— Идите граф, — подошла к нему. — Здесь расстанемся, довольно мучиться, я и так слишком загостилась. Что ж вам подарить?… — огляделась и сорвала с куртки эмблему. — Вот, — вложила в руку. — Придет время, когда на изображением лабиринтов будут ломать головы, а вы оставьте это своим наследникам и передайте, что лабиринт всего лишь время, в котором рождаются и умирают людей, скитаются, сходятся, расходятся, идут от периферии к центру по спирали — взрослеют, зреют их души, и ищут вечно непонятно что: то ли выход из тупиков и лабиринта собственных иллюзий, то ли власти над самим временем. Кому-то удается, они и умирая переживают века, тысячелетия. Как жил такая память после смерти, — поцеловала его в щеку, погладила, прощаясь по груди. — Спасибо вам и будьте счастливы.
Жаль, что нельзя его с собой забрать. Должны же жить в истории не только Ионы, но и Теофилы? Иначе, зачем все?
— Я люблю тебя! Если б ты осталась, ты бы уверились в том, оттозвалась…
Женщина поморщилась:
— Благодарю покорно. Не до любви мне, граф. Работа ждет.
И резко вытолкала мужчину за дверь, прикрыла, заблокировав какой-то палкой. Теофил закричал, начал биться, но Стася заставила себя не обращать внимания, отошла к окну и повторила:
— База! Пять дробь шесть на связи. Домой хочу, ребята. Дайте «зеленку» патрульной.
Глава 19
Патруль обедал. Чиж хмуро жевал отбивное, поглядывая по сторонам. Ян расстроено ковырял тефтель — еще бы, Ларису отправили в отряд охраны периметра и страсть парня не получила продолжения.
— "Ромео"? — уставился на него Сван. — Не скучай, придет новая «Джульетта».
— Ага. Начальство позаботится, — подтвердил Иштван. — Правда, командир?
Иван тяжело глянул на него и опять уткнулся в тарелку с супом.
— Смотрю, сегодня все не в духе, — бросил Ян.
— На стрельбах погоняли, будь здоров, — согласился Борис.
— Нормально, — вставил Чиж.
— Кто «за» устроить вечером с «синими» соревнованья? — внес предложение Пеши.
— В чем соревноваться будем?
— Любой вид спортивной игры.
— Вы сегодня еле ползаете, — глянул на него капитан.
— Не выспались.
— Значит, отбой в девять вечера.
— Суров, — с сарказмом бросил Сван.
— А может, ну их, соревнования, к девчонкам из отдела диспетчерской службы сходим? — выдвинул свое предложение Борис.
— Фи — «девчонки». Девушки! — поправил Пеши.
— У меня лучше план на вечер, — хмуро заметил Федорович. — В восемь собираемся в гостиной и дружно изучаем устав патрульной службы. В девять отбой.
Мужчины не успели возразить — на свободный стул опустился Сиртакис и, сложив руки на столе, оглядел группу:
— Приятного аппетита.
Бойцы дружно уставились на него.
— Чего? — буркнул Иван.
— Да я-то ничего, а вы, говорят, кого-то потеряли. Диспетчерская служба на головах стоит, а им в ухо бьется: "база, пятерка дробь шесть ждет «зеленку» домой". Кто там у вас шестой?
Пропел и улыбнулся, увидев, как вытянулись лица мужчин. У Ивана ложка выпала из руки:
— Стася?
Секунда и весь состав пятой группы сорвался с места и галопом помчался в центр, сбивая на ходу стулья, пришедших пообедать бойцов. Чиж несся впереди, Борис позади, хоть не знал что к чему, кого и чего, но в удовольствии побегать за компанию себе не отказал.
Станиславу не худо смяло при переходе. Она лежала на полу, тупо глядя в дымок идущий по потолку, на сектора отсчета, вспыхивающие один за другим, пыталась понять: дома она или нет. А в голове звон и туман, словно опять через толпу метателей прошла.
— Бывает, — прохрипела, подбадривая сама себя. Незалеченные раны дружно ныли, намекая, что она погорячилась, поторопившись домой. Ерунда, переживет и это. Главное — вернулась.
"Зеленые" толпой влетели в центр и, оттеснив врачей, прорвались в коридор к боксу, даже не заметив, что им преграждали путь диспетчера. Иван выставил руки, успокаивая капитана:
— Мы на минутку!
— Ну, вы пятые, даете, — вздохнул тот, отмахиваясь: идите, чего уж, все равно прорвались.
Как только открылись двери, в бокс ввалился Чиж и подхватил Стасю на руки:
— Я знал, что ты вернешься, знал!! — выкрикнул не сдержав эмоций.
Та улыбнулась: милый Чиж. Какое все же счастье знать, что по одному предателю многообразие людской породы не измеришь и есть все то, что он так страстно отвергал.
— Ты от динозавров что ли? — полюбопытствовал Иштван, намекая на потрепанный вид, грязную, в кровавых пятнах майку и куртку, что поднял с пола. — Ну, погуляла сестренка!
— От души, — заверила, любуясь родными лицами. Вздохнула. — Если бы вы знали, как я вас рада видеть.
— И мы! — заверили хором Чижов и Пеши.
— Где же тебя носило, Стася? — заглянул ей в лицо Сван.
— Да отойдите вы! — потребовал Чиж, протискиваясь к выходу. — Видите ей нехорошо!
— Ладно, ладно, — развел тот руками, уступая дорогу. И крикнул в спину. — Стася, вечером жди! С нас апельсины!
— Братья, — хрюкнула женщина, не сдержав смешка. Как здорово, что хоть здесь ничего и никто не изменился. Тоска из сердца и души отступила, освобождая место глубокой радости и свету веры в лучшее, что не погасло, не погаснет в людях искра чести и благородства, верности, любви. — «Зеленые» вы неповторимы.
Мужчины приняли ее слова за бред.