— Ракетный удар по всем точкам, где вы вели раскопки, — произнесла Ри; она сидела на траве, обхватив колени руками. — Операция "Небесный гром". Думаю, канцлер Стейр был рад показать вам с вашими алтарями и молниями, что у него есть оружие, какое вам и не снилось.
— Значит, вам все-таки об этом известно? — Сеславин в раздумье нахмурился. — Почему Стейр не скрыл от вас, что стрелял в древние храмы и в ученых? Он, помнится, утверждал, будто он — доверенное лицо высших сил, и его долг на Земле — присмотреть за "детишками"-людьми, чтобы они не поубивали друг друга. А сам даже не скрывает, что уничтожил памятники и безоружных книжников!
— Такие мощные взрывы в разных точках планеты скрыть невозможно, — ответила Ри. — Впрочем, наверное, я ошибаюсь. Их можно выдать за военные учения. Но дело в том, что Стейру и не нужно ничего скрывать. Наши масс-медиа освещают ваши раскопки как развязывание идеологической войны. Вы хотите внести раскол между ивельтами и людьми. Выкопав остатки их убогой цивилизации, — Ри усмехнулась. — Извини, Эл…
— Что ты, Ри, — Элено отмахнулся. — Нечего церемониться. Я же говорил, что мы, люди, не помним своего прошлого. Скорее он за нас обидится, чем я, — он указал кивком головы на Сеславина. — Итак, выкопав остатки нашей убогой цивилизации…?
— Вторженцы из Обитаемого мира попытаются внушить людям, что у них было свое прошлое, свой путь, и что они вовсе не жалкие полузвери, которые получили из рук ивельтов письменность, искусство, ремесла и нравственные правила.
— Могу это засвидетельствовать, — задумчиво вставил Элено. — Все СМИ твердят об одном: всем хорошим мы обязаны ивельтам, все плохое — на совести нашей несовершенной человеческой природы. Но особенно сейчас нажимают на то, что иномирцы будут промывать нам мозги, льстить, лгать нам, что у нас есть силы самим и по-своему познать наш мир. А для чего? Чужакам нужен бунт, кровь, беспорядки, им нужно справиться с ивельтами нашими руками. Тогда они сами сделаются нашими господами и заставят нас работать за хлеб и кров, как у них в мире, — Элено поглядел в упор на Сеславина. — Но даже это невозможно, утверждает Стейр. На самом деле силы ивельтов несокрушимы, и любая попытка людей восстать обречена. Просто по вине иномирцев будет много лишней крови и смертей. Стейр отвечает за людей и не хотел бы доводить до этого. Иномирцы намерены подтолкнуть нас на бунт, который принесет нам только горе и отбросит нас в развитии на много десятилетий назад. А в основу беспорядков, как я уже сказал, будет положена ваша ложь о том, что не ивельты принесли нам культуру, искусство и высший вселенский принцип, а мы сами что-то рисовали на стенах пещер, а может быть, даже и придумали колесо.
— И насколько это все, господин Сеславин, по-вашему, соответствует истине? — сощурилась Ри.
Сеславин посмотрел ей в глаза.
— Сказать людям, что у них были собственные силы и свой путь развития — это ложь и лесть? А если хоть на минуту допустить, что это правда?
Элено нервно пожал плечами.
— Однако вы утратили важные звенья информации, на что и рассчитывал Стейр? — заметил он. — Совершенно ясно, что удар по местам ваших раскопок был нанесен не для того, чтобы убить горстку раскопщиков. Это война с памятниками, с информацией. Сотни лет она лежала, как скелет в шкафу, и никто бы о ней не вспомнил. Но тут явились вы. Стейру пришлось уничтожить прошлое людей, чтобы оно больше никогда не восстало из небытия. Он замел следы. Так что ваши сведения будут очень неполными и, возможно, ошибочными.
— Стейр просто уничтожил прекрасные вещи, — возразил Сеславин. — Не все потеряно. Видно, ваш канцлер не знает, что древние памятники — как призраки: они еще вернутся.
Земля Горящих Трав и без памятников-призраков была полна чудес. Не так давно Сеславину довелось стать не только свидетелем, но и участником одного чуда.
Он явился на полынную поляну в Патоис, чтобы повидаться с женой. Время там, казалось, замерло, только чуть подросли с прошлого лета кусты да стала еще гуще полынь. Все так же шелестел листьями старый дуб, у подножия которого торчала из земли рукоять ритуального ножа Сеславина. Зеленоглазая полевица вышла из высокой травы встречать мужа.
Над всей Патоис недавно прошла гроза. Ярвенна пряталась в шалаше, скрытом в зарослях так надежно, что его едва мог найти даже Сеславин, хотя он же его и соорудил.
— Давай укрепим твой терем. Сделаем ремонт. И стены оштукатурим, и Хородара позовем, чтобы расписал, — пошутил он.
Сеславин жалел, что для Ярвенны нельзя поставить на поляне хоть простую бытовку.
— Как ты не понимаешь! — улыбалась Ярвенна. — Ведь это человеческое жилье. Когда я буду чувствовать себя полевицей, я не осмелюсь войти в человеческое жилье! Я могу прятаться в дупле, в зарослях или в шалаше из травы и веток.
Сеславин иногда оставался с женой на ночь. Ночью над полынной поляной стояла низкая большая луна. Сеславин с Ярвенной лежали в шалаше, обнявшись и уже засыпая. Вдруг дохнуло ветром, между ними и луной легла тень. Сеславин быстро привстал и сразу облекся сиянием. Перед сном он снял с себя ремень с привешенным к нему короткоствольным ручным огнестрелом: в большинстве случаев землепроходцы брали с собой в рейды оружие. Сразу нащупав ремень и выхватив из чехла огнестрел, Сеславин вскочил на ноги.
Непрошенный гость отпрянул. Это была хищная птица со звериной мордой и лапами. Ее отпугивал свет.
Существо гневалось на Сеславина; хлопая крыльями, оно висело над ним, готовясь к удару, и дико шипело. Ярвенна выбралась из шалаша.
— Это мой! — воскликнула она. — Не шевелись!.. Я успокою его, а ты погаси сияние: он пугается.
Свет, облекавший Сеславина, медленно погас, а взъерошенный птицезверь опустился в траву, сложил крылья. Ярвенна ничего не говорила, они с незваным гостем только смотрели друг другу в глаза. Существо точно прислушивалось к чему-то, и наконец исчезло в зарослях. Умевшая видеть в темноте Ярвенна проследила, как птицезверь быстро взобрался на высокий дуб.
— Это дети Духа Земли, — сказала Ярвенна. — Вернее, его воплощения. Он одновременно живет в каждом из своих странных существ. Они все необыкновенные. Иногда я вижу большую черную рысь, когда она делает обход своих угодий.
Утром Ярвенна набрала много земляники. Когда Сеславин задумал навестить жену, Ярвеннина мать приготовила ему с собой всякой домашней снеди. Но они не успели приняться за еду. Обоим показалось, что снова идет гроза: даже птицы перестали петь.
— Что там?.. Что-то случилось в лесу! — нетерпеливо спросил Сеславин.
Ярвенна покачала головой.
— Я слушаю и вижу Духа Земли. Ты нужен Духу. Он ищет человека. Он думает: раньше у него было человечество, теперь нет, — в голосе Ярвенны послышалась тоска и горечь. — Ему нужны люди.
— Ну… и что я должен делать? — не понял Сеславин.
Он вспомнил видение Аттаре, в котором Дух в облике рогатого великана из Тиевес вручил человеку венец и посох.
— Ждать. Он сам идет сюда.
Действительно, что-то надвигалось. С приближением его необъяснимо изменялось само место. До сих пор поляна в Патоис источала лишь слабую силу единственной маленькой полевицы. С приходом Духа вся поляна превращалась в круг силы, в сердце леса, в порождающее лоно земли. Серый птицезверь, который ночью напал на Сеславина, теперь бесшумно и низко парил над полынными зарослями.
Из чащи появился Дух Земли. Он был такой, как в видении Аттаре: очень высокий, мощный, с рогами оленя, с диким и растерянным взглядом. Но здесь, в Патоис, он был одет иначе.
На нем была вышитая бусами медвежья куртка и меховые сапоги, на могучей шее висели костяные и каменные амулеты. На плече, вцепившись когтями в куртку, сидел подросший котенок рыси. На голове исполина был венок из листьев клена, орешника и даже еловых веток, поэтому Дух казался огромным деревом с темной кроной.
Живые ветви росли и из раскидистых оленьих рогов Духа, и из толстого посоха, набалдашник которого смотрел горящим совиным оком.
Дух угрюмо, настороженно окинул взглядом Сеславина. Тот стоял перед ним, побледнев, но не отводя глаз. Он был готов довериться Духу. Серый крылатый птицезверь мелькнул над головой, обдав Сеславина ветром.
Рогатый исполин нервно раздувал ноздри, притопывал ногой, — это движение напоминало, как роет копытом землю олень. Сеславин снял широкий ремень, отстегнул кобуру и протянул ремень Духу. Ему вспомнился обряд побратимства, когда будущие братья меняются одеждой, скрепляя этим свое желание быть единым целым: я — это ты, а ты — это я. Великан взял ремень Сеславина и в ответ надел ему на голову венок и вручил свой зрячий посох.
Сеславин ощутил, как бьются волны о прибрежные валуны в Летхе; кружат гагары над скалами Хирксон; в Патоис растут листья и травы, цветут розы и мирты в Тиевес, темнеет вода в болотистых чащах Кибехо… В недрах земли дышало нечто чужое, страшное, угнетающее. Оно казалось неживым, но шевелилось и питалось.
Сеславин видел мир тысячами глаз — это было тяжело. Тогда он выбрал одного: в лесах Патоис на широкой поляне пасся громадный тур. Сеславин сразу понял: не просто зверь, а одно из воплощений самого Духа — его грива была огненно-рыжей.
Сеславин нагнул голову и вздохнул — нагнул голову и вздохнул лесной тур. Встряхнув огненной гривой, тур сорвался с места и побежал, перескакивая через овраги, ручьи, прорываясь через завалы валежника. Вокруг мелькали, сливаясь в сплошную зеленую полосу, кроны деревьев, кустарник. Тур бежал от западного края Патоис сюда, куда привлекала его какая-то чудесная сила.
Сеславин сидел, прислонившись спиной к стволу дуба. Он не видел ничего вокруг — глаза его были закрыты, и казалось, что он спит — даже дыхание было замедленным, еле заметным. Венок из листьев и веток закрывал его лоб и глаза.
Тур ворвался на полынную поляну, взмыленный и уставший. Ярвенна смело подошла к огромному зверю. Тур остановился, втянул ноздрями воздух и покорно, грузно улегся у ее ног. Ярвенна положила ладонь на его тяжелую голову…
Сеславин вздрогнул и пришел в себя. Неподалеку колыхались заросли и трещали ветки: тур уходил в чащу. Сеславин знал это, потому что все еще сохранял с ним слабую связь.
Ремня на Сеславине уже не было, чехол с огнестрелом лежал рядом в траве. Поблизости торчал воткнутый в землю посох. "Он прорастет здесь", — понял Сеславин.
Ярвенна вернулась к мужу, присела возле него и погладила по лицу рукой, которой только что касалась рыжей гривы лесного тура.
Загадочные вещи происходили не только в Патоис, но и совсем рядом с бетонными мегаполисами. На огромной свалке к востоку от Летхе среди куч хлама и мусора то и дело попадались обжитые фургончики и кучки людей, сгрудившихся у костра. Тут были свои обитатели, свои порядки, и уже несколько поколений существовал свой фольклор, главной фигурой которого выступал Черный Житель.
Что представляла собой эта грандиозная свалка? Целый мир с собственной философией: мир неупорядоченного, обращающегося в хаос железа, отходов цивилизации, ржавеющей стали. Все то, над чем уже не властна техногенная цивилизация Стейра.
На свалке были свои старожилы. Например, дядя Омшо — еще не очень старый человек с широким лицом и разлохмаченный темно-рыжей бородой. Брови у него сильно седые, волосы прямые и длинные. Сложен дядя Омшо был, как бывают сложены приземистые крепыши, но при этом рост у него довольно внушительный. Омшо не был толстяком, но производил полное впечатление толстяка, особенно в вязаном мешковатом свитере, которому был верен долгие годы. Свитер оранжевый, полосатый, и куртка у Омшо тоже оранжевая, так что издалека он напоминал апельсин.
Полное имя его было Омшо Терн, о чем свидетельствовала кредитка. Правительство Стейра использовало особый способ удостоверения личности. Человек носил с собой карточку, с помощью которой производились все денежные расчеты. В магазинах, на автостоянках, в кафе — на каждом шагу были установлены терминалы оплаты. Карточки снабжались считывающим устройством — «зеркалом», к которому хозяин должен был прижать палец: своеобразный рисунок на его подушечке — код. Такую кредитку не было смысла красть, невозможно было пользоваться и случайно найденной кредиткой. Вдобавок человек, объявленный в розыск, сразу лишался возможности что-нибудь оплатить. Пытаясь воспользоваться карточкой, он только выдал бы полиции свое местонахождение.