Тотальный контроль, по словам Стейра, решил проблему преступности среди простонародья: ничего не стоило выследить парня, укравшего даже какую-нибудь буханку хлеба. Неуправляемыми оставались только монополистические империи: с коррумпированными олигархами приходилось считаться и вести политику потоньше дубинок и наручников.
В подвластных мирах ивельты построили строгую многоступенчатую иерархию. Чем ближе к элите был человек, тем ближе он был к знаниям, возможностям продления жизни, наслаждениям, модификации внешности.
— Ваш дружок бы сейчас начал потрясать кулаками: морили, небось, тяжелой работой простой народ!.. — Стейр сухо и зло засмеялся. — Не то что тяжелой, а и легкой не обязательно было заниматься. Аутсайдеров, которые сами не могли заработать на себя, мы обеспечивали всем необходимым.
— Не понимаю… — пробормотала Ярвенна. — Можно было не работать и жить хорошо?
— Очень даже неплохо они жили, — повторил Стейр. — А если работали — так еще лучше.
Он продолжал объяснять.
Людей использовали в основном в сфере услуг, среди которых самая широкая — сексуальные услуги, затем прислуга, официанты, офисные работники. Давно был создан искусственный интеллект, способный взять на себя существенный объём научных и даже творческих работ. Так что в сферу услуг отправились не только работяги, которых вытеснило развитие безлюдного производства, но и немалая часть интеллигенции. Проституция стала одной из наиболее распространённых, щедро оплачиваемых и даже уважаемых профессий. Заработать можно было, только научившись угождать лучшей части общества, сделавшись слугой в широком смысле слова.
Пособие по безработице получали миллиарды человек. Для этого им было необходимо просто зарегистрироваться на бирже труда. Ивельты имели возможность бесплатно кормить огромное количество людей. Народ давно перестал обеспечивать своих господ, наоборот, теперь владельцы огромных производств, почти не требующих наемного труда, подавали на хлеб людям.
Пособия было достаточно, чтобы есть, иметь кров и даже разрешать себе нехитрые удовольствия.
— Неблагодарные "быдляки", — тяжело вздохнул Стейр. — Эти скоты, которых мы столько столетий кормили, только просиживали штаны в дешевых барах! А туда же — обездоленные, борцы за справедливость!..
— И что? — Ярвенна, бледная, еле сдерживала негодование. — Они бунтовали?
— Нет. Боялись. Мы бы их… — Стейр хлопнул ладонью о ладонь, словно убивая назойливое насекомое. Глаза Стейра блестели, а бутылка коньяка была уже пуста. — Паразит. В недрах каждой планеты — наш паразит. На случай стихийного бунта, если бы восстание вышло из-под контроля внутренних войск, паразит просто сожрал бы планету. Она бы в считанные дни превратилась в пустыню, достаточно нам было как следует стимулировать паразита. Вот так! И «быдляки» бы сдохли от голода и жажды на мертвой земле. Так что быдло у нас не бунтовало, — Стейр тяжело оперся на низкий стол обеими руками. — Это наши… свои же… — Стейр выругался.
Ивельты были уверены: борьба с их системой бессмысленна. И все же на всякое действие найдется противодействие. Что могло быть изобретено и создано одним, может быть понято и изменено другим.
Причин крушения величайшей космической империи было много. Прежде всего, тотальный контроль верхушки над всеми областями жизни не пришелся по сердцу даже многим из ивельтов. В конце концов, они были богатейшими монополистами, а значит, конкурентами друг другу на рынке и во власти; им было необходимо сохранять свои коммерческие и политические тайны. Уже ради этого они вложились в то, чтобы обмануть систему всеобщей слежки. Кроме того, имея свободный доступ к искусству и философии многих миров, кое-кто из ивельтов приходил к пересмотру собственного мировоззрения и к повстанческим настроениям. Лучших из них начинала ужасать мысль, что они, элита, ради получения преимуществ над остальными людьми подвергают себя генетической модификации, сами делаясь чем-то вроде коллективного паразита, истощающего жизненные силы целых миров. Эти ивельты тоже направили свои способности на свержение режима собратьев-полубогов. Заговорщикам удалось заразить вирусом или перепрограммировать часть контролирующих систем. В некоторых мирах они нашли способ отравить паразита, несмотря на то что тем самым лишали бессмертия и могущества самих себя. Вырвавшись из-под контроля властей, простонародье присоединилось к восстанию.
— И они вас все же прогнали? — кивнула, предвидя ответ, Ярвенна.
— Ну, несколько планет таки сожрали паразиты. Как клопов, переморили! — не без торжества сказал Стейр. — Но это только подлило масла в огонь. «Быдляки» совсем обезумели от ненависти… Нас были миллионы… осталось несколько тысяч. Прекрасных, могущественных… теперь — изгнанников. Мы вырвались из этого ужаса. Больше нам туда не вернуться… — сурово и печально подытожил Стейр.
Он выпрямился, пьяный блеск в глазах на время исчез, лицо стало замкнутым. Он помолчал с минуту. Не подавала голоса и Ярвенна. Все услышанное казалось ей фантасмагорией, но она не могла не радоваться победе неведомых далеких миров над ивельтами.
— Так нас сюда и занесло, — нарушил молчание Стейр. — Бесконечно далеко. Бесконечно чуждый мир…
…Посадка космических кораблей пришельцев вызвала степные пожары. Первым, что увидели ивельты, стали огромные пространства горящей травы. Пришельцы назвали этот мир Землей Горящих Трав.
На Земле могущество изгнанников оскудело. У них не было прежних ресурсов, знаний и технологий. Ивельты ввели в недра мира паразита, сумели запустить кое-какие производственные процессы и поддерживать собственную жизнь почти на уровне привычного комфорта. Но многое было утеряно безвозвратно, и Стейр со своими товарищами по изгнанию больше не мог вырваться за пределы этого мира.
— Раньше здесь обитали отсталые племена. Едва начинали строить примитивные городишки, — рассказывал Стейр. — Кое-где жили общинами, в иных местах уже выделилась своя элита, жалкие царьки и князьки какие-то с толпой воинов. Элементарное холодное оружие. Вот из такой задницы их приходится до сих пор тащить. Мы начали разработку недр, построили мегаполисы, поставили заводы, проложили дороги, ввели всеобщее среднее образование, единый язык для всего мира.
Мы от людей мало зависим: можем производить искусственную пищу, промышленность почти полностью автоматизирована. Так что попридержите фантазии насчет жестоких рабовладельцев. Нам просто нужно население для мегаполисов, потребители товаров и услуг. Потребление — главный фактор экономического роста, куда же без этого? Люди уже привыкли жить с удобствами, моются каждый день, знают, что такое автомобиль, кинематограф, полиция, пособия по безработице. Потихоньку тащим их из болота, нам вроде как спешить некуда, мы бессмертны. Пока, конечно, далеко до нормы…
Ярвенна содрогнулась, как будто ей стало холодно. Она отвела глаза от канцлера Стейра, стараясь подавить отвращение.
На Земле Горящих Трав Стейр был демиургом с неограниченной властью, и образ правителя-высшего существа нашел отражение в проекте его "имиджевого мифа".
Понятие "имидж правителя" и в прежней вселенской империи ивельтов было аксиомой политики. Положительный образ власти следует сознательно и расчетливо формировать в представлении народа. Имелись профессионалы, которые умели делать это тонко и эффективно, а не исходить неумелой лестью, что "нами правит мудрейший, величайший, милосерднейший властелин". Но Стейр довел идею "имиджа власти" до ее логического завершения. Он ни много ни мало создал для Земли новую историю и с помощью средств массовой информации, системы образования и уникальных методик психического контроля сумел внедрить ее в массы. Целью создания "имиджевого мифа", как в свое время назвал его сам Стейр, было вызвать у населения искреннее доверие к главе государства, уничтожить деструктивные настроения и заложить основу для созидательных идеалов.
"Миф о правителе должен раз и навсегда построить отношения между народом и властью на основе благодарности, вины и обязанности с одной стороны, благодеяния, прощения и опеки с другой. Ход истории — цепь случайностей, хаос, в котором постоянно возрастает энтропия. Люди должны осознать, что им неизбежно нужен великий лидер, могущий контролировать процесс. Великий лидер должен быть в состоянии противостоять как тупости и агрессивности каждого из своих подданных, так и разрушительности исторического процесса", — эта установка Стейра была передана группе специалистов, которые, собственно, и должны были построить миф.
Так родилась легенда, состоявшая из нескольких событий. Начиналась она псевдоисторией Земли до прихода Стейра к власти. На Земле Горящих Трав сохранилась память о появлении ивельтов, которые огнем и железом перекраивали весь мир, низлагали вождей, жестоко подавляли бунты. В мифе это преломлялось так: отсталые и слабые народы Земли страдали под гнетом мучителей, которые считали их расово неполноценными. Но и сами ивельты были насквозь коррумпированы и в борьбе за влияние пожирали друг друга.
И тут якобы появился Стейр, один из ивельтов, нонконформист, отважный бунтарь, свято верящий в добро одиночка. Он уже тогда начал противостоять "тупости и агрессивности" жалкой толпы, до которой со всем жаром сердца должен был достучаться, и одновременно жестоким, надменным полубогам-собратьям. Его милосердие и свободолюбие разбило, наконец, лед. В одном из мегаполисов ему удалось поднять массы, вспыхнуло восстание.
Но когда на город были нацелены ракетные установки, народ сдался на уговоры властей, поверил в обещание пощадить бунтовщиков, если они выдадут одного лишь Алоиза Стейра. Толпа согласилась на это, хотя многие в ней были обязаны Стейру жизнью, многим он открыл глаза на правду. Бунтовщиков, правда, предательство не спасло. Выдав Стейра, они лишились вождя, а коррумпированное правительство и не думало выполнять свою клятву, залив кровью улицы мегаполиса.
Собратья оставили Стейру жизнь, только для того чтобы унизить его еще сильнее. Он сидел в тюрьме, перенес жесточайшие пытки. И все же Стейр простил людей, за которых пострадал.
Дальше миф повествовал о стечении обстоятельств, воспользовавшись которыми, Стейр совершил, наконец, переворот: не силой народа, а благодаря тому что сумел переубедить и чисто по-человечески восхитить своей стойкостью нескольких заправил, составлявших тайную оппозицию тогдашнему лидеру. В итоге, захватив канцлерское кресло, Стейр подарил когда-то предавшим его людям права, свободы и защиту от бед, а самих ивельтов освободил от коррупционной верхушки и вернул их на путь высшего вселенского принципа.
Укоренившись в обществе, этот миф должен был порождать у людей чувство вины: таким образом, любое выступление против канцлера становилось подобием когда-то совершенного коллективного предательства, проявлением тупости и агрессивности масс, которому Стейр противостоял из милосердного желания дать тем же самым массам счастье и процветание.
Когда Ярвенну и Сеславина снова привели в комнату для свиданий, агент принес им небольшой плоский экран — он назывался порт. "Жалуетесь, что никто не отвечает на ваши вопросы? — недавно спрашивал Стейр Ярвенну. — Я пришлю вам порт. У вас там, на руинах древней цивилизации, есть такие? Ладно, просвещайтесь, найду время — поговорим…".
"Запрос даете голосом, а результаты вам выдадут текстом, и сразу переведут на ваш язык в нижней части экрана", — пояснил агент и ушел.
— Эта штука может нам наврать с три короба, — хмуро сказал Сеславин. — С чего начнем? С канцлера?.. А знаешь, что он мне напоминает? — парень развел закованными в цепи руками. — Манекен. И лицо такое же неживое, гладкое, и краски кукольные… Мы же не знаем вообще, что это за мир. Вдруг они научились делать живых кукол?
— Тебе книжки надо сочинять, — улыбнулась Ярвенна. — А потом выбрали куклу в правители, чтобы от каждого ее шага зависела судьба миллионов?
— А пес их знает… — буркнул Сеславин. — Может, они тут как раз такие и есть, что ими правит кукла. Давай лучше потряси порт, посмотрим хоть, как этот канцлер тут верховодит.
Ярвенна сказала в порт:
— Алоиз Стейр?
И отпрянула от экрана: с бешеной скоростью по нему понеслись строки и объемные изображения.
Сеславин встал с кресла и пересел к Ярвенне на диван, заглядывая через плечо. Девушка немного подвинулась, чтобы ему было удобно.
— Алоиз Стейр сделал пожертвование на дом престарелых…. Алоиз Стейр во дворе интерната для неблагополучных детей. "Мне нужны честные и верные люди", — сказал он, обнимая за плечи воспитанника… Алоиз Стейр лично проверяет состояние бесплатных больниц для бедных… Алоиз Стейр…
Ярвенна отложила порт:
— Голова уже кружится от него.
— Дай мне, — нетерпеливо сказал Сеславин. — Даже если эта машинка врет, нам надо хотя бы знать, о чем здешние господа хотят нам соврать. Давай разбираться, пока есть время.
— Сейчас, — Ярвенна снова взяла экранчик. — А вот как раз и прошлое Алоиза Стейра. "Нарушитель спокойствия… Бунтарь… Угнетатели народа не могли спать спокойно, пока знали, что он на свободе". Ого! "Он посмел бросить вызов незыблемому порядку вещей… Бесчеловечный режим… когда никто не мог быть уверен, что утром встретит рассвет… когда на улицу было страшно отпускать детей… Мир был поделен между коррупционерами, грызущимся между собой, как пауки в банке… нищета и хаос, кровавые реалити-шоу для развлечения элиты… Работорговля, развратные притоны…", — отрывисто зачитывала Ярвенна, слыша над ухом тихое дыхание Сеславина и понимая, что он пробегает взглядом эту же статью. — "Порвав с элитой, Стейр никогда не принимал жизнь такой, как она есть. Он отказался от всех преимуществ, которое давало его положение. Ему говорили: изменить мир невозможно. Но он — смог".
— Как это — отказался? — переспросил Сеславин. — Разве у него сейчас нет преимуществ?
Некоторое время они молча читали.
— "Наркомафия охотилась за ним… его голос был голосом народа… Он скрывался на западной свалке в Летхе. Безработная молодежь, жертвы дельцов, беспризорники шли к нему и обретали надежду…"