— Это кое-что объясняет. Знаешь, трудность с людьми, которые всю жизнь приклеены к земле, в том, что им не хватает космической перспективы. Ты чувствуешь себя связанным с Нью Александрией святым клочком земли?
— В известной степени, да, — сказал Дентон. — Но я не фанатик.
— Ты чувствуешь себя здесь дома, да?
— Для меня все это о'кэй.
— Ты никогда не чувствовал ничего вроде жажды странствий?
— Иногда. Но я с этим справлялся.
Я был вынужден улыбнуться по поводу его способа выражаться. Чувствовал ли ты когда-нибудь непреодолимое стремление понять чудеса вселенной? — продолжал пытать я. — Казалась ли тебе жизнь неполноценной или незаполненной, если ты при исследовании смысла жизни был не в силах перевернуть какие-нибудь камни?
— Думаю, нет.
— Твое стремление к пониманию не поддается подавлению?
— Нет.
Он улыбался и ждал, что я объясню, о чем это я разглагольствую.
— Это хорошо, — объяснил я. — У меня так же. Но я очень люблю узнавать. А ты нет? Я с пристрастием заглядываю под камни. Тебе не кажется, что от этого можно заболеть? Или ты можешь представить, что концепцией Библиотеки Нью Александрии является любопытство, перешедшее в душевную болезнь?
Скачки моих мыслей сбили его с толку.
— Я не знаю, — сказал он.
— Я тоже. Не хочешь выпить еще?
— Я думал, ты выиграл спор и можешь сказать: "Я же тебе говорил".
— Могу. Я это только что сказал. А теперь я хочу угостить тебя, так как у меня доброе сердце.
— Спасибо, — сказал Дентон.
Я заказал следующий круг.
— А не мог бы ты рассказать всю историю? — попросил он.
— Позже. Сначала нам надо немного выпить. Тогда она будет не такой скучной.
С этими словами я достал из кармана маленький пакет, развернул его, поставил содержимое на ребро на стойку бара и задумчиво посмотрел на него.
— Что это? — поинтересовался Дентон.
— Это подарок. Для Титуса Чарлота. Я до сих пор не передал ему. Это должно помочь ему в поисках взаимопонимания. Это очень ценный исследовательский прибор.
— Да, — протянул полицейский. — Но что это?
— Это флейта, — сказал я.