Ожидание становилось тягостным и бессмысленным. Гарри довольно быстро понял, что профессор – для него Снейп, несмотря ни на что, оставался профессором, хотя Блэк уже давно был больше, чем просто крестным – не ответит. Глупо было даже надеяться на ответ. Однако молчание сказало куда больше, чем даже Сириус, строивший накануне самые фантастические предположения. Молчание – и еще тот отведенный в сторону взгляд…
— Пошли.
Гарри направился к выходу, не оглядываясь более ни на Снейпа, ни на думосбор, ни на своего старшего спутника.
Позади раздалось звучно, хотя и с хрипотцой:
— Я не отпускал вас!
Гарри оглянулся. Сириус, толкнув его под локоть, осведомился громким шепотом:
— Ты что, вернул ему палочку?
Гарри мотнул головой, молча, завороженно глядя из темной прихожей в дверной проем. Снейп выпрямился рядом с креслом – почти такой же, как в думосборе: прямой, надменный, язвительный. Без палочки, без привычных профессорских регалий – но хозяин как дома, так и положения. Несмотря на свой немаленький рост, он был ниже Сириуса, но сейчас они стояли не рядом, и разница не бросалась в глаза.
— Кто разрешил вам уйти, Поттер?
— Вы не мой профессор, – возразил гриффиндорец исключительно из чувства противоречия, невольно делая шаг и другой обратно в гостиную.
— Я ваш директор. Был им в течение всего вашего седьмого курса. Это факт, который не отменяется тем обстоятельством, что седьмой курс вы прогуливали.
Гарри не хотел грубить… он вообще пришел сюда не за этим! Но профессор с первого курса ухитрялся его провоцировать.
— Вам объяснительную написать? У меня была уважительная причина!
От такой наглости Снейп даже помолодел.
— Ну, знаете ли… Девять месяцев можно отсутствовать по одной–единственной причине. По причине беременности!
— Правда? – Гарри, заинтригованный, и не подумал обидеться, а принялся загибать пальцы:
— Сентябрь, октябрь, ноябрь… А вот и не девять, а только восемь!
Сириус, которому Гарри удачно загораживал дорогу, метнул в зельевара грозный взгляд – но этим и ограничился.
— Поттер… – сама по себе пауза, разумеется, ни о чем не говорила, и все же продолжение далось Снейпу явно нелегко. – Вы явились сюда только за ответом?
— А зачем еще? — удивился Блэк, выдвигаясь из‑за спины Гарри. – Я не вижу накрытого стола и гостеприимного хозяина.
— Нет, – сказал Гарри. – Но какой теперь смысл? Если вы хотите, чтобы все оставалось по прежнему?
— Откуда вы знаете, чего я хочу?
Гарри почувствовал, что все‑таки закипает. Ну, да, он так и не овладел легилименцией… но один раз ему удалось пробить профессорскую защиту – и примерно в таком же взвинченном состоянии. Вот сейчас он и выяснит…
Его сосредоточенную ярость снова нарушил Блэк:
— Хочешь, чтобы мы остались, зажги камин. Холодно. Как в Азкабане.
— Он заблокирован, – Снейп констатировал очевидный факт с отчетливо прозвучавшим в голосе глубоким удовлетворением.
— Только для перемещений, – разочаровал его Блэк. – Для отопления – никаких препятствий.
— Дров нет, — возразил Снейп.
— Есть, – подал голос Гарри. – Я сам проверял.
— Палочку! – не находя более отговорок, потребовал Снейп.
— А этим не обойдешься? – Сириус вытащил из кармана джинсов и кинул в руки Снейпу помятый коробок обыкновенных магловских спичек. – Ты же последнее время все равно магией не пользовался. В целях конспирации.
Снейп поднес зажженную спичку к растопке и, не оборачиваясь, буркнул:
— Свет верхний выключите.
И пал мрак.
Сгусток тени распрямился и словно шарахнулся от едва занявшегося огня, трижды скрипнули половицы, недовольно заворчали пружины старого кресла; громыхнул передвигаемый стул. Другая тень наткнулась на угол стола, и Блэков голос, помянув Мерлина, осведомился:
— А свечи у тебя есть?
И другой, более молодой, запротестовал:
— Не надо свеч. Обойдемся.
Во–первых, Гарри не хотел знать о маге по имени Снейп ничего лишнего, ничего сверх самого необходимого, ничего такого, что дом – даже заброшенный – мог бы рассказать о своем хозяине. А во–вторых, без освещения гостиная выглядела куда более уютной, чем при свете. Потому что в темноте не было видно, что в доме не живут. То есть не жили.
Ладно бы – только пыль. Просто в доме, в котором живут, оставляют книги – на столе, а стулья – не задвинутыми под стол, а плед – на спинке стула… Хотя Снейп – он и есть Снейп, такой въедливый, что по его обиталищу не скажешь, жилой это дом или мемориальный музей: все будет разложено по местам, повешено и задвинуто.
Гарри хотел всего лишь дождаться, когда задержавший их уход хозяин соблаговолит объяснить, для чего он это сделал.
Из разбавленной темноты внезапно прозвучало:
— За себя.
Гарри вздрогнул: послышалось?
— ЧТО?
— Вы спрашивали: за что? Вы неправильно поставили вопрос. Не “за что?” – “за кого?” За себя. Если вы…
“За себя”?
Гарри непроизвольно отшатнулся, точно его снова отбросило в май тысяча девятьсот девяносто восьмого года, в самое начало того жуткого и благословенного мая, только на этот раз не он сам окунулся в чашу – а ее содержимое выплеснули ему в лицо. Гриффиндорец не первый раз сталкивался с думосбором и знал, что серебристая субстанция не имеет ни вкуса ни запаха. Невесомая, неощутимая – тут она показалась мокрой и холодной… как вино в дешевых магловских романах.
Первой мыслью было утереться, даже рука дернулась; второй – Снейп, наверное, обиделся на такую явную реакцию. И только третьей по очереди пришло осознание, что на самом деле он не шевельнулся, только дрогнул уголок рта.
Забавно, не правда ли: ты опасаешься причинить боль человеку, который не стеснялся тиранить тебя самого – постоянно и даже вроде бы получая от этого удовольствие… Или все‑таки нет?
…Что там еще говорит этот Снейп – как всегда, с отменной язвительностью?
— Если вы понимаете, Поттер, что я хочу этим сказать.
Еще бы не понимать!
Те воспоминания… пена, из которой…
В отличие от тела, всегда затянутого в черное, наглухо застегнутое на все пуговицы, лохмотья воспоминаний обнажили душу. Их было слишком много… для одного раза. Ударная доза. Ударная – наотмашь. Сбивающая с ног. Оглушающая. Пощечина, нанесенная так расчетливо, что след от нее горел и по сей день.
— Думаю, что по…
— Ни черта вы не понимаете, Поттер!
Но объяснить даже не попытался. Он и так сказал слишком много.
И Гарри молчал. И слушал, всей силой своей сосредоточенности не позволяя вмешиваться Блэку. Гарри слушал МОЛЧАНИЕ Снейпа, тяжелое, с шумным сбивчивым дыханием… сопровождаемое слайдами воспоминаний. Он снова опрокинулся в чужую память: и в ту, куда пробился силой, и в ту, что подсмотрел украдкой, и в ту, что была навязана ему против воли.
“За себя”. За нелюбимого, обделенного вниманием ребенка – любимым и ухоженным. За запятнанного – чистеньким. За того, кто сдался – тем, кто устоял… перед угрозой, перед соблазном – какая разница? За зависевшего от других (от Лили, сокурсников, Пожирателей, Волдеморта, Дамблдора, от Гарри, наконец; от всех, за чей счет он самоутверждался) – независимым и свободным. Заплативший страшную цену – он мстил тем, кто ничего не платил и ничем не жертвовал… по его мнению. Пока не наткнулся на того, кто сам был жертвой. Настоящей. А он этого не понял. Не захотел понять. Отказывался понимать.
Мойры – не кузнецы, а пряхи, но, похоже, что персонально для Северуса Снейпа они заказали Гефесту цепи.
Мародеры… Что – Мародеры? Всего лишь звено в цепочке. И Гарри ощущал себя звеном в той же цепи… последним звеном и потому самым тяжелым. Хотя и понимал, что не виноват. Ибо ничего не знал. Но разве другие — знали?
Каждый был только звеном – кто же знал, что эти звенья сцепляются в кандалы?
“За себя”…
Гарри смотрел на взрослого – а видел рано повзрослевшего мальчишку. Которому не везло. Со всем. Во всем. От начала и до конца. От своих родителей до чужих детей. А свои – так и не сбылись. К сожалению? К счастью?
Любопытно было бы поглядеть на отпрысков профессора зельеварения. А ведь если бы судьба внезапно не раскапризничалась – быть бы сыном Снейпа ему, Гарри… Интересно, какой из Снейпа отец? Наверное, он был бы весь поглощен своими зельями – а сын оказался бы заброшенным… как сам Северус. Или он так же самозабвенно, как зельям, отдался бы воспитанию сына?
Снейп сидел с закрытыми глазами, и Гарри задержал взгляд на непроницаемом лице, укрытом полумаской тени. Ничего нельзя сказать наверняка. Не раскусишь – не распробуешь…
А хотел бы он, Гарри, попробовать, каково быть сыном Снейпа?
Гриффиндорец непроизвольно, но энергично мотнул головой и встряхнулся. Ну, надо же, какая чушь в голову лезет! Не зря Сириус как‑то говорил, что Поттер–младший не так уж и похож на своего отца: все‑таки для такой авантюры Поттеровского в Гарри явно недостаточно.
Бывший профессор, бывший директор, бывший двойной шпион Северус Снейп ожидал любой реакции на свое признание – и все‑таки не той, что последовала.
С заметным облегчением гриффиндорец выдохнул:
— А я думал, за то, что я хоркрукс.
- ???!!!
— Ну, то есть БЫЛ хоркруксом, – поторопился уточнить Гарри, видя, как в расширившихся черных глазах полыхнуло отражение пламени – и хорошо, если всего лишь каминного. А серые – обледенели.
— КЕМ ты был?! – отреагировали Снейп и Блэк на удивление согласным хором.
Надо же, какое трогательное единодушие…
— Волдемортовым талисманом бессмертия. Это получилось случайно. Он сам не знал. Так до конца ничего насчет меня и не заподозрил.
Огонь в камине разгорелся достаточно, но Блэк все равно подался вперед, вглядываясь в Гарри:
— А ты почему уверен, что все так и было?
— Мне Дамблдор рассказал, пока я валялся в отключке внизу на поляне.
Гарри боялся своим признанием причинить боль Блэку – это было ожидаемо, но сдержанность и мрачность Снейпа обескуражили гриффиндорца не на шутку.
— Вы что, не знали? – из воспоминаний вроде бы следовало обратное… – Он же вам верил!
Блэк погасшим голосом обронил:
— Оружию не верят. Его используют.
Вскочил со своего места – нереальный черный силуэт в ало–золотом ореоле – и бросил обвиняюще:
— Он использовал нас – чтобы выковать тебя, и тебя – чтобы закалить Гарри!
Снейп не ответил. Блэк рухнул обратно на стул, но усидеть на нем не смог, вскочил снова.
— Гарри, как ты думаешь, сейчас в Хогвартс можно попасть постороннему?
— Вряд ли.
— А собакой?
У Гарри вырвалось:
— Лучше не надо!
— Может, Минерва возьмет меня преподавать что‑нибудь? Или хоть завхозом?
— Помощником лесничего, – ехидно ввернул Снейп. – Или Главным Привидением Гриффиндора. Вместо Безголового Ника.
— Почти безголового, – машинально поправил Гарри.
— А он – совсем.
— Я не более призрак, чем ты! – возмутился Блэк.
— Зачем тебе это потребовалось? – задавая вопрос, Снейп вовсе не ожидал ответа. Тем более – честного:
— Я хочу добраться до портрета нашего бывшего директора.
— Зачем?
— Поговорить. По–Мародерски.
— Оставь Альбуса в покое, Блэк. Он так настойчиво повторял о выборе только, чтобы у вас не опускались руки. Он лучше любого из нас знал, что выбора – нет. Никакого. Ну, какой был выбор у Трелони? Дар выбрал ее, и Пророчество говорило ее устами – что она могла выбирать? Или у него, – кивнул на Гарри. – Родиться или нет в семье Поттеров? Или… – он устало помолчал, потирая горло.
— Возможность выбора – это иллюзия. Судьба позволяет выбирать, только когда от нашего выбора ничего не зависит.
— А факультеты? – усомнился Блэк.
— А Шляпа? – поддержал его Гарри.
— Не смешите меня, вы оба! Сторонники и противники темного лорда были на всех факультетах.
— Снейп, ты что, серьезно думаешь, что я был бы другим – в Слизерине?
— Нет. Но, может быть, другим стал бы Слизерин?
Гарри задумался, каким мог бы стать Гриффиндор, распределись на него одиннадцатилетний Северус Снейп…
Гарри получил ответ на свой вопрос. Можно было уходить. Но это было бы все равно что распрощаться с хозяином дома, только–только встав из‑за стола… Гарри разрывался между бестактностью и неловкостью, и это отравляло ему и без того малоприятное существование в гостиной Снейпа. Сириус пришел на выручку, поддержав беседу, так неожиданно, будто владел легилименцией:
— Не собираешься выходить из подполья?
— Зачем? Вы же сами сказали, что никто не знает, кроме вас.
— Ну… не совсем удобно, когда тебя нет…
— Мне – удобно, – отрезал Снейп. – А без вас было еще удобнее. – Ему определенно не мешало жить отсутствие такта.
— Тогда зачем вы остановили меня?
— Точки, – пояснил Снейп. – Я решил, что они должны быть расставлены. Но если у вас все…
— Не все, – мстительно сказал Гарри.
Блэк удержался от удивленной реплики – но не от взгляда. Этот взгляд сказал Снейпу куда больше любых слов. Следующий финт они не планировали. Во всяком случае – совместно, а скорее всего – вообще. Это явно было очередное наитие. А Снейп и тридцать лет спустя помнил вдохновение, посещавшее Поттера–старшего. Младший в этом смысле внушал куда большие опасения.
— Что вам еще нужно?
— Видите ли, Дамблдор…
Снейпа перекосило от одного имени. Блэк сочувственно кивнул, отчего Снейпа искривило еще больше.
— Еще на первом курсе он рассказал мне про ваш… долг жизни.
Казалось, что кривиться дальше уже некуда, но Снейпу удалось.
— Вы закрыли его… и… вы сделали больше. Так что теперь в долгу – я. – Теперь уже Гарри старательно избегал взгляда профессора, и Снейп не преминул отметить это:
— Что, Поттер, неприятно считать себя должником своего врага?
Гарри скрипнул зубами и уставился на чернильное пятно, Мерлин знает когда поставленное на обшарпанных половицах.
— И вы хотели бы расплатиться. Так? – Гарри кивнул. – За чем же дело стало?
“За валютой”.
— За тем, что я… Собственно, я теряюсь. Сириус подсказал спросить у вас… – Гарри смотрел в пол, главным образом, затем, чтобы Снейп со своей легилименцией не прочел, в каких именно выражениях Сириус ему это посоветовал. “Спроси у самого ублюдка”, ага…
“Ублюдок”, вполне оправдывая Блэкову формулировку, смерил Гарри фирменным холодным оценивающим взглядом.
— Вы невыносимы со своими фантазиями, Поттер. Вероятно, я окончательно сошел с ума, когда задержал вас. Больше не задерживаю. ВЫ ничего мне не должны. Уходите. Оставьте меня. – Но они не двигались, и тогда он сказал.
— Лучше уйти мне, – и шагнул мимо них к выходу.
Вероятно, он ожидал попытки помешать ему и следил за ними, и не смотрел под ноги. А может быть, упоминание об Альбусе Дамблдоре вывело его из равновесия, как душевного, так и физического? Подумать только, одно неловкое движение – и…
…Глухой вскрик. От неожиданности и досады, понял Гарри. Не от боли. От боли так не кричат. А некоторые вообще не кричат от боли.
Блэк, например. Оказалось, что и Снейп – тоже.
Не кричат… но у Снейпа все‑таки вырвалось среднее между рычанием и шипением:
— На ррровном мессте!..
Фантомная боль из прошлого прошила Гарри насквозь – от плеча до запястья. Он в ступоре смотрел, как, держась за стеллаж, Снейп пробует наступить на левую ногу, постепенно перенося на нее вес тела… и отказывается от этой идеи.
— Вы сломали ногу, сэр?
Снейп молчал. Слишком долго, на вкус Гарри. Переспросить было бы навязчиво… невежливо… а, наплевать!
— Это перелом?
— Палочку, Мерлин вас!..
— Нет, сэр.
— Что?!
— А вам приходилось залечивать переломы?
Гарри случалось ломать кости. Руку. Один раз. Но все, что он тогда делал – это валялся в лазарете, пил костерост и так и не усвоил, что полагается делать в подобных случаях. Зато на всю жизнь запомнил, что вмешательство непрофессионала не приведет ни к чему хорошему.
— Это не перелом, – прошипел Снейп сквозь зубы. – Это банальнейший вывих!
Сириус тоже вспомнил Мародерское прошлое, шагнул к Снейпу, подхватил того под локоть – Снейп попытался высвободиться, неловко и безрезультатно.
— Отстань!
— Не валяй дурака! Ты же не будешь вызывать санитаров из Мунго?
— Нет, конечно, не из‑за вывиха же!
— Значит, стиснешь зубы и вытерпишь нашу помощь!
— С чего это ты такой милосердный, Блэк?
— С того, что лежачего не бьют… Сидеть!
— Давно выучил? В школе вы этого не знали.
Гарри ни разу прежде не приходилось видеть в глазах Сириуса такое бесконечное удивление:
— Но ты же всегда поднимался!
— Не надо про школу, — быстро сказал Гарри. – Пожалуйста!
Снейп безнадежно попросил:
— Отдайте палочку!
— Ты что, не слышал насчет профессионалов?
— Можно подумать, ты профессионал!
Блэк оставил выпад без ответа. Завернул полы Снейповой мантии ему на колени, поддернул брючину. Снейп промычал что‑то неразборчивое, когда Блэк расшнуровал и стащил с пострадавшей ноги ботинок и носок.
— Что‑что? – переспросил самозваный целитель.
— Ничего, – огрызнулся пациент. – Нога как нога. Все в нор… – но тут Блэк взялся за щиколотку, и профессор подавился диагнозом.
Гарри – все еще в состоянии легкого отупения – наблюдал, как Блэк, опустившись перед Снейпом на колени, прощупывает поврежденную щиколотку.
— Нет у тебя никакого вывиха! И перелома нет. Элементарное растяжение. Но, как ты справедливо заметил, я тоже не профессионал. Поэтому воспользуемся магловскими средствами. Лед, Гарри!
Вместо льда Гарри внес контрпредложение:
— Может, я в аптеку сбегаю? У маглов есть мази, и неплохие.
— Гарри… запомни: мази в первые сутки бесполезны. Нужны холод и тугая повязка. Тащи лед.
— Откуда? – растерянно вопросил победитель Волдеморта.
Целитель и пациент объяснили в два голоса:
— С кухни!!
Гарри словно сдуло куда было сказано. Через пару минут из‑за стены донеслось возмущенное:
— У вас же нет холодильника!..
— Заморозьте воду! – рявкнул Снейп, пытаясь приподняться. Блэк, удерживая его в кресле, гаркнул в тон:
— Гарри, используй “Гляцио!” И полотенца захвати!
Гарри, вернувшись с тазиком, полным льда, и полотенцами через плечо, осведомился:
— А еще громче было нельзя? Или вам лавры Визжащей Хижины покоя не дают… сэры? Орущая Хижина – достопримечательность Номер Один Паучьего Тупика и всей Магловской Британии!
Блэк глянул в тазик и застонал:
— Гарри! Ты что, ее так цельным куском и заморозил?!
— Я откуда знал, что вам надо порционно?
Блэк забрал у Гарри палочку и расколол ледяную глыбку на кусочки влажного, тающего в ладонях хрусталя. Гарри мог только догадываться, что чувствовал Снейп при их прикосновении к болезненно – или изысканно? – бледной коже. Трущобный аристократ!..
— Смотри, – сказал Блэк. – И учись. Когда вы от Волдеморта прятались, кто вам первую помощь оказывал?
— Гермиона.
Блэк возвел глаза к потолку: можно было не спрашивать.
Снейп, кажется, смирился с ролью наглядного пособия: сжатые в ниточку губы не пропускали ни жалоб, ни ехидных комментариев. Гарри, как загипнотизированный, следил за осколком льда, скользившим вокруг Снейповой щиколотки. Руки Сириуса уже через несколько минут покраснели от холода, и он, действуя одной, горячо дышал на другую. Со льда капало. Скоро на пол натекла целая лужица.
— Вытри, пожалуйста…
Гарри снял с плеча одно из принесенных полотенец, наклонился…
— Не этим! – перехватил его руку Сириус. – Палочку возьми.
— А полотенца зачем? – полюбопытствовал крестник.
— Гарри!.. – только и произнес крестный, трансфигурируя спасенное полотенце в бинт. Он ограничился именем, но укоризны, прозвучавшей в одном–единственном слове, с лихвой хватило бы на длиннющую нотацию.
Гарри проворчал:
— Ну, и лучше бы я до аптеки аппарировал. Купил бы современный, эластичный. Он удобнее.
Блэк, не отвечая, взялся за бинты.
Когда он отстранился – полюбоваться завязанным бантиком – профессор, наконец, позволил себе высказааться:
— Где это ты так насобачился?
— В Хогвартсе, естественно. Сколько мы с Джимом ноги и руки ломали и выворачивали… – И предупредил со знанием дела:
— Завтра будет хуже.
— Хуже, чем сегодня – вряд ли.
Если бы только Снейп мог знать заранее, насколько прав, то предпочел бы ошибиться.
Перепалку перебил уверенный стук снаружи в оконный переплет. Стучавший определенно не испытывал ни малейших сомнений насчет того, что в доме кто‑то есть.
— Кто? – вскинулись одновременно Сириус и Северус.
Гарри отодвинул штору и открыл форточку.
— Почта.
Почтовая сова сделала круг под потолком и вылетела в сгустившуюся за окном темноту, выпустив из когтей поздравительную открытку, проштемпелеванную с оборотной стороны крупным синим словом “ОПЛАЧЕНО”.
Твердый сложенный пополам прямоугольничек открытки спланировал прямо в руки Гарри, развернулся и приятным, хорошо поставленным зачарованным голосом зачитал стандартное поздравление.
— Ох ты… а я и забыл. Это от Гермионы, – объяснил адресат. – Вот кто всегда все помнит… С Рождеством, Сириус! – На лице Гарри расцвела радость. Ее не прибило даже замораживающим взором профессора; гриффиндорец не отвел глаз и твердо повторил:
— С Рождеством, сэр! – точно поздравлять профессора Снейпа было для него самым обыденным делом на свете.
Сириус, рассиявшийся, как Рождественская Звезда, превратил думосбор в канделябр и призвал свечи, мимоходом поинтересовавшись у хозяина:
— Не возражаешь?
Возражения, если они и были, застряли в горле. Кроме одного:
— Рождество? Здесь? Что за идея?
— Всяко не хуже, чем в Азкабане. Или на Гриммо – до моего совершеннолетия.
— Или у Дурслей.
— Но вы же не уезжали домой на Рождество, – удивился Снейп.
— Ага, – с готовностью согласился Гарри, – после одиннадцати…
Пауза, накрывшая собеседников после этих слов, дала Сириусу возможность подыскать новые аргументы:
— Тебе все равно нельзя быть одному. Пару дней щиколотку лучше бы не тревожить.
— Не тебе бы судить о том, что для меня “лучше”, Блэк. В конце концов, я могу аппарировать.
— А там, куда ты аппарируешь, тебе ноги не потребуются?
— И по дому вы тоже аппарировать собираетесь?
— Какое трогательное единодушие!
Профессор предпринял последнюю попытку:
— Как вы понимаете, господа… в доме пусто. Ни крошки.
Положительно, высшие силы в этот вечер были не на стороне зельевара. Поттер–младший нашелся моментально, осененный вдохновением:
— За крошками пошлем домовика.
И снова Снейп не успел выразить протест и желание сохранять инкогнито и далее. Гарри предупредил его реакцию четырьмя словами:
— Кричера. Кричер знает о вас.
Снейп только вздохнул. Еще бы Кричеру не знать! Вот только что теперь известно Поттеру?
— Что он рассказал?
— Я его не спрашивал. Захотите – сами расскажете. Сэр. – И повернулся к Сириусу. – Вызовешь его? Или я сам?
— Лучше ты. Ты с ним в контакте.
— Тогда заказывайте, кому чего хочется. И вино…
Сириус перебил:
— Кричера? За вином? Может, я лучше воду трансфигурирую?
Гарри открыл рот… закрыл… снова открыл… Снейп наблюдал за обоими гриффиндорцами, даже не пытаясь вмешаться – отчасти потому, что слова внезапно разбежались и от него тоже.
— Ты… это… – пробормотал крестник, с трудом подбирая выражения, – не зарывайся все‑таки!
— В каком смысле – “не зарывайся”? – бесхитростно спросил крестный.
Снейп, понимая, что объяснять что‑либо Блэку – себе дороже, пустил в ход отвлекающий маневр:
— Проще заглянуть в мой погреб.
— О! – воодушевился Сириус. – У тебя тут погреб есть? Это становится интересным. И что в нем?
— Пыль, надо думать.
— Но ты же мне туда не за пылью лезть предлагаешь, – резонно возразил Блэк. — Так что оттуда добыть?
— Себе – что приглянется. Мне – любое. А для неокрепшего организма и неоформленного вкуса мистера Поттера–младшего… сам сориентируешься, – зельевар свернул напутственную речь, ибо Блэк уже нашел и откинул крышку погребка, нырнул внутрь и активно ориентировался там, подсвечивая себе люмосом и издавая невнятные восторженные восклицания.
— Дорвался, – пробормотал Снейп.
— Зря вы так, – вздохнул Гарри. – Он же не всерьез.
— Я не понимаю, как это бывает – “не всерьез”.
— Я и говорю: зря не понимаете. Чувство юмора…
— А с Малфоем часто вы вспоминали о чувстве юмора?
Гарри поморщился. Снейп бывал прав куда чаще, чем того бы хотелось, и еще чаще его правота оказывалась неудобной… как старый продавленный диван с вылезающими из обшивки пружинами. Признавать такую правоту было трудно. А осознать еще сложнее.
— То есть вы хотите сказать, что Сириус вел себя, как Драко? А я – как вы?.. – он смешался и попробовал наоборот:
— Я – как Сириус, а вы – как Драко?
Хмм… тоже что‑то не то…
Гарри оставил всякие попытки понять зельевара и отправился на кухню – вызывать Кричера и отдавать ему соответствующие распоряжения. Видеть домовика в гостиной Снейп отчего‑то не пожелал.
Из люка показался Сириус с бутылкой. И протянул ее Гарри.
— Держи, неокрепший организм, – и принялся отряхиваться.
— Это что? – с подозрением спросил гриффиндорец, ухватив емкость двумя пальцами за горлышко. Серый бархат, окутавший стекло, не вызвал у него энтузиазма, а Кричера он только что отослал.
— Это паллиатив.
— А!
— Однако у тебя и коллекция! Не думал, что ты такой ал… – Сириус все‑таки осекся.
— Алкаш, – невозмутимо договорил Снейп. – Ничего подобного. Ценитель. Я квалифицированный зельевар, а не приблудный пес. Я не могу позволить себе лакать что попало.
— А почему у тебя только сладкое, ценитель?
— Сириус, – позвал озадаченный Гарри. Он стер с бутылки пыль и со все возрастающим недоумением разглядывал этикетку. – А почему ты сказал, что это – “Палли…” – как его там? – когда тут написано, что это – “Токайское”?
Снейп непедагогично хрюкнул. Гарри покраснел.
— “Палли…” – как ты сказал? Сириус, я не уверен, что знаю это слово.
— Это слово значит “полумера”, Во всяком случае, для меня.
— Значит для тебя? Почему? А что оно значит для остальных?
— Для меня – полумера. Потому что я не люблю сладкого.
— А я – белого, – хмуро заметил Снейп. – Но, по–моему, ты имел в виду “компромисс”.
Блэк задумчиво переводил взгляд с бутылки на Снейпа и обратно. Гарри, левитирующий с кухни первое доставленное из Хогвартса блюдо, замер; блюдо зависло в дверях. Минуту спустя он так и не смог вспомнить, что шептали в тот момент его беззвучно шевелившиеся губы. Что такое “компромисс”, он знал.
— Да, – сказал Сириус. – Пожалуй. Если ты ничего не имеешь против.
Гарри плюхнул блюдо на стол, будто ничего не произошло.
В сущности, так и было.
— Что это?
Гарри приподнял серебряную крышку с гербом Хогвартса.
— Индейка, сэр!
Сириус Блэк сосредоточенно открывал бутылку. Гарри Поттер расставлял приборы. Северус Снейп пытался уложить в голове происходящее:
— Ну и компания!
— Какие претензии? Можно подумать, у тебя выбор есть!
— А что, нет разве?
— Нет, конечно. Ни выбора, ни тебя. Какая может быть компания у того, кого нет? Только такие психи, как мы. Так что или мы – или никто. Что ты предпочитаешь?
Гарри подумал, что догадывается о предпочтениях своего бывшего директора. И точно.
— Лучше одиночество, чем дурное общество, — блеснул Северус Снейп знанием афористической магловской литературы.
Гриффиндорец вздохнул и сделал вид, что вылезает из‑за стола.
— Куда? На место, Поттер! Оставьте ваш вульгарный шантаж. Кто обещал ближайшие дни за мной ухаживать?
Сириус трансфигурировал магловскую электрическую лампочку под мутно–белым треснутым плафоном в Рождественскую Звезду, полюбовался на дело своих рук, подумал… и отменил заклятье.
— Полумера… – проворчал он недовольно.
Снейп усмехнулся. Сам зельевар разливал по кубкам токайское.
— А и хорошо, что не красное, – ему казалось, что он только подумал об этом, но вопросительный взгляд Гарри развеял это заблуждение.
Но Поттеру пришлось‑таки спросить “Почему?”, чтобы Снейп нехотя отозвался:
— Чтобы жизнь сиропом не казалась. Малиновым.
Отпив из кубка, Блэк ударился в воспоминания.
— Слушай, Снейп… если я не забыл свои детские сказки… А ты читал в детстве сказки, а, Снейп? Или ты только “Расширенный курс зельеварения” читал? Так, о чем это я?.. А, да… так вот, если бы читал – знал бы, что в Рождественскую ночь даже лев мирно возлежит с агнцем!
— Лев – это ты, что ли?
— Снейп, ты можешь не огрызаться хотя бы раз в году?
— Вы вернете мою палочку?
— Да не нервничай же ты так! Акцио, палочка Снейпа!
— Что, безо всяких условий?
Блэк пожал плечами:
— Их слишком много…
Гарри испытывал непередаваемое ощущение дежа вю. С ним это уже было. Он уже видел – на третьем курсе – Снейпа, подносящего Люпину кубок с антипохмельным зельем. И тогда Гарри всерьез боялся, что дело кончится отравлением. А сейчас они пьют – с зельеваром – на троих… Гарри Поттер – с Северусом и Сириусом…
Нет, это не Рождество, это, как удачно выразился профессор, коллективное сумасшествие.
Но лицезреть такое только раз в году определенно было бы жалко.