Девочка сидела, отвернувшись к окну, только что не возя носом по холодному стеклу, запотевшему от ее дыхания. Пусть думают, что ей интересна шахматная доска сентябрьских английских полей с редкими фигурами лошадей, сельских домиков, занятых своими делами людей. Сельская Англия и впрямь была в новинку ей, горожанке, только вот виделась словно сквозь частую морось.
В прошлое уплыл перрон, удивительная платформа, гордившиеся дочкой родители, обиженная старшая сестра, с которой они так нехорошо простились… Девочка не плакала, но слезы, пустившиеся наперегонки по ее щекам, об этом не знали. Она все оставила позади, а впереди были неизвестность и одиночество. Потому что в самом деле – ну, как можно доверять чужому, в сущности, мальчишке, поссорившему ее с сестрой? Правда, и ее никто не тянул за язык, и она сама, если подумать, виновата не меньше… и все же – если бы не он, Туни не рассердилась бы так и не стала бы обзывать ее уродкой.
Но если не Туни и не он – то кто еще у нее остался?
Не эта же шумная компания, что ввалилась в купе, даже не спросив разрешения! Ну, то есть один из них осведомился: “Тут свободно?” – но таким тоном… аристократическим, не предполагавшим отказа. А она растерялась, не сообразила сразу сказать, что купе занято. Да и не смогла бы ответить – побоявшись, что в голосе прорвутся слезы. Впрочем, компании не было до нее решительно никакого дела. Мальчишки знакомились, взахлеб делились впечатлениями, хвастались друг перед дружкой…
Тот, кого девочка поминала недобрыми мыслями, одиннадцатилетний Северус Снейп, в это время открывал дверь купе. Если бы его спросили, почему он не соизволил поздороваться, войдя в купе, полное народа, он бы искренне удивился. Никого, кроме девочки, он не видел, да и девочку – не совсем.
Он был в приподнятом настроении, практически – на седьмом небе. Последние недели он методично рвал нити, привязывавшие его к миру маглов, точно канаты у того воздушного шара на прошлогодней магловской ярмарке. Косой переулок… Покупка учебников… Форменная мантия… Сборы… Платформа… Переодевшись, он преисполнился еще больших надежд и уверенности. Лопнула еще одна нить… Он чувствовал себя так, будто в него нагнетали радость, теплую и летучую, будто магловский воздушный шар надували у него внутри, и оболочка расправлялась под давлением в предвкушении команды: “На взлет!” И с каждой милей между ним и Лондоном объем радости увеличивался.
Ничего странного поэтому не было в том, что вид расстроенной подружки его озадачил. Он решил, что она не могла сдержать слезы счастья, и очень удивился, обнаружив, что это не так. Это было тем более странно для него, что между ним и его настоящим миром, его волшебной мечтой больше ничего не стояло. Его радость не отравило даже яростное «Я с тобой не разговариваю!..” – когда он сел напротив нее, и она его заметила. Огорчение девочки из‑за ссоры с сестрой–маглой повергло его в такое недоумение, что он чуть было не выразил его вслух – а ведь эта мысль вполне могла бы стать последней, которой он поделился бы с Лили. Снейп прикусил язык.
Он не умел утешать (просто не знал, как это делается), но не смог удержать в себе собственный восторг:
— Мы едем, Лили! Наконец‑то едем! – и это сошло за утешение.
Лили улыбнулась, не желая омрачать чужой радости и заражаясь ею против воли.
От избытка чувств – и просто на всякий случай – он напомнил ей про Слизерин. Вот тут‑то и заявила о себе волшебная реальность.
Сорвавшись с языка, слово, такое невинное, задело мальчишку из шумной компании у дверей, лохматого, привыкшего ко всеобщему вниманию заводилу.
— Слизерин! – повторил он, отбивая слово, будто теннисный мячик, отбрасывая за пределы своего круга вместе с тем, кто его произнес. – Я бы сразу ушел. – И обратился к тому, кого считал более достойным:
— А ты?
Удостоенный высочайшего внимания пожал плечами. Это был красивый мальчик, самый красивый в компании, хорошо одетый и ухоженный, а в глазах – неприкаянность и одиночество, прикрытые длинными ресницами, так что не всякий разглядит.
— Блэки всегда учились в Слизерине, – без улыбки сообщил он. И с удовлетворением отследил предсказуемую реакцию слизериноненавистника – разочарованное:
— А я думал, ты нормальный…
Бальзам на раны! – После домашних нотаций и напутствий на платформе, и холодка внутри от одной только мысли, что возложенные на него надежды сбудутся… Хорошо, что в глазах беспристрастных людей (Ха! Кто беспристрастен? Этот Поттер? С которым они раскололи, разгрызли, раскусили друг друга – едва только увидели?) он не заклеймен как непременный будущий слизеринец. Может, удастся убедить и Шляпу, что традиционный семейный гадючник в его случае – не единственный и не лучший вариант?
— Может, традиция на мне споткнется… А ты?
— Поттер‑то? Только в Гриффиндор! – Поттер явно ждал вопроса, чтобы разразиться тирадой о храбрецах, к которым, безусловно, относил и себя, и своего отца – предмет обожания и пример для подражания.
Упоминание об отце больно царапнуло Северуса. Везет же некоторым! И он просто не мог не фыркнуть в ответ. Он слишком давно усвоил, что лучший способ обороны – атака.
Компания уставилась на него: это что еще за восьмое чудо света? Невежа! И приятель рыжей плаксы – наверное, сам такой же… Нюниус!
Заводила Поттер выдвинулся в авангард и спросил:
— Что‑то не устраивает?
Все! Все то, что есть у них и никогда не будет у него: семьи, из которых не хочется убежать; отцы, которыми можно гордиться и хвастаться; храбрость, в которой не сомневаешься не потому, что за плечами – кодла. А у него только кулаки – свои собственные – и язык, с которого всегда что‑нибудь срывалось некстати. И теперь сорвалось:
— Почему же? Сила есть – ума не надо!
Еще не договорив, он понял, что этот его выпад продиктован тоже не великим умом. И точно: Блэк заметил промашку и немедленно ею воспользовался:
— А если у тебя – ни того, ни другого?
Лили почувствовала, что должна вмешаться, но не придумала ничего лучшего, чем, смерив соперников презрительным взглядом, оставить за ними поле возможной стычки.
— Пойдем, Северус! Поищем другое купе.
Снейп уперся.
— Чего это я куда‑то пойду? – тонкие нервные пальцы сжали край сиденья – будто его собирались вытащить из купе силой.
— Ну, точно, – восхитился Поттер, – ни ума, ни силы! Его оскорбили при его же девчонке – а он сидит, как приклеенный.
Блэк согласно кивнул:
— Заклятием вечного приклеивания, ага. На его месте я бы тебе врезал.
Снейп не слез со скамьи – его просто столкнуло.
Лили сказала обеспокоенно:
— Сев, не надо!
— А он и не будет, – фыркнул Поттер. – Кишка… – и тут Северус врезал. На пробу. Снейп метил по губам, чтобы стереть с них идиотскую усмешку, но Поттер уже отворачивался к своим, и кулак лишь мазнул по щеке.
— Ну, ты… ну, погоди, задохлик!
— Хочешь драться – очки сними… водолаз! Я очкастых не бью!
Будущий гриффиндорец сорвал с себя очки и только что не швырнул их на консольный столик у окна. Лили автоматически придержала их, чтобы не свалились.
— А у тебя и не получится, змееныш!
— Драный кошак!
Снейп никак не думал, что ему и тут придется драться по–магловски, но палочки были в багаже, а Паучий Тупик – у него в крови. Мальчики стояли почти вплотную друг к другу. В проходе между сиденьями негде было ни развернуться, ни даже размахнуться. Северус, не размышляя, боднул противника головой в подбородок. Тот облизнул разбитую губу, распробовал на языке вкус собственной крови и в ответ заехал Снейпу в глаз. Глаз заискрил. Снейп отшатнулся, больше инстинктивно, чем сознательно вытянул ногу поперек прохода и по характерным звукам понял, что его недруг, запнувшись, врезался в столик. Еще не проморгавшись, Снейп бросился на него сзади, пытаясь стащить на пол и лупя по чему попало. Удачно проведенная подсечка – и оба оказались на полу…
— Грязная игра! – крикнул красавчик с кучей слизеринских предков, обрушиваясь на Снейпа – естественно, тоже с тыла. – Поттер, держись!
Снейп ожидал, что на него кинутся все четверо, но двое остальных сместились к самым дверям. Полненький мальчик защелкнул задвижку. И оба встали так, чтобы загородить стекло.
А Лили… Лили…
Лили забралась на сиденье с ногами, забилась к окну, в угол, туда, где девчонке самое место. Правильно: чтобы не прилетело за компанию. Подтянула под себя ноги, подобралась…
— Сев, сзади! – ее предупреждение запоздало на пару болезненных тычков по ребрам, а она сама – лишь на два этих слова.
Рыжая плакса – рыжая кошка – прыгнула сверху на того, кто случился ближе (это был Блэк) и вцепилась ему в волосы.
Блэк старался отодрать ее от себя – не драться же с девчонкой! – но не мог заставить выпустить из рук еще недавно уложенные волосок к волоску длинные черные пряди. А она зато пиналась! А еще она царапалась и даже пыталась кусаться! Она полностью блокировала второго противника, так что на долю Снейпа остался только задавака–Поттер.
Блэк, стиснув запястья сумасшедшей девчонки, заставил‑таки ее разжать пальцы, обхватил, прижимая руки, развернул спиной к себе, повалил на скамью…
И тогда Лили, зажмурившись, отчаянно завизжала.
Блэк отпрянул от нее, точно от пожарной сирены, Поттер, оглушенный, ослабил хватку, Снейп вывернулся, но подняться на ноги не успел.
Снаружи дернули ручку и сразу же заколотили в дверь:
— Что случилось? Откройте немедленно!
Пухленький повернул задвижку, и в раме открытой двери нарисовался старшекурсник. У Лили и Блэка перехватило дыхание – хотя и по разным причинам. Старшекурсник был прекрасен, как античный бог, и еще с порога уточнил свои полномочия:
— Я староста! Что здесь происходит? Почему у вас заперто?
Хотя в купе набилось целых шесть человек, божество обращалось преимущественно к Блэку.
— А он переодевался, — заявил Поттер, указывая на Снейпа, единственного в форменной мантии.
Снейп демонстративно одернул на себе форму и поправил воротничок.
— А почему это надо делать, сидя на полу? Блэк?!
— Сириус! – возмутилась белобрысая девица, заглядывая в купе из‑за плеча своего кавалера.
— Я при чем? – огрызнулся Блэк. Он кое‑как пригладил волосы и скроил хорошую мину… ну, не слишком хорошую мину – при плохой игре. Из рук вон плохой – но формально придраться к нему было трудно. Зато к двум другим…
Взгляд старосты сверху вниз обдавал леденящим холодом:
— Я хотел бы услышать объяснения.
А что они могли объяснить? Поттер, отдышавшись, ухватился обеими руками за края сидений, но забыл, что собирался встать; Снейп стоял перед ним на коленях, делая вид, что это не он только что пытался вытрясти из Поттера душу. Растерянная физиономии Поттера пошла красными пятнами: он безуспешно придумывал подходящее оправдание. Снейп благоразумно не оборачивался, но его спина была не менее выразительна.
И в этот момент…
Лили, поджав для убедительности ноги, визгливым девчачьим голосом выкрикнула:
— Крыса! Здесь крыса!! Мальчики ловят крысу!
— Какую крысу?! – блондинка, перешагнувшая было вслед за приятелем порожек купе, шустро отскочила обратно в коридор.
— Обыкновенную. Здоровенную! Она убежала под то сиденье. Я боюсь крыс!
— Откуда здесь крыса? – усомнился блюститель порядка.
— Может быть, кто‑то вез ее с собой, а она от него убежала? – предположил молчавший до того кареглазый шатен.
— А это что? – староста ткнул пальцем в царапину на щеке Блэка. – Тоже крыса?
Блэк замялся, покосившись на рыжую амазонку. Рыжая вдохновенно вмешалась:
— Конечно, крыса! Огромная, облезлая… Наверное, мутант! Он ее почти поймал, а она ему лапой как даст! И вырвалась…
Красивое лицо Блэка исказила гримаса – от улыбки, которую он изо всех сил старался удержать за сцепленными зубами. Справившись с собой, Сириус потер царапину и вдруг спросил:
— Вы не могли бы посмотреть под сиденьем, сэр, она все еще там или убежала?
Интонации были настолько же безупречны, насколько заразительны. И снова Лили подхватила, умоляюще глядя на старшего:
— Пожалуйста! Я боюсь.
Брезгливое выражение на лице старосты наводило на мысль, что он крыс тоже… недолюбливает.
— А самим не посмотреть?
Поттер снизу буркнул:
— Я смотрел. Я туда лазал. Там темно. Не видно. Посветить бы… чем‑нибудь.
Староста нравоучительно заметил:
— Для этого совершенно необязательно ползать под сиденьями. Достаточно элементарного заклинания. АК… – и подавился, живо представив, как огромная, облезлая, грязная, и – не приведи Мерлин! – заразная крыса влетает прямо в его объятья, да еще на глазах наблюдавшей из коридора хорошенькой спутницы…
Метнув в Сириуса уничтожающий взгляд, он скомандовал парочке на полу “Брысь!”, грациозно опустился на одно колено, потом – на оба… И все шестеро в купе сохраняли безукоризненно серьезные физиономии и благоговейное молчание, пока белокурый красавчик высвечивал темные углы Люмосом под неразборчивое бормотание, которое определенно не было пожеланиями здоровья, счастья и долгой жизни.
Когда он выполз обратно – волосы лезут в глаза, правый рукав мантии оторочен хлопьями пыли – отряхнулся, прочихался и распрямился – сердце зашлось у всей шестерки. Староста еще раз придирчиво оглядел компанию, выискивая малейшие признаки того, что его сознательно выставили дураком (дольше всех его взгляд задержался на девочке – на ее чистых и честных зеленых глазах, исключающих всякую мысль о дурацких розыгрышах), официально сообщил:
— Проверено, крыс нет, – и хлопнул дверью, не дослушав Лилиного:
— Спасибо!
Шестеро не двигались долгие пять минут. Не глядели друг на друга. Прислушивались – не то к шорохам из коридора, не то каждый к себе. Потом пухленький Петтигрю, сидевший как раз со стороны замка, осторожно приоткрыл дверь и выглянул. Снова прикрыл, не на задвижку, но плотно. И – проговорил, копируя Блэковские интонации: “Вы не могли бы посмотреть под сиденьем, сэр?..”
И все расхохотались.
Подвизгивал от смеха Петтигрю. Заливался счастливым щенячьим смехом Блэк. Смеялся даже не слишком‑то склонный к веселью кареглазый мальчик. Поттер едва не приложился лбом о столик – что вызвало новый приступ хохота. Лили снова вытирала слезы, теперь уже выступившие от смеха. И Снейп – тоже смеялся. Вместе со всеми.
Внезапно Лили спросила:
— А кто это был?
Взгляды сконцентрировались на Блэке.
— Малфой, – нехотя ответил тот. – Слизеринский староста.
Поттер даже подскочил и обернулся к Снейпу:
— Он решил, что ты – с нами заодно. Ты все еще хочешь в Слизерин?
Северус вспомнил цепкий Малфоевский взгляд и мужественно сказал:
— Подумаешь!
Кареглазый, едва не касаясь Снейповой скулы, заметил сочувственно:
— Тут синяк будет – крысой не оправдаешься.
Снейп поморщился: больно было уже сейчас.
— Кто‑нибудь умеет это залечивать? – требовательно спросила Лили.
— Я сам умею. Зеркало есть?
— У меня есть, – Блэк вытащил из кармана круглое зеркальце.
— Самому неудобно. Я знаю. – Снейп и не заметил, откуда в руках кареглазого появилась волшебная палочка. – Я – Ремус Люпин. Стой спокойно! – Люпин пару раз махнул палочкой в опасной близости от Снейпова глаза.
— Дай мне, пожалуйста, – Лили попутно посмотрелась сама, пустила по бледно–желтым стенкам купе солнечного зайчика и поднесла зеркальце к носу Снейпа: в доказательство, что этот Люпин и впрямь кое‑что умеет!
— А я – Джеймс Поттер! – сообщил, зализывая губу, бывший враг. – Если бы не подножка – нипочем бы ты меня не уронил.
— Не подножка, а подсечка, – возразил Снейп.
— А разница?
— Подсечка – по правилам.
— Дурацкие правила! Покажи!
— Здесь?
— А почему нет?
А в самом деле – почему? Снейп не заставил себя упрашивать далее, но на этот раз придержал соперника в падении. Блэк внимательно наблюдал.
— Теперь я! Я понял…
— Фигушки! – оттер его Поттер, поднимаясь. – Сначала я сам его уроню…
Снаружи открыли дверь, и напротив купе остановилась тележка.
— Ну, что, ребята, не хотите перекусить?
Поттер первым оказался у тележки. Снейп – из любопытства, подошел тоже. Блэк и Люпин не тронулись с места. Лили, опасливо разглядывая незнакомые сладости, поинтересовалась:
— Сев, тыквенное печенье – это вкусно?
Ничего подобного она никогда не пробовала и даже не видела, но если волшебный шоколад даже в виде лягушек вряд ли сильно отличался от обыкновенного, то…
— А что такое “сдобные котелки”?
Снейп пожал плечами.
— Вкусно. Наверное…
— Ты – маглорожденная! – сообразил Поттер. – Тогда ты должна попробовать все! – и выложил на тележку столбик серебряных монет. Оглянулся на оставшихся в купе и принялся отбирать сласти. Вернувшись в купе, Поттер вывалил добычу на столик и объявил:
— Разбирайте! Всем хватит! – Откусил голову шоколадной лягушки и вернулся к теме, прерванной появлением тележки:
— Где ты научился так драться?
— Поживи с мое с маглами…
— Ты? С маглами? Ты тоже маглорожденный?
— Я не гря… – Снейп сделал вид, что подавился печеньем. – У меня отец – магл. – Подумал и добавил: – Это он научил меня драться. – И сглотнул.
— Значит, ты – полукровка? И ты хочешь в Слизерин? Тогда у тебя и впрямь ума не больше, чем храбрости.
Северус вспыхнул – только на этот раз его щеки окрасило удовольствие.
— А за умом, кстати, – и не в Слизерин, – подал голос Люпин. – Умники – это Рэйвенкло.
— У меня мама училась в Слизерине.
— А у меня – вся семья, – напомнил Блэк.
Некоторое время они молчали, все шестеро, глядя в окно, и с каждым перестуком колес пейзаж по ту сторону стекла становился все более волшебным.