– Так-то, оно так, снова кивнул Шелер. – Но вы забыли, что мы тут собрались не причину искать. Это уже поздно делать. Мы собрались, чтоб решить – как быть? Давайте, коллеги, предлагайте. Будем рассматривать любые варианты.
В комнате повисла задумчивая тишина. Было слышно лишь тихое посапывание уснувшего Фидии, и размеренное тиканье часов плавающих под потолком. Часы были помещены в хрустальные шар, и благодаря какому то волшебству их циферблат можно было увидеть из любой точки комнаты.
Минутой позже молчание нарушил Аив. Он как раз заканчивал рисовать бурого воламана, жуткую помесь жирафа и собаки.
– Если честно, то я не совсем понимаю: чего вы привязались к парню. По-моему, это ему решать, как прожить свою жизнь. Если хочет, то пускай учится, а не хочет…
Аив пожал плечами.
– А если не хочет, то пускай остается неучем.
По комнате прокатился удивленный шепот, а Шелер оторопело уставился на учителя физкультуры, не веря своим ушам. А потом он вдруг со всей силы хлопнул ладонями по столу, вновь разбудив бедного Фиди. Учителя разом вздрогнули, а зоопарк Аива рассыпался сотнями разноцветных искр. Сам Аив скинул ноги со стола и испуганно уставился на Шелера. Он опасался, что его сейчас превратят в какую ни будь мерзость. В Академии (да и далеко за ее пределами) знали, что Шелер могучий волшебник. А вот на что он способен в порыве гнева, ни кто не ведал.
Но директор не стал применять никакой магии. Он лишь медленно прошелся по комнате, не спуская гневного взгляда с Аива, и тихо проговорил:
– А вы, как я заметил, вообще к Раусу относитесь слишком уж лояльно. Как будто он самый преуспевающий ученик в Академии. Вы прямо светитесь симпатией к этому мальчику!
Шелер вопросительно склонил голову. Аив пожал плечами и, тщательно подбирая слова, промямлил:
– Но – о… По моему предмету он действительно самый первый в классе. Он… довольно развит… физически. И к тому же, я одинаково отношусь ко всем ученикам. У меня нет любимчиков…
– По-до-жди-те! – протянул Одей, замахав руками. – Помнится, совсем недавно я заглянул к вам в спортзал, чтоб посмотреть, как занимается мой класс! И что я там увидел?!
Аив пожал плечами, а Одей повернулся к Шелеру и сообщил:
– По среди зала, на перекладине турника, болталась заплаканная Марлидорина, а по кругу бегал весь класс, еле передвигая ногами! А этот «любитель» детей стоял возле турника и орал на бедняжку: «Учти, девочка! Класс бегает из-за тебя. И он будет бегать до тех пор, пока ты не подтянешься еще пять раз!»
Вновь повернувшись Аиву, Одей так грозно сверкнул на него глазами, что у того на столе вспыхнул огнем подставка с карандашами. И, даже, не обратив на это внимания, он спросил:
– Это так вы выражаете свою любовь к детям?!
Аив попытался сбить пламя рукой, но обжегся. Тогда он сотворил в воздухе стакан и потушил пламя водой. Убедившись, что новое возгорание не грозит, он откинулся на спинку кресла и, чувствуя себя загнанной мышью, сказал, стараясь избегать взглядов своих коллег:
– Во-первых, уважаемый: я отнюдь не издевался над вашим классом, как вы утверждаете. Я вырабатывал в них выносливость, а это безо всякого сомнения пригодится детям в будущем. А во-вторых: не стоит выражать свои эмоции вот так – Аив указал на почерневшие карандаши – с помощью магии. Так не долго и Академию спалить.
– Коллеги, коллеги, постойте, – попытался прервать разгорающийся скандал преподаватель практической магии старик Шутт. Лицо это почтенного старца было страшно изуродовано. Расплывшиеся глаза разного размера; неровный нос; кривые губы – все это было результатом одного неудачного эксперимента, который он проводил когда-то давно для своих учеников.
– Если вы хотите, понимаешь ли, выказать свою любовь к ученикам и поделиться методами воспитания подрастающего поколения между собой, – продолжил он, – то тогда давайте устроим для этого отдельное собрание. За чашкой чая, так сказать. Только в другой раз, знаете ли. А сейчас все-таки надо решить ту проблему, из-за которой мы здесь собрались. На мой взгляд – с начала, понимаешь ли, собрания, мы не приблизились к этому решению ни на йоту. Ведь все хотят поскорей разойтись по домам. Многих ждут дома мужья, жены, дети. Что касается меня, то я не горю желанием здесь ночевать. Мне еще к завтрашней практической работе приготовиться нужно, понимаешь ли. Да к тому же, не гоже двум взрослым людям выяснять отношения таким вот манером. Это может потом и на детях отразиться. А раз уж…
Шутт оглядел учительскую комнату и осекся. Все пристально глядели на него, и старик только сейчас осознал, что произнес целую речь. Покраснев, он уселся на свое место и смущенно пробормотал:
– Прошу прощения, можно продолжать.
Шелер добродушно улыбнулся, от чего его зеленая борода расползлась в стороны, и кивнул головой:
– Благодарю вас, многоуважаемый Шутт.
В Академии Шутт действительно был многоуважаемым. Его любили и уважали все без исключения. Даже Фло. Единственный, кто его ненавидел, был Аив, но он умело скрывал это под добродушной маской.
– Ну что ж, – пожал плечами Шелер. – Я вижу, что ни каких предложений не будет. Или может кому-то не ловко?
Шелер выжидательно помолчал; медленно обвел коллег взглядом и продолжил:
– Тогда я сообщаю свое предложение. Но сначала – чтоб ни кто не счел его жестоким и несправедливым – я перечислю вам, так сказать, «заслуги» Фло. Они у меня все записаны.
Шелер сунул левую руку в правый рукав халата и извлек сверток бумаги.
– Итак, – пробормотал он, задумчиво раскатывая сверток. – Я пропущу описание того, как Фло систематически опаздывает в Академию, пропускает уроки и оскорбляет педагогов. Об этом мы все прекрасно знаем. Начну сразу с того, что в последнее время мне стали докладывать о том, что Фло неоднократно видели курящим на заднем дворе Академии.
В комнате поднялся гул. Учителя отказывались верить услышанному.
– Но ведь это запрещено законом, – ахнула маленькая молоденькая завуч Сильгена.
Шелер кивнул головой и сказал:
– Мне, конечно, не удалось самолично в этом убедиться, но людям, которые мне это сказали, я полностью доверяю. Уверен, что они не станут клеветать.
Далее! Не так давно, около четырех дней назад я стал свидетелем еще одной попытки Фло нарушить закон. В столовом зале он, благодаря своей небрежности, спихнул локтем свой обед со стола. Тарелка разбилась и ее содержимое, понятное дело, стало не съедобным.
Шелер тихо усмехнулся и оглядел коллег.
– Знаете, что он сделал… Сотворил себе другую тарелку с обедом. Судя по всему, то, что он сделал, оказалось не очень то вкусным, но факт остается фактом. Фло нарушил пункт двенадцатый свода гражданских правил города Остана, запрещающий применение магии для улучшения своего благосостояния.
Все снова возмущенно забормотали, а Аив с усмешкой выкрикнул:
– О, боги! Надо же, какое преступление! Сотворил себе тарелку каши! После этого благосостояние Фло, наверно, несоизмеримо улучшилось!
Шелер не стал снова кричать на Аива. Он лишь тихо проговорил:
– С этого все и начинается. Сегодня каша, завтра машина и деньги.
Снова вернувшись к своему списку, Шелер сказал:
– Продолжим, коллеги.
С незаконным волшебством и курением мы разобрались. Я согласен – это мелочи по большому счету. Но буквально полтора часа назад мне пришло сообщение из таксобусного парка. И именно это сообщение стало той последней каплей, которая переполнила мою чашу терпения.
Шелер на некоторое время замолчал, задумчиво поглаживая бороду. Он размышлял о том, как лучше сказать то, что он собирался сказать. Преподаватели терпеливо ждали, настраивая себя на то, что сейчас услышат что-то из ряда вон выходящее. Напряжение в комнате стояло такое плотное, что в нем, казалось, можно было утонуть.
Шелер долго молчал. Не понятно было, толи ему нравилось издеваться над своими коллегами, толи он просто не хотел говорить о той последней капле.
– Как вам всем известно, – наконец начал он, присев на краешек своего стола, – каждый человек, садясь в таксобус, вводит в базу данных маршрут следования. А при расчете пишет свое имя и фамилию. В управлении таксобусного парка вся эта информация строго контролируется и сохраняется. Кто, куда, во сколько летал. Делается это по просьбе службы безопасности.
Дак вот. В том сообщении было сказано, что наш Фло Раус только за последний месяц четыре раза посещал Нижний Город! Одним богам известно – зачем!
Шелер замолчал, ожидая взрыва негодования. Но в комнате было тихо. Учителя переваривали полученную информацию. Если захотеть, то можно было даже услышать, как скрипят их мозги. Лишь один Аив безучастно крутил между пальцами обгоревший карандаш.