- Тридцать лет я водил этот гаргензор, -удрученно качал головой Солер, стоя на краю необъятного участка выжженного леса. - Тридцать лет я перевозил на нем грузы в самые дальние уголки Элудита. Вступал в неравные бои с морскими пиратами, и один на один противостоял целым шайкам колдунов. И никогда в моей голове даже мысли не возникало о том, что я могу потерять эту машину. И из-за кого потерять?! Из-за самых безобидных созданий нашего мира!
Солер выдавил из себя кривую усмешку и отвернулся в сторону. На глазах этого сильного, во всех отношениях мужчины, Фло заметил наворачивающиеся слезы. Именно слезы, а не капли проливного дождя, который совершенно внезапно обрушился на землю сплошным потоком. Словно сама Афракона решила спуститься на землю и потушить пылающий лес.
Моер тяжело вздохнул и положил руку на плече своего товарища.
- Не переживай, Солер. Рано, или поздно любой машине приходит конец. Это дело времени. Твой гаргензор погиб геройски.
Солер одним нервным движением стряхнул руку с плеча и разразился истерическим хохотом.
- О каком геройстве ты говоришь, друг мой?! Его насквозь продырявили самые безобидные создания нашего мира! Да надомной весь Останский автопарк смеяться будет! Начиная от главных механиков, и заканчивая сторожами с уборщицами! Какого черта эти огнекрылы вообще на меня напали?! Я же им ничего плохого не сделал!
Фло уныло покосился на Шака, а тот ему в ответ покачал головой. Мелин опустила голову и тяжело вздохнула. Им троим была известна истинная причина этого нелепого нападения, но рассказывать о ней они никому не торопились.
- Успокойся, Солер, -рассудительным голосом, проговорил Зектор. Его длинные намокшие волосы обвисли, словно сосульки, а невидящие глаза в вечернем полумраке казались жуткими белыми шариками. - В жизни всякое случается. Говорят, что и палка иногда стреляет. Причину установит комиссия, а нам сейчас нужно посмотреть - может, что из твоего груза уцелело.
- Да что тут может уцелеть, -покачал головой Солер. Кажется, он немного успокоился, и теперь задумчиво глядел вдаль, на глубокую длинную траншею, которую пропахал его бывший гаргензор. Траншея медленно заполнялась мутной желтой водой из лесного ручья и в ней даже, время от времени, плескались рыбы. - Видел, как рвануло? Четыре тонны артиллерийских снарядов, плюс энергия четырех магических кристаллов. Здесь лес километров на пять скосило. Удивляюсь, как нашу катапульту в космос не забросило? От такого взрыва даже банковский сейф на куски порвет, чего уж там говорить о ящиках да мешках.
Чуть позже, когда дальнобойщики удалились в гаргензор Моера, чтоб подсчитать хотя бы приблизительный убыток, ребята собрались у костра, чтоб перекусить оставшимися припасами пригсов. Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Словно понял, что сделал свою работу и, с чувством выполненного долга, отправился на поиски других лесных пожаров. Особого аппетита ни у кого не было, и челюстями ребята двигали чисто инстинктивно. Волнения сегодняшнего дня были на столько сильными, что мясо в горло лезло с трудом и на разговоры совсем не тянуло. Голова каждого была занята какими-то своими мыслями. Фло размышлял о письмах, которым не суждено было дойти до родителей. Шак пытался вычислить в уме степень вероятности одновременного помешательства такого большого количества огнекрылых драконов. А Мелин никак не могла избавиться от неприятного ощущения того, что этот добрейший человек, Солер, лишился своей любимой машины по их вине. После нескольких неудачных попыток отвести свои мысли в другую сторону, она тихонько спросила, с опаской поглядывая на светящиеся окна грузовика Моера:
- Вы им не расскажите -почему огнекрылы напали на гаргензор? По-моему, дальнобойщики имеют право знать правду.
Фло угрюмо оторвал зубами кусок мяса и без всякого удовольствия принялся медленно жевать. Ему не хотелось отвечать на этот вопрос. А Шак неуверенно покачал головой, глядя в одну точку где-то в центре костра.
- Нет, Мелин. Н расскажем. В жизни бывают такие ситуации, когда человеку лучше не знать правды. Я вовсе не боюсь, что Солер возненавидит нас за это. Ведь нашей вины тут и нет вовсе. Просто, ему вряд ли от правды станет легче. О таких вещах обычно говорят некоторое время спустя, когда человек успокоится.