— Даю минуту на то, что бы сдаться. Потом кидаю гранату, вам одной хватит.
Стиви с Томасом стали пробираться к выходу, Омар, поскуливая от страха, последовал их примеру. Последним из палатки вылез Малик.
— Кидайте оружие на землю. Живо!
Винтовки, пистолеты и ножи полетели на матрас. Тут же из темноты, на свет, отбрасываемый костром, стали выходить вооружённые люди, державшие сдающихся на прицеле. Ну точно — русские. Чёрт возьми, да сколько их тут?
— Эй, а тебе особое приглашение нужно?
Не выпускавший винтовку Омар, медленно пятился прочь от палатки, в темноту, окружавшую лагерь. Не выдержав, он пустился бежать со всех ног. Стиви дёрнулся было за ним, как рядом громыхнул выстрел, выбивший фонтанчик земли, взметнувшийся у его ног.
— Сели, руки за голову!
Из темноты ночи раздался резкий крик, в том направлении, куда пытался убежать Омар. Через пару минут, его, с разбитым в кровь лицом приволокли бородатые мужики в длинных одеяниях и высоких меховых шапках.
— Сбежать пытался, арапчонок! — рассмеялся Кузьма Фролыч. — Только он реку перешёл, так я его прикладом и приголубил. Неча бегать, коли не велят!
Дневной переход до Байкала прошёл без приключений, ознаменовавшись столпотворением людей из бурятского улуса, собравшихся поглазеть на конвоируемых афроамериканцев. Буряты смотрели на них с благоговейным ужасом в глазах, женщины с воем, а дети с плачем убегали с пути отряда. Пока товарищи и янки со своим скарбом грузились на струг, Ринату пришла в голову отличная мысль. Подозвав местного улусного князца и выслушав его слова благодарности, он, с помощью тунгуса-переводчика сказал.
— Нам было несложно, князь Шившей. Но если шутхэры ещё раз появятся, то передай нам весть. Нас найдёшь у могучей реки, вытекающий из великого озера Лама.
Шившей обрадовано закивал головой и попросил принять подарки — копчёную рыбу, вяленое мясо, кожаные мешочки с просом и сушёными ягодами, три козы и три меховые шапки. Расставшись с бурятами, отряд взял курс на Новоземельск.
Ангара, Форт-Удинск, октябрь 7137 года, (1629).
— Он открыл глаза. Как вы себя чувствуете, Пётр Иванович?
Бекетов, накачанный лекарствами, два дня лежал без сознания. Сквозь пелену, застилавшую глаза, он увидел молоденькую женщину, с восторгом всматривающуюся в его лицо.
— Куриного бульона попейте, Пётр Иванович, — она протягивала ему большую чашку из толстого и тёмного стекла с дымящимся ароматным варевом.
В животе мгновенно заурчало. Руки слушались, хоть и чувствовалась общая слабость. Кружка приятно согрела руки, Бекетов поднес, было её ко рту, но вдруг отставил и спросил окружающих.
— А как Чеслав, где он?
Окружавшие его люди расступились и атаман увидел своего товарища, лежащего на соседнем топчане. Казак лежал на боку, укрытый одеялами и сопел во сне.
— У него всё будет хорошо, поешьте, — мягким голосом произнесла девушка.
Бекетов с удовольствием припал к чашке, а после того, как он осушил её, самочувствие его заметно улучшилось. Сильный человек, он постепенно справлялся с полученными травмами и простудой. Вскоре, когда светлица опустела, пришёл десятник Матвей и Игнат, с перевязью на сломанной руке.
— Пётр Иванович, как здоровьичко?
— Бог миловал, здоров я. Знобит малость, но то сущая мелочь. Матвей, ты что-то сказать хочешь, я вижу. Ты говори, мы же не просто так сюда прибыли.
— Ну что, Пётр Иванович, то верно ты мыслишь. Бо мы до сего воеводства не просто так прибыли. Тебя за крамолу в сыск учинили взять, как пить дать, ей-ей. А я… Шаховского до смерти прибил.
— Да что ты… — Бекетов потрясённо закрыл глаза и, откинув голову на подушку, потёр ладонями лицо.
— Мне возврата в Енисейск нету. Люди сказывают, что тут казачки есть и атаман Ангарский. Именем Кузьма Фролыч, бают из хрипуновских людишек, да два десятка казаков с ним.
— Знаю его, зело достойный муж. Что думаешь тут остаться?
— Да, атаман. Вот с Игнатом пришли просить тебя тоже…
Бекетов поднял руку, заставив Матвея замолчать. Покачал головой и произнёс.
— То твоё дело, здесь службу нести, а мне так не мочно так, я токмо Руси служить могу. И более не говори мне о том.
— А ты, Игнат, что думаешь? — атаман поднял глаза на Игната.
— Я с тобой, Пётр Иванович, не сумлевайся. А Матвею здесь остаться верное дело, Шаховского ему не простят.
— Верно. Добро, хлопцы, что-то голова у меня из стороны в сторону ходит. Спать буду.
Казаки, надев шапки, вышли из светлицы. Встречавший их майор Сазонов вопросительно кивнул казакам, Матвей, разведя руки, покачал головой. Майор с видимой ноткой огорчения позвал их на обед.
— Уха будет. Кстати, заодно и картошку попробуете.
— Всё одно, до весны никуда не мочно уже отсель выбраться, — доверительно заявил Сазонову Матвей.
Знакомство с картошкой прошло буднично, на обед выдали её совсем немного, остальной мешок, был тщательнейшим образом перебран и до весны упрятан в башенном подвале форта. Благодаря посадке картофеля глазками, внедрённой ещё академиком Лысенко в годы войны, для повышения урожайности культуры и тепличному росту рассады, агротехники сумели довести фонд картофеля до трёх мешков и теперь его разделили между посёлками для дальнейшей посадки. С остальными культурами тоже проблем не имелось, на берегах Ангары огородничество постепенно набирало обороты.
В кузнице, у Ивана Репы с помощью проб, ошибок да добрых советов стало, наконец, выходить годное для ковки и обработки железо. Иван сковал, закалил и заточил первую партию ножей и вот теперь начальник посёлка осматривал изделия кузнецов.
— Ну что же, Иван, добрые ножи. Знаешь чего, а подумай-ка теперь о панцирях для воинов, тело чтобы закрывать от стрел или копья.
— А копейные жала надобны? — осведомился Репа.
— Да. Да много чего надо и гвозди, и скобы, наконечники стрел для тунгусов наших нужны. Мы с тобой ещё списочек прикинем — покумекаем.
— Вячеслав Андреевич, а может, ещё мачете сделаем? — спросил Новиков.
— Ага, только ты, Вася, сам будешь объяснять, что такое мачете, — ухмыльнулся Вячеслав.
Ждан, прибывший в посёлок ещё с Никитой, сподобился таки плавить стекло, разливая его по формам. И, хотя оно было далеко от совершенства — мутное и тяжёлое, такое стекло уже можно было смело вставлять в окна. Тем более, что устюжанин по мере накопления опыта выдавал всё лучший по качеству продукт и можно было надеяться на то, что сквозь его стекло когда-нибудь можно будет и смотреть. В конце октября в Приангарье залили дожди, иногда вода с неба лилась целыми сутками, то упрямо накрапывая, то вдруг обрушивая на землю целые потоки. Сумрачное небо лишь изредка сменялось долгожданной солнечной погодкой, но и она уже не баловала теплом. В один из таких пасмурных дней, в накрапывающий с самого утра дождик, на Ангаре была замечена одинокая лодка с туземцами. Дежуривший в башенке на холме у излучины Ангары наряд заметил её позже, чем это было необходимо, тому виной был клубившийся над речной гладью туман.
— Одно из двух — или их пропустили парни в Удинске, либо они вышли из леса к захованной ранее лодке, — заметил снайпер наряда, ведя лодку в прицел СВД.
Тем временем, туземцы, заметив башенку, оживились и стали забирать правее.
— Они не опасны, пропускаем на редут, — процедил снайпер.
На входе в устье реки Белой лодка была остановлена. Троих туземцев попытались расспросить о целях посещения ими Белой, но поселковый тунгус, бывший в наряде, со смущением сказал, что не понимает язык бурятов. И тут один из гостей, хлопнув себя по лбу, вытащил из меховой куртки, похожую на мокрых котов, висящих с плеч, целлофановый пакетик, в котором лежал сложенный лист бумаги.
… как говорит наш тунгус Манчи, эти буряты прикочевали на землю разбитого нами князя Немеса, заняв его угодья и захватив его людей. Их князь, Баракай наслышан о нашей силе. По его словам, приходившие с реки казаки были слишком злы и опасны. Из тех троих, что сейчас у вас, самый молодой — это Кияк, старший сын Баракая, двое других, родственники князя и его советники. Они хотят поговорить с Вячеславом…