1994 год. Международный писательский симпозиум на борту греческого семидечного теплохода “WORLD RENAISSANCE” (“Всемирное возрождение”). Во время одной из портовых стоянок, в автобусе между Эфесом и Пергамом (названия-то какие!) гид, турок грузинского розлива, в конце пути поставил для нас кассету с русскими песнями, записанную им недавно в заштатном парижском кабаке. Исполнение совершенно не профессиональное, а песню “Ты не вейся, черный ворон” какой-то хмырь поет на мотив “За окошком свету мало”.
Вдруг сидящий рядом со мной Чухонцев спрашивает: кто авторы песни “Эх, дороги”?.. Я отвечаю: слова Льва Ошанина, музыка Анатолия Новикова… Он: это официально. А вот говорят, что слова не его, что он их выиграл в карты… Я: чепуха… Олег: серьезный человек говорит – Игорь Виноградов… Я: да полно… Он: песня-то гениальная… Я: ну уж гениальная! Твардовский с Исаковским очень над ней когда-то издевались…
Олег соглашается снизить эпитет на “известнейшая”. Я: да, песня народная…
На моей памяти слухи о якобы присвоенном авторстве той или иной песни возникали неоднократно. Причем, это всегда касалось только стихов. Чтобы объявить себя автором музыки, нужно хотя бы знать ноты.
Что же касается Ошанина (Лева был еще жив), то при его катастрофически слабом зрении трудно было представить себе его играющим в карты, да еще и выигрывающим. А главное, “Дороги” – это явная подтекстовка, то есть слова написаны на уже готовую музыку. Что же мелодию он тоже выиграл?
Песня появилась в сорок пятом, но уже после войны. Исаковский однажды мне рассказал, что Твардовского особенно возмущала строчка: “пыль да туман”. Что-нибудь уж одно – вместе так не бывает. Я возразил: может быть, это просто перечисление. Михаил Васильевич не согласился. “Пыль да туман”, то есть одновременно.
Ну ладно. Давайте посмотрим подробнее.
В первых строках перечисляются, по мнению автора, тяготы,
Далее:
Знать не можешь
Доли своей:
Может, крылья сложишь
Посреди степей.
“Можешь” и рядом “может” – создают ощущение недостаточности отбора. А почему “крылья”? Случайная метафора. Или вот – “степей”. Степь сама по себе, т.е. и в единственном числе, нечто очень широкое в отличие от поля. И в припеве опять “степи”:
Вьется пыль под сапогами
полями…
То есть открытый, бескрайний простор. И вдруг:
Выстрел грянет,
Ворон кружит,
Твой дружок в бурьяне
Неживой лежит.
Нет, это не бой. В бою все вверх дном. А здесь что это за явно одиночный выстрел, который “грянет”? И что это за ворон? (Может быть отсюда – “крылья сложишь”?) Никаких воронов во время боя быть не может. Совершенно очевидно: “дружок” расстрелян. Это что-то вроде “Думы про Опанаса”. Только неизвестно – за что.
Здесь кульминация песни. А дальше – как положено:
Край сосновый,
Солнце встает.
У крыльца родного
Мать сыночка ждет.
Да уж не дождется.
И вот тут следует в который раз подивиться истинной народности песни. Ее явные несуразности, нескладицы не только не мешают, но помогают ей.
Все глядят вослед за нами
Родные глаза.
Попробуйте написать так в прозе, – вам скажут: не годится, неграмотно. А здесь – пожалуйста. Да и концовка:
Нам дороги эти
Позабыть нельзя.
Он хотел сказать: “невозможно позабыть”, “не забыть”. Написалось – как есть. И ведь всех устраивает. Более полувека Россия знает и от души, не сбиваясь, поет эту песню.
Какие там еще карты!