Каждый даже своеобразнейший писатель в своей работе употребляет большей частью самые обычные слова (важно их расположение!), и лишь изредка, время от времени, – как удар, как вспышка, возникает неожиданное слово резкой окраски и обычно одноразового действия. В таком случае оно производит особенное впечатление.
Но Булгаков порою с неохотой расстается с такими, как мы говорим, находками, бережет их, лелеет, повторяет.
Вот “Демьян Кузьмич брызнул из сеней и скрылся бесследно” (“Театральный роман”).
А “котенок свалился с головы и брызнул вверх по лестнице” (“Мастер и Маргарита”).
Или: “Тут грянул телефон, и Торопецкая резко крикнула” (“ТР”).
И … “За спиною Маргариты в спальне грянул телефон” (“МиМ”).
Еще: “Маленького роста человек, пожилой, с нависшими усами, лысый и столь печальными глазами…” (“ТР”).
И – сравните: “Какой-то малюсенький пожилой человек с необыкновенно печальным лицом…” И ниже: “…с исцарапанной лысиной…” (“МиМ”).
Да ведь это один и тот же персонаж, к тому же и там, и там – театральный буфетчик.
“Театральный роман”, как известно, не был окончен, автор в конце жизни сосредоточился на “Мастере и Маргарите”. Может быть, поэтому он что-то заимствовал из “Театрального романа” для второго, – почти как из подсобного материала.