Первая разбитая машина встретила нас через пару километров.
Такой же "Вепрь", как и у нас. Но полностью выгорел, сошел с дороги, уткнулся в дерево. Прокопченный ствол пулемета задран в небо, что-то внутри еще дымиться…
- Не останавливайся! -Крикнул Лешка. -Не останавливайся, я живых не вижу! Давайте дальше!
Ленка уже нажала на тормоз, машина почти остановилась.
Внутри обломков что-то глухо рвануло, и корпус "Вепря" подпрыгнул, брызнул дымом и пламенем изо всех щелей, окутался языками огня.
Мина-ловушка.
Ленка нажала на газ, поворачивая руль. Наш вездеход медленно объезжал пылающий костер.
- Вот это да… Откуда у них мины? -Спросила Ленка.
- Сами мастерят…
Больше по дороге нам неприятностей не попадалось.
Створки ворот медленно поползли в стороны, ровно настолько чтобы проехать нам, не поцарапав бок. И едва вездеход очутился внутри, как ворота сражу же захлопнулись, едва не прищемив бампер.
- Таня! -Откуда-то сбоку к нам бежал капитан Фролов. -Таня, кто еще с тобой?
- Новенькие. -Как-то с сомнением глядя на Лешку, ответила Таня.
Фролов тоже быстро заглянул внутрь.
- Живы? Здоровы? Машина как? Сдавайте вездеход, и в казарму до особого! Тань, ты мне срочно…
- Постой, что случилось? -Таня выбралась из вездехода. -Это нападение?
- Сам пока что ничего не знаю! Через десять минут чтобы была у меня, сейчас времени нету! -Фролов мигом нырнул в какую-то неприметную дверку рядом со стеной, и был таков.
Таня сдавленно хмыкнула.
- Веди к тому синему зданию, с табло над воротами, видишь? Там сдаем машину. И давайте обратно в казарму… Ивановой я доложу.
Ленка быстро вывернула руль, и дала газ.
"Вепрь" бодро покатил к ангару.
За ночь снова шел снег. Еще бы - середина зимы, черт бы ее побрал…
Полковнику Джорджу Додсону было холодно.
Впрочем, холодно ему было уже лет сорок. Со времени окончания войны с русскими, еще с тех времен, как его отец, четырехзвездочный генерал американской армии Мэтт Додсон вернулся из этой проклятой страны снегов, как он пришел в дом их, милый уютный домик в пригороде Хьюстона. Соседи их и не подозревали, что живет тут не простой генерал, а сам Мэтт Додсон, человек, который делал политику США в последние десять лет, и который зачастую ее определял…
- Сын, -сказал генерал тогда, входя в дом. -Сын мой…
Джордж, тогда еще совсем маленький - что такое двенадцать лет тогда против неумолимых лет теперь? - выскочил из своей комнаты и помчался вниз, прыгая через ступеньки - он всегда так делал, это ему казалось взрослым, как-то по серьезному, а не так, как в детстве…
- Папка!
Генерал подхватил своего сына на лету, закружил по комнате. Холодный снег сыпался с его плеч на ковер, на стол и на кресла, мелькали лица матери и сестренки. Она тогда еще меньше его, пять лет…
Тогда Джордж впервые ощутил этот страшный холод, пробирающий до костей, от которого нет защиты…
- Папка, ты победил? Папка? А мы в Россию поедем? Москву уже разбомбили? А Кремль цел?
Мэтт Додсон грустно смотрел на сына.
А дальнейшие его слова поселили в маленьком Джордже тот самый холод уже навсегда.
- Нет, сынок. Мы отступаем, уходим из этой проклятой страны… Боже, храни Америку…
И что-то в мире Джорджа рухнуло.
Ведь как это раньше было? И в школе, и дома Джордж знал, что он гражданин Соединенных Штатов Америки, самой справедливой, сильной и вообще единственной державе на Земле, с волей который нужно считаться!
Конечно, не все было хорошо. Были и у них ошибки, как поддержка русского диктатора Салтина, и прочее тоже было, но это все были всего лишь маленькие ошибки, которые не имеют большого значения, не должны иметь… Ведь главное - это свобода, демократия, и первая в мире страна, граждане которой действительно стали свободными…
А теперь что получается? Что война проиграна, проиграна, проиграна…
И Джорджу стало холодно. Ему было просто холодно, тонкие острые щупальца вползли в душу мальчишки, свились в уютное гнездышко и остались там навсегда…
В те времена впервые пошатнулся гордые Звезды и Полосы. Он уже не отбрасывал тень на половину мира - он немножко замкнулся в себе…
Высоко в небе раздался гул. Черная тень снижалась, мчалась над снежной равниной, сметая снег с особенно высоких сугробов. Снегопад метнулся в стороны, как грубо раздернутые занавески.
Взлетно-посадочная полоса со вздохом приняла на себя громадную тушу стратегического бомбардировщика Б-540. Один из полусотни, который имеется на вооружении, и один из десяти, что может летать. Шасси мерзко свистнули по занесенному легким снежком бетону, вокруг корпуса бомбардировщика мигом поднялся настоящий снежный вихрь, полосу успело изрядно занести снегом.
Когда бомбардировщик остановился, распахнулись ворота громадного подземного ангара, появились пара тягачей.
Джордж облегченно вздохнул, и пошел внутрь. Стоять вот так, на холодном ветру - так недолго и простудиться.
Ангар не отапливался. Еще не хватало. Чтобы тепловые детекторы выявили зимой прямо посреди белой снежной пустыни такое вот теплое пятно… Это же тогда придется либо переносить аэродром, либо строить тут такие укрепления, что это все влетит в десяток новых миллиардов, которые вполне могут и не выделить. Сейчас хватало работы и на родине, чтобы вбухивать большие средства в секретные военные базы на другом конце шарика.
Майор Ричард Робинсон уже вылезал из нутра громадного самолета. Техники облепили бомбер плотно, как муравьи гусеницу, ревели тягачи, подтаскивая к люкам здоровенные шланги с дефицитной ныне горючкой. Бомбер пришел почти сухой, баки пусты. Маскировочный режим жрет горючки больше, чем обычный.
Майор даже не стал снимать комбинезон. Всего то он удосужился стянуть здоровенный черный полетный шлем, и нес его в руке, как чемодан. Лицо не выражало абсолютно ничего, как и всегда.
Вообще, майор был похож на здоровенного робота, обтянутого тугой резиной. Такая же пластика, ни одного лишнего движения, все жесты скупы и выверены, глаза простые, курчавая растительность на черепе смотрится как не слишком хорошо сделанная голливудская декорация, призванная убедить всех в том, что майор Робинсон все же живое существо.
- Вашего доклада ждут. -Сухо сказал полковник. -Этим вы займетесь в свободное время. А пока что…
Это у них был заведенный ритуал.