- Мутить будешь, батя? - добродушно спросил он. - Лучше ширни чем-нибудь, качает меня.
Его усадили на стул. Широко расставив длинные худые ноги в затертых джинсах, наркоман с любопытством оглядывал палатку. Горновой наклонился к нему и что-то тихо спросил. Длинное лицо наркомана сморщилось довольной улыбкой.
- А то! - сказал он. - Черняшка самое то. А ты не гонишь, отец?
Неизвестно, о чем бы Горновой договорился с молодым наркоманом, но тут где-то в стороне заревели сирены раннего оповещения, послышался тяжелый гул, от которого, казалось, задрожала земля.
Присутствующие, не сговариваясь, бросились на выход. Генерал Сергеев недовольно посмотрел на наркомана, неторопливо поднялся и тоже вышел из палатки.
Сфера, повисшая над районным центром, покрылась мелкой сеткой из белых линий. Откуда-то снизу по ней побежали изумрудные дрожащие кольца, которые, достигнув верхней точки Сферы, сворачивались в такие же яркие шары, которые через некоторое время лопались, оставляя после себя оранжевые кляксы. Вышка телецентра была малиново-желтой, у нее появился желтый ореол, который видимо дрожал. Сфера быстро наливалась густой синевой. Теперь она казалась огромной массивной чашей, опрокинутой на землю.
- Съемка ведется? - быстро спросил Сергеев.
- Так точно, - сказал оказавшийся поблизости полковник Ирницкий. - В четыре видеокамеры с лагеря работают, да еще камер пять у нас на бэтээрах стоят.
- Поднимите вертушки! - приказал Сергеев. - Свяжитесь с летчиками и ракетчиками. Пусть будут наготове!
Синяя чаша, опрокинутая на землю, стала медленно светлеть. Белые разломы, покрывающие ее мелкой сеткой, постепенно укрупнялись. С острия телевышки время от времени срывались голубые сгустки, которые методично били в Сферу. Расстояние было небольшим, поэтому все было ярким и красочным. Сирены замолкли, и в наступившей жаркой тишине стали слышны странные звуки, словно кто-то огромный неуклюже ворочается в гигантской луже.
- Полный отсос! - прокомментировал происходящее появившийся из палатки наркоман. За ним виднелось бледное и напряженное лицо гипнотизера Горнового. Поймав недоуменный взгляд генерала, молодой наркоман добавил специально для него: - У меня там шнурки и киска!
Сфера вновь становилась прозрачной. Она таяла на глазах, словно кусок рафинада в кипятке.
Изменения происходили и в городе. С окраин к центру города, где находился железнодорожный вокзал, гирляндами бежали бесчисленные белые ленты. Только в бинокль было видно, что ленты эти состоят из небольших белых шариков. Шариков становилось все больше, и уже казалось, что посреди знойного душного лета в городе беснуется метель.
В районе железнодорожного вокзала медленно вспухал бело-серый пушистый гриб. Разглядывая его в бинокль, услужливо поданный полковником Ирницким, генерал Сергеев видел, что гриб этот состоит из газа и пыли, взвихренной беспорядочным движением этого газа. В центре шляпки этого чудовищного гриба выделялось белое пятно, которое медленно поднималось вверх. Из-за расстояния генерал никак не мог определить размеры этого пятна.
Послышался свистящий звук. Он все усиливался, постепенно заставляя вибрировать стоящие в периметре лагеря палатки. Звук бил по ушам, он подавлял, рождая в людях желание упасть на колени. Сергеев с трудом сдерживался от того, чтобы этому желанию поддаться.
Наконец белый огромный эллипс оторвался от поддерживающего его снизу грибообразного облака из газа и пыли, замер на мгновение во всем своем великолепии. Стало видно, что повисший в небе объект чем-то напоминает огромную полупрозрачную медузу.
В центре этой медузы появилось желтое свечение. Оно все разгоралось, приобретая ало-багровые оттенки, потом на полнеба полыхнуло зарево, заставившее всех, кто наблюдал за происходящим, прикрыть глаза. Когда наблюдатели их открыли, от Сферы над городом не осталось и следа. Застывшая в небе медуза тоже исчезла, только в районе железнодорожного вокзала, именуемого станцией Себряково, медленно оседала взвихренная пыль, и от того все казалось немного размытым, нерезким, нечетким, словно виделось происходящее через огромную слезу, висящую над провинциальным городом.
Некоторое время все молчали.
И только когда рисковый пилот вертолета повел свою машину прямо на город, в толпе послышались восклицания.
Но Сферы больше не существовало.
Дорога в город была открыта.
Генерал Сергеев опустил бинокль, задумчиво пожевал губами и, ни к кому особо не обращаясь, сказал:
- Вот теперь начнется самое сложное.
Именно в это же время подобную мысль, но в более доступной форме, высказал старший лейтенант милиции Кунжаков.
- Ну, мужики, похоже, космическая оккупация закончилась. Теперь начнется разбор полетов. Держите языки за зубами, иначе нас с вами крайними сделают.
Говоря это, Кунжаков невольно вспомнил о задержанном, которого они отпустили, и о его семье. Успели ли добраться до трассы? Едут ли они сейчас в свой Царицын или задержаны случайным патрулем на шоссе? Очень хотелось думать, что у этого самого Старикова все закончится благополучно. Девочка, на взгляд Кунжакова, уже вполне оклемалась, значит, в скором времени и жена отойдет.
Десантники оставили автоматы в машине и, спустившись к реке, умывались слегка остывшей за ночь, но все еще теплой водой.
Все было обыденным, словно не было никакой загадки, словно никогда не нависала над городом загадочная Сфера, и видно было, как по проселочной дороге, петляющей среди ветел и ивняка вдоль реки, трусят, возвращаясь в город, разномастные собаки и чинно ковыляют на своих перепончатых лапах раскормленные сельские гусаки.
О происходившем недавно напоминали лишь тишина, плывущая над землей, и медленно остывающая башня телецентра, вишнево светящаяся на холме.
- Интересно, - сказал Кунжаков. - Остался там кто-нибудь в живых? Если и остался, то им здорово не повезло, все они теперь попадут в долгий карантин.
Сержант плюнул досадливо.
- Чего ты о них беспокоишься? - удивился он. - Ты о себе беспокойся. Нам же их теперь и охранять.
А над Медведицей стояла тишина. Слышно было, как поют комары у прибрежных кустов, негромко переговариваются купающиеся десантники, и на середине реки гулко удалила, глуша глупых мальков, первая щука.
Часть вторая
ЛАСКА
1. ЦАРИЦЫНСКАЯ ОБЛАСТЬ, ОКРЕСТНОСТИ РАЙОННОГО ЦЕНТРА МИХАЙЛОВКА, 1 АВГУСТА 2006 ГОДА
Так оно всегда и бывает.
Генералы отправляются отдыхать, а рядовые гниют на позициях. Демократический централизм в действии. А чего Генералам в полевом лагере делать? Не война!
Больше всего в жизни старшему лейтенанту милиции Андрею Николаевичу Кунжакову хотелось сходить в баню. Чтобы парилка была хорошо прогрета, чтобы березовый веник в достаточной степени размочен. И чтобы после изнуряющей бани обязательно двести грамм и свежий крепкий чай. Без пара и чая старший лейтенант бани не признавал. Только дураки берут пример с иностранцев и парятся в саунах, где и наддать-то пару невозможно, и дышится так, словно ты в цилиндре двигателя внутреннего сгорания сидишь. Баня должна быть такой, чтобы ты из нее вышел измочаленный, благостный, с красными от охаживания веником спиной и боками. И чтобы двести грамм. Обязательно двести грамм. И огурчик!
Кунжаков блаженно вздохнул и отправился к "душегубке". Так военные называли передвижной банно-прачечный комплекс, в котором проводилось помывание личного состава. Именно помывание, другим словом это действо никак нельзя было назвать.
Нет, Кунжаков волен был отправиться на реку. После работы дозиметристов и химиков в реке купаться никто не запрещал. Но там не было горячей воды. А в "душегубке" она имелась. И хоть какое-то подобие пара в изолированных кабинках тоже имелось. Поэтому Кунжаков и шел к машине, рядом с которой деловито раздевались догола военнослужащие и милиционеры, решившие помыться. В воздухе слышались звонкие шлепки по голому телу, соленые шуточки и гогот мужиков, лишенных женского общества.
Неделя прошла с тех пор, как их бросили на охрану городских окрестностей районного центра Михайловка. Непонятно только, чего они и от чего охраняли. Над городом повисла странная Сфера, которая никого не пропускала в город и только избранных выпускала из него. Правда, круг избранных тоже оказался каким-то странным. Нельзя же и в самом деле отнести к избранным крыс, собак, кошек и домашнюю скотину. Да и люди, выпущенные из города, явно не заслуживали гордого звания Человека - сплошь алкаши, психи и наркоманы.
В город никого не пускали. За этим следили особенно строго. Естественно, что это всех раздражало. В город выезжали небольшие группы ученых, которые в условиях больничных стационаров и поликлиник обследовали местных жителей, пытаясь найти в их организмах или психике какие-либо отклонения. Вертолетом прилетела группа уфологов во главе с полным стариком, к которому все относились с подчеркнутым уважением. Про него говорили, что еще лет двадцать назад он был диссидентом в науке - изучал паранормальные явления, которых, как официально считалось, не существовало. Звали его Владимиром Кирилловичем Агаджей, и в большой палатке на восемьдесят человек этот самый Агаджа читал лекции, или, как он это называл, читал курс ликбеза по НЛО. Слушать его было интересно, но Кунжаков ему не особенно верил. Да и как этому Агадже можно было поверить, если он рассказывал о трехметровых водолазах инопланетного происхождения, которых ловили, да не поймали в озере Байкал, о нападениях на военные объекты, совершенных неопознанными летающими объектами. Верить Агадже было нельзя, иначе и впрямь в пору было предполагать, что готовится инопланетное вторжение на Землю, а высадка их в районе Михайловки была отработкой какой-то тактической задачи, поставленной инопланетным начальством.
Уфологи в город выезжали с военными, на бронированных машинах радиационно-химической разведки. Кунжаков такие машины видел впервые и даже не предполагал, что на вооружении у нашей армии имеется что-то подобное.
Андрей Николаевич понял так, что уфологов этих вызвали уже с отчаяния. Другие ученые только ходили по лагерю и вели высокоученые беседы, в которых признавались, что ни хрена в происходящем не понимают. На этих высоколобых смотреть без слез было нельзя, в то время как уфологи были народом веселым и истории вечерами рассказывали такие, что народ лежал от смеха.
Всех военнослужащих срочной службы тем же самым срочным порядком уволили в запас. Прямо из летнего лагеря, даже в войсковые части не разрешили заехать. Старший лейтенант попрощался с десантниками, сдружился он с ними за эти дни. С Лешкой было проще, он сам из Даниловки был, а от Михайловки до Даниловки по нынешним временам было два шага шагнуть. Обещал наведываться, но Кунжаков в обещания дембелей верил слабо. Сам в армии служил, знал, какие обещания в конце службы даются и как они выполняются.
Вместо срочников нагнали контрактников. Часть из них еще в чеченскую войну боевые действия вела, в Киргизии отметилась и в Таджикистане. Наглые были мужики, как танки, и потому считали, что военные уставы не для них писаны. Специально для контрактников выкопали большую яму в солончаке, на дно ее бросили несколько настилов и поддонов с какого-то торгового склада, а верх закрывался металлической решеткой, к которой рядом с люком была приварена лестница.
Надо сказать, что эта самопальная гауптвахта никогда не пустовала. Нашла коса на камень: начальство проявляло жесткость, а контрактники все не хотели менять свое поведение и смириться с наличием в армии дисциплины.
С милицией контрактники держались холодно, и это понятно было - у половины из них на пальцах перстеньки синели, малолетками в зоне сидели. Образование получить все некогда было, а потом куда деваться, пошли священный долг матери Родине отдавать. Уголовный легион, бля! Штрафные батальоны, как в песнях Владимира Семеновича Высоцкого!