- Засекретились! - снова желчно сказал Митрофанушкин. - Комиссию Государственной Думы в район ЧП не пропустили! Будь там Владимир Вольфович, он бы вам устроил политический скандал!
"Этот бы устроил, - подумал Грошев. - Этот бы из штанов выпрыгнул, чтобы себя показать. И ты выпрыгнешь! Дай только повод. А повод имеется. Хороший повод - бессильная армия слаборазвитой страны, властителям которой мнится, что они руководят супердержавой!"
- ...таким образом, становится ясным одно: в физиологии и психическом состоянии жителей города происходят необратимые изменения, - услышал он голос Президента. - Жители замолчали. Но информацией они как-то обмениваются. В магазины ходят, на работе собираются. Что они там делают, нам трудно понять. Может, даже не дано! Скорее всего это уже не люди, хотя пока и неотличимы от всех нас. Это угроза, господа. Угроза самому нашему существованию. Наконец, это угроза всему населению Земли! И пусть вас не успокаивают заверения ученых, что в физиологии изменений нет даже на генетическом уровне! Поздно будет, когда такие изменения будут зафиксированы. И в этих условиях встает вопрос: что делать дальше? Что мы можем предпринять, чтобы предотвратить возможное распространение "себряковской заразы" по всей стране? Мне хотелось бы знать, что по этому поводу думает военный министр? Станислав Сергеевич, ваше мнение?
Словно неожиданное просветление спустилось на министра. Он понял цель этого совещания. Стало трудно дышать, Грошев почувствовал, что его тело покрывается испариной. Он потянул галстук, нимало не заботясь сейчас, какое впечатление производит на собравшихся. Все выжидательно смотрели на него. Напряженно смотрел Президент, уже принявший решение, но не осмеливающийся его озвучить. Полуоткрыв рот, смотрел Митрофанушкин, сдвинув на лоб очки. Тяжелым свинцовым взглядом смотрел на министра обороны Александр Гусь, который как бывший военный отлично понимал, к какому решению министра подталкивают. Хитреньким и осторожным паучком из своего кресла поглядывал Александр Уранович Крымов, которому давно все было ясно. Лишь Урга смотрел в сторону, он словно стеснялся слов, которые сейчас должны были прозвучать.
"Нет, - с внезапным отчаянием подумал Грошев. - Этих слов вы от меня не дождетесь..."
В наступившей тишине стало слышно тиканье огромных настенных часов, выполненных в виде двуглавого орла, - подарок угличских мастеров по случаю избрания Президента на второй срок.
5. ЦАРИЦЫНСКАЯ ОБЛАСТЬ, РАЙОННЫЙ ЦЕНТР МИХАЙЛОВКА, 8 СЕНТЯБРЯ 2006 ГОДА, 14.00-18.00
На этот раз старший лейтенант милиции Андрей Николаевич Кунжаков в город поехал с уфологами. Задачу перед ним поставили простую - ходить рядом и охранять. Общественный порядок опять же поддерживать. Мало ли что? Кунжаков поездки в город не любил. Для этих поездок приходилось облачаться в серебристые костюмы, напоминающие космические скафандры, натягивать шлемы с прозрачным забралом и рогульками воздушных фильтров, и шлемы эти придавали людям еще более фантастический вид. А если учесть, что при этом еще приходилось таскать "Абакан" и "лифчик" с подсумками, то сразу было понятно: не за что старшему лейтенанту было любить поездки в город.
Да и побаивался Кунжаков. Это только говорили, что никаких вредных излучений не обнаружено. Кунжакову эти сказки были знакомы. Он на досуге научно-популярную литературку почитывал и знал, что, кроме излучений, есть еще неизвестные факторы, определяющие мутацию организма. Вроде все нормально, а потом у тебя дети-уроды рождаются, горб начинает расти или, что еще хуже, рак обнаруживается.
Но опасения опасениями, а приказ есть приказ. Раз форму надел, то изволь выполнять все, что от тебя требуют. Или иди на гражданку. Тяги к сельскохозяйственному труду Андрей Николаевич у себя не замечал, а иную работу в Кумылге было найти сложно. Хоть в газетах и писали, что российская экономика находится на подъеме, до Кумылги этот подъем как-то еще не добрался. А у старшего лейтенанта была пусть и маленькая, но семья. И надо было зарабатывать на хлеб, и желательно с маслом. Вот поэтому Кунжаков хотя и повоз-мушался, но покорно пошел получать спецкостюм для поездки в Михайловку.
А жители Михайловки изнывали от жары, поэтому ходили едва одетыми. Особенно женская часть населения. На них Кунжаков старался не смотреть. Одно было хорошо - в спецкостюмы встраивались кондиционеры, поэтому от жары никто из приехавших на машине не мучился.
Жители Михайловки молчали.
Да что жители! Собаки, похоже, и те сговорились и не лаяли. Только воробьи чирикали, купаясь в пыли, и одинокие вороны каркали. Особенно много их собралось у кладбища. Рассевшись на деревьях, вороны наблюдали, как группа людей, одетых в серебристые скафандры, методично вскрывает захоронения. Та еще была у товарищей ученых работка! Кунжаков даже порадовался, что его не поставили в оцепление на кладбище. Там бы он вообще положительных эмоций лишился. Тем более что в одной из могил был захоронен его отец. Зачем вскрывают могилы, Кунжаков не знал. Ох не зря в свое время на кладбище металлический блеск наблюдался! Пришельцы, если это были они, и на кладбище людям в достаточной степени нагадили.
Машина медленно ползла по улицам городка. Водитель неторопливо объезжал выбоины на асфальте. Жара царила такая, что листья на деревьях посерели. Людей на улицах не было.
Кунжаков в который раз подумал, что добром все происходящее не кончится. И только он это подумал, как из подворотни ближайшего дома вырвался поток ревущего пламени. Если бы машина ехала чуть быстрее, она обязательно бы попала под эту огненную струю. Но тут обошлось. Водитель побагровел, лихорадочно выкручивая руль, машина резко развернулась. Они уже мчались назад, когда старший лейтенант Кунжаков обрел способность рассуждать и докладывать.
- Всем, кто меня слышит, - выкрикнул он в эфир. - Говорит двадцать второй. На пересечении улиц Ленина и Рабочей подверглись нападению!
- Что за мутатень? - лениво удивился кто-то невидимый, и тут же в эфире загремели начальственные голоса: - Назад! Двадцать второй! Ты меня слышишь? Немедленно назад! Уходите немедленно!
- Нет, мы здесь останемся! - взревел водитель, багровея лицом и прибавляя скорость. - Нашли дураков! Хрен меня теперь сюда заманишь!
Уфологи сидели с серыми лицами. Происходящее им явно не нравилось. Да и кому понравится, когда тебя живьем сжечь пытаются за здорово живешь?! Удирали они из города на полном газе, даже по сторонам не смотрели. И зря они не смотрели по сторонам - в районе кинотеатра "Ударник" стремительно сгущалась мгла, словно кто-то закрывал этот район от солнца гигантскими ладонями.
Уже позже, когда Кунжаков, освободившись от своего серебристого одеяния, лег в лагере на скамейку, заново переживая случившееся с ним и радуясь, что остался жив, к нему подошел озабоченный водитель. Всегда он выглядел несколько самоуверенно, но сейчас смотрелся так, словно его доской из-за угла шарахнули. И именно в тот момент, когда он на свидание с любимой женщиной шел. Водитель поманил Кунжакова. Они прошли мимо уфологов. Уже приободрившиеся ученые наперебой рассказывали желающим о своем геройском поведении в момент инопланетной атаки. Водитель завел Кунжакова в заросли кукурузы, опасливо огляделся по сторонам и сдавленным шепотом сказал:
- Слышь, Николаич, а я ведь узнал тех, кто по нам в Михайловке из "Осы" лупанул! Помнишь двух прапорщиков, из спецгруппы? Они это были, мамой клянусь!
- Это ты о ком? - переспросил Кунжаков. В первый момент он водителя даже не понял, а когда понял - похолодел. Прапорщиков он помнил. Таких не забудешь. Это как Илью Муромца со товарищи в дозоре увидеть. Раз увидишь, век помнить будешь!
Но водителю он почему-то сразу поверил. Даже не спросил, зачем прапорщикам из специального подразделения из ручного огнемета по машине с уфологами стрелять.
Вернувшись в палатку, старший лейтенант бросился на свою койку и долго смотрел в брезентовый защитного цвета потолок. Вот, значит, какие дела пошли! Вот, значит, какие пряники из небесного мешка сыплются! Мотать надо было отсюда, под любым предлогом надо было мотать. Кунжаков даже думать не хотел, по каким таким причинам прапора по их машине из "Осы" стреляли. Ясно ему было, что сами прапорщики на такой шаг никогда бы не пошли. А раз стреляли, значит, приказ высокого начальства получили. О причинах такого приказа старший лейтенант себе голову не ломал. Ясный месяц, провокация затеивалась. И пахла эта провокация кровью. Андрей Кунжаков себя дураком не считал, а потому в чужом спектакле играть даже главную роль не желал.
"А может быть, и не было никакого вторжения? - мелькнула неожиданная мысль. - Может, вся эта хренотень и была затеяна для того, чтобы эти мордовороты из особого подразделения потренировались?"
Но тут же он вспомнил семью, задержанную им с десантниками в ночь накануне распада Сферы, и отогнал от себя соблазнительную мысль. Не походили задержанные люди на участников спектакля. Скорее он, Кунжаков, был свидетелем самой настоящей трагедии, которой так и не понял.
И все-таки...
Страшно подумать, кто и зачем отдал приказ специальному подразделению стрелять в машину с уфологами из ручного огнемета. А еще страшнее - думать о последствиях этого выстрела. Стояла бы сейчас закопченная машина в самом центре Михайловки, и Кунжаков вместе с остальными скалил бы зубы на окружающий мир.
6. МОСКВА, 8 СЕНТЯБРЯ 2006 ГОДА, 11.00
Глава администрации Президента Александр Уранович Крымов с утра был не в самом лучшем расположении духа. Честно говоря, ему вообще не хотелось идти на работу. Это только кажется, что кремлевские чиновники радостно бегут в свои кабинеты, где медом намазано и пачки долларов лежат в каждом углу. Как бы не так! И у чиновников бывают дни, когда хочется плюнуть на все, прихлопнуть рукой будильник и перевернуться на другой бок. Хай там все горит синим пламенем!
Особенно сегодня.
Уже с утра позвонили из секретариата и доложили неприятнейшую весть: ранним утром в своем кабинете застрелился министр обороны Грошев. Офицерскую честь, подлец, соблюдал! Ну и дурак! Если бы все министры обороны стрелялись для того, чтобы сохранить свою честь незапятнанной, у нас с Грачева торжественные проводы видных военачальников в последний путь не прекращались бы.
Нет, по-человечески Крымов министра понимал. Не каждому такая ноша будет по плечу. Принять решение, которое пугает своей жестокостью, может не каждый. Помнится, когда принималось решение о замораживании нищенских пособий пенсионерам, сам Александр Уранович поначалу не выдержал и голосовал против. Два дня его премьер обхаживал, графиками и диаграммами весь кабинет завалил, чтобы показать - не потянет государство такой тяжести. Боливар российской экономики никак не мог свезти двоих - справиться с выплатой внешнеэкономического долга и обеспечить пенсионерам сносную жизнь на уровне российских же стандартов. Но Крымов понял все, наступил на горло собственной песне. Пенсионеров, конечно, жаль, но когда государство в опасности, приходится принимать непопулярные решения. А Грошев струсил. Испугался встать перед судом Истории. Понятное дело, даже после смерти человеку хочется выглядеть лучше, чем он был при жизни. "Ну и дурак! - уже второй раз с раздражением подумал о министре Крымов. - У нас борзописцев от истории, слава Богу, еще хватает. Подправят немного, подкрасят, глядишь, все оно и будет выглядеть вполне пристойно".
В Министерство обороны Крымов, разумеется, не поехал. Там сейчас специалистов из ФСБ, МВД, контрразведки понаедет, правительство своих скорбителей пришлет, депутаты Государственной Думы будут рады покрасоваться перед объективами телекамер. При мысли, что придется общаться с коммунистами, с элдэпээровцами, бывшими товарищами, изгнанными из правительства и администрации и объединившимися в Союз правых сил, Крымов испытывал тошноту и раздражение. И ведь показали этим идиотам на выборах, что значит общественное мнение, так нет, все продолжают апеллировать к народу. Народ, как обычно, безмолвствует. Народу надо хлеба и зрелищ. Больше народу ни хрена не надо. Лают обычно общественные моськи из прикормленных средств массовой информации. Вот их тявканье и выдается за общественное мнение. Крымов это знал лучше других, а потому никогда не опускался до участия в передачах радио и телевидения. Там все равно - или. извратят его слова, или вообще не дадут высказаться. Немногим больше Александр Уранович жаловал газеты, да и то при условии, что авторство статьи будет принадлежать лично ему и ни одно его слово не будет изменено борзописцем, жаждущим редакторских лавров.
Самоубийство Грошева выбило главу кремлевской администрации из колеи. Ясно было, что Президенту уже о случившемся доложили, а это, в свою очередь, означало, что озвучивать коллективную идею, где мыслям Президента было уделено немалое место, придется кому-то другому. По всем прикидкам выходило, что это придется делать Александру Урановичу. Идейных вдохновителей у нас хватает, нет только руководителей, которые не боялись бы взять на себя решение политической проблемы.
Как говаривал остроумнейший человек, бывший начальник союзной еще внешней разведки Леонид Шебаршин, есть только один деятель, на которого возлагается вся ответственность, но который ответственности не боится, Сталин. М-да... Россия, конечно, великая страна, но каких боязливых мышей она родила!
Крымов не без оснований считал себя много способней большинства нынешних лидеров, которым он был вынужден подчиняться, но в глубине души понимал, что всю свою жизнь он будет находиться на третьих ролях. Кураж у него был не , тот, командного блеска в глазах и резкости в голосе не хватало. Ему бы свой ум, изворотливость Березанского, властность Гуся, коммуникабельность нынешнего Президента - тогда бы Александр Уранович Крымов себя показал с наилучшей стороны...
Что бы он сделал, если бы обладал всеми необходимыми качествами, Крымов не додумал. Зазвонила вертушка, и по ее требовательному звонку Александр Уранович догадался, что неприятного утреннего разговора с Президентом все-таки не избежать.
- Что скажешь, Александр Уранович? - спросил Президент. - Крепко нам Грошев подгадил! Что делать теперь будем?
Крымов промычал что-то нейтральное. Он прекрасно понимал, что именно имел в виду его собеседник. Более того, он понимал, что Президент требует от него. Междометиями здесь отделаться было крайне сложно. Президенту был необходим человек, который мог и обязан был озвучить принятое накануне решение. И этим человеком он видел Александра Урановича Крымова. Стреляться Крымову не хотелось, но и быть козлом отпущения он не особенно стремился. Как там пел покойный бард Владимир Семенович Высоцкий? "Не противился он, серенький, насилию со злом, а сносил побои весело и гордо..." М-да... Весело и гордо...
- Будем думать, - нейтрально сказал Крымов.
- Какой черт думать! - взорвалась криком трубка. - Действовать надо! Мне через день лететь в Вашингтон, ты что же думаешь, мне там никто вопросов по поводу этой глухомани не задаст? Короче, ты, Александр Уранович, зубр уже, ты в коридорах власти лавируешь будь здоров! Как на скейтборде катаешься! Делай что хочешь, как хочешь, но чтобы к моему отлету вопрос о Михайловке не стоял. Надо, чтобы этот вопрос был решен раз и навсегда, как говорится, радикально. Ты меня слушаешь?
Крымов бы его всю оставшуюся жизнь слушал, лишь бы не отвечать. Во рту пересохло, и уже зрел резкий вопрос, который, несомненно, стоил бы Александру Урановичу дальнейшей карьеры и положения в обществе, если бы он не сдержался, стиснув зубы.
- Я понял, - сказал он. - Сейчас соберу команду, определимся, и я вам доложу.
- Да не доклады мне нужны, - с легким недоумением и досадой сказал Президент. - Решение уже принято, так? Действовать надо. С начальником Генштаба свяжись, с заместителями покойного. Надо - еще одного назначьте, специально для решения проблемы. Или вместо него.
- Делаем все возможное, - сипло сказал Крымов.
- А я вас не ограничиваю, - сухо сказал Президент. - Как говаривал один из моих предшественников, делайте и невозможное. Мне сегодня уже Буш звонил, интересовался. Я думаю, что американские наблюдатели, которых мы допустили в Михайловку, ему докладывают все, что знают, и эти доклады нас рисуют не в лучшем свете.
- Ясно, - сказал Крымов. - Будем действовать!
И вздохнул.