Вот сарван Вафа Муртази в качестве поощрения был назначен командованием для того, чтобы перегнать еще один вернувшийся с модернизации самолет в Иран. Для этого — ему предоставили в качестве поощрения двухнедельный отпуск, он загрузил вещи в свою машину и поехал отдыхать. Отдыхать он поехал сначала в Тегеран, пробыл там день отдав дань уважения столице Родины, потом поехал дальше — через горы на Гордан. Миновав Эльбрус — он перешел границу бывшего СССР и оказался в приграничном городе Ашгабат. Язык там был почти одинаковый с языком его родины, поэтому находиться там ему было легко, он даже подумал, что идея об объединении среднеазиатских провинций бывшего СССР и Ирана не так глупа, получится большое и сильное государство, с населением которое говорит на одном языке и молится только Аллаху. Но проводить этнолингвистические исследования было некогда — он поехал дальше по дороге, которая шла параллельно бывшей советской границе и видимо планировалась как рокадная[16].
В Таджикистане, на базе ВВС Айни в двадцати километрах от Душанбе — сарвана дожидался капитально отремонтированный, модернизированный Миг-29. Перекрашенный под цвет таджикских ВВС, с их бортовым номером — но все же свой. Фактически это был новый самолет — сменили оба двигателя, перебрали всю начинку, поставили новую РЛС Жук-М, систему ориентирования, которая могла принимать сигналы и от GPS и от ГЛОНАСС, поставили лазерную контейнерную прицельную систему для того, чтобы самолет мог наносить удары по наземным целям, используя собственную подсветку лазером, полностью сменили интерьер кабины — теперь вместо устаревших аналоговых приборов из семидесятых там красовались многофункциональные дисплеи. Сарван с радостью поднял обновленную машину в воздух — и убедился в том, что она теперь ничуть не уступает самым современным истребителям, какие только есть — он знал это, потому что ему довелось посидеть в кабине Дассо Рафаль. Отличительной чертой двадцать девятого была огромная тяговооруженность, сейчас самолет потяжелел из-за дополнительного электронного оборудования — но теперь даже пилот средней квалификации мог действовать на этом самолете совершенно автономно, не привязываясь к наземному центру управления и в незнакомой местности.
То что нужно!
Совершив два положенных полета, сарван подписал акт приемки самолета из капитального ремонта, попросил чтобы ему подвесили дополнительные баки (на всякий случай) и ночью (мало ли) вылетел на самолете в Иран. Из оружия у него была только полностью заправленная снарядами тридцатимиллиметровая пушка и контейнер с лазерной системой прицеливания, который следовало перевезти в Иран. Ракет у него не было ни одной…
Сарван любил летать ночью. Тем более — выше облачности. Ночью, выше облачности всегда светит луна, а внизу, под крылом самолета — белая пелена облаков, скрывающая землю. И кажется, что самолет не движется — а висит, привязанный на лучиках лунного света над белой пеленой облаков, и во всем мире больше нет никого. Только ты — и самолет, который сделает все, что ты ему прикажешь. Наверное, это было богохульством, но сарван Вафа Муртази хотел бы, чтобы рай выглядел именно так, а не как он описан в книге. Больше, чем это — ему было не нужно.
Их — он увидел, когда уже думал, как совершать посадку, он даже не запросил еще землю (наверное именно это и спасло его). Еще его спасала Наташа, как спасла многих пилотяг — о том, что в его самолет летит ракета, он узнал только из автоинформатора.
Но тут — израильтяне промахнулись. Верней — не израильтяне промахнулись, они запустили всего одну ракету, которая всеми летчиками западного мира считалась "серебряной пулей"[17] — ракету AMRAAM. Если бы Миг-29 был старым, еще первой серии — шансов у него почти не было бы — но этот Миг, начиненный современнейшей электроникой, мог побороться за свою жизнь. Система РЭБ, которая была на каждом самолете, поставила завесу помех, включился специальный фонарь на хвостовом оперении, который дезориентирует инфракрасные головки самонаведения ракет, самолет выбросил несколько ярко светящихся ловушек — а сам сарван принял штурвал на себя, начиная резкий, на пределе возможностей набор высоты. И ракета промахнулась, повелась на горящие ярче солнца ловушки, падающие к земле, дала себя сбить с толку помехами. Едва справляясь с перегрузкой, капитан включил радар в активный режим и увидел летящие израильские самолеты. Израильтяне ставили помехи, в каждой группе самолетов был самолет РЭБ, сейчас работающий на полную мощность — но эти помехи были опасны для ракет, а не для того, что было у сарвана. Тридцатимиллиметровая пушка ГШ301, русская, весящая меньше любой другой пушки этого калибра и мощности, с чудовищной огневой мощью. Он поднялся еще выше — и ринулся на израильтян. Прежде чем кто-то успел что-то понять — он дал две короткие очереди поджег два истребителя бомбардировщика, один развалился сразу, второй выпал из строя с горящим двигателем. Израильские (он думал, что это американские) самолеты шарахнулись в сторону, они были нагружены до предела в отличие от легкого, но почти невооруженного Мига. Еще одна ракета полетела вслед, он чудом увернулся от нее — но понял, что пора уходить, у него почти ничего не осталось, он израсходовал восемьдесят процентов боезапаса на две короткие очереди. Топлива у него тоже было немного, он израсходовал его на полет из Туркменистана, и надо было думать, где приземляться. Желательно, не на военном аэродроме, по ним американцы ударят в первую очередь. Подумав, он выбрал мало кому известный аэродром Бонаб, он там служил и до сих пор помнил достаточно, чтобы посадить там самолет, даже ночью, без наведения с земли. Топлива должно было хватить, но в обрез. Приняв решение, сарван направил самолет в нужном направлении, путь его пролегал через воздушное пространство объекта Имам Али.
С американцем (на самом деле, это и был самолет израильтянина Давида Абрамсона) — он едва не столкнулся в условиях плохой видимости, потому что ни тот ни другой не желали пользоваться радаром. Самолет шел направлением на Запад и сарван подумал, что этот самолет отбомбился по цели и направляется в Ирак на аэродром. Это значит, что он использовал большую часть вооружения, возможно у него и совсем ничего нет. Американец шел в одиночку, скрытно — но сарван подумал, что это потому, что ведомого сбили, у самого нет боеприпасов и ему ничего не остается, как возвращаться на аэродром и максимально тихо, чтобы не стать жертвой охотника, такого как сарван Муртази. Топлива было в обрез и у него, и боеприпасов почти не было, можно было бы пролететь мимо, тем более что средства объективного контроля этот самолет не зафиксировали. Но сарвану хотелось стать первым и возможно единственным истребителем ВВС Ирана, который за ночь сбил три американских самолета. Это сделало бы его героем и дети в школах изучали бы его биографию, а сам он стал был полковником, потом генералом. Это и решило судьбу врага — сарван повернул свой Миг за ним.
Американец двигался неповоротливо (возможно подбит) и он, на своем почти пустом истребителе быстро, даже без применения форсажа догнал его. В этот момент американец начал снижаться, причем резко, выходя из слоя облачности — и сарван последовал за ним. Они почти одновременно пробили нижний слой облачности — и сарван опознал ударный F15, один из наиболее опасных самолетов ВВС США, причем, что удивительно, полностью загруженный — он видел управляемые бомбы на подвесках. Небо было располосовано трассами скорострельных зениток, сарван понял, что оставаться здесь даже лишнюю секунду опасно — а американец по всему, нашел цель и лег на боевой курс. Увлеченный охотой, сарван за мгновение проиграл в голове дальнейшее — очередь всем, что у него осталось — и нырок вверх, в облака, с резким набором высоты. Выровняв самолет, он нажал гашетку, он был так увлечен этой охотой, что даже не слышал крика Наташи, предупреждавшей о том, что его самолет захвачен лучом радара. Он увидел, что у американца вспыхнул двигатель, что от самолет что-то отвалилось, потом самолет превратился в огненную комету — и он понял, что самолет сбит и средствами объективного контроля это зафиксировано. Обрадованный — три самолета за ночь! — он принял штурвал на себя — и в следующее мгновение Миг превратился в пылающую комету, пораженную собственной же ракетой китайской копии французского ЗРК Роланд. В отличие от капитана Абрамсона — сарван Вафа Муртази катапультироваться не успел и о его подвиге в ночном иранском небе — так никто и никогда не узнал.
Вертолет Ясур-2000
Объект Имам Али
Район Тебриза
— Рафи, мы не прорвемся! Там зенитные установки, ты только посмотри!
То что творилось на объекте Имам Али, самом охраняемом и самом важном объекте государства Иран выглядело величественно — и одновременно жутко. Впереди все горело, горело до сих пор, пламя было белым, и таким же белым было небо в том месте. Израильтянам удалось взорвать готовую к старту ракету типа Шахаб3С, она опрокинулась на импровизированном стартовом столе и загорелась, а потом рвануло ракетное топливо. Неизвестно было, что с боеголовкой, и какая она — могло произойти все что угодно, вплоть до атомного взрыва, кто знает, какие у иранцев боеголовки и какие там стоят предохранители. Зенитные установки внешнего периметра если и были уничтожены, то далеко не все — и сейчас уцелевшие лупили во все стороны, какие-то в небо, а какие то — во все стороны, пытаясь действовать по наземным целям. У иранцев было мало зенитных ракет, но это они компенсировали могуществом ствольной артиллерии. Сейчас работало все, что только возможно: сдвоенные, счетверенные, ушестеренные и свосьмеренные ДШК, ЗУ-23-2, обычные, ушестеренные и свосьмеренные, мотор-пушки на платформах и на автомобилях. Хотите знать, как выглядит ночью залп из зенитной мотор-пушки, которая питается снарядами от русской БМП-2, у которой шесть стволов и темп стрельбы между двумя и тремя тысячами выстрелов в минуту? Это двухметровый язык пламени у блока стволов, рев такой, что вблизи установки достаточно и минуты, чтобы оглохнуть и нечто похожее на рождественский фейерверк в том месте, куда бьют эти снаряды — а залп из такой вот установки способен, наверное, остановить и танк Меркава. Если же даже на долю секунды вертолет попадет под залп этой установки — этими снарядами его просто разорвет пополам.
Красная паутина трасс и белое зарево на горизонте, которого могло говорить и о том, что ядерный взрыв уже произошел. И они летели навстречу всему этому на старом массивном Ясур-2000, выпущенном хорошо если в семидесятые, "Веселом зеленом гиганте" с двумя Миниганами по бокам и крупнокалиберным пулеметом в хвосте, которые установили специально на эту операцию. На тренировках огневая мощь Миниганов поражала — но сейчас никто даже думать не хотел, о том что будет, если оператор одного их этих многоствольных монстров обратит внимание на черный силуэт вертолета на фоне этих огненных брызг и успеет развернуть свой агрегат.
Об этом не хотелось даже думать…
— Прокладывай курс. Соберись!
— Давай немного влево! Метки нет! Метки нет, кус амак[18], метки нет! Площадки нет!
Командир вертолета, человек верующий подумал, что сейчас гневить бога точно не стоит. Но замечания он не сделал — вместо этого он кинул вертолет вниз, даже не отстреливая тепловых ловушек — они привлекут внимание зенитчиков, как акулу — шматок окровавленного мяса в воде.
Спецназовцы должны были оставить метку, приводной маяк, на который должен был наводиться вертолет, прилетевший чтобы их забрать. Метки не было — и это могло значить, что всех спецназовцев, которых они высадили — уже нет в живых…
Белое зарево на горизонте пульсировало как живое. Противно пищала система предупреждения…
— Критическая высота! Тридцать метров! Двадцать пять метров! Двадцать метров! Метки нет, отметки от радиомаяка не наблюдаю!
Спасаясь от ада, разразившегося в небесах, командир вертолета решил подобраться к цели на предельно малой. Он не мог улететь и бросить десант здесь — маяка не было, но он решил побывать на том же самом месте, где он высадил десантников, чтобы удостовериться, что никого нет. Только потом, окунувшись в огненную купель он полетит домой.
— Десять метров.
— Слева группа целей! — закричал левый бортстрелок, и словно услышав его с земли заговорили автоматы и пулеметы. Забарабанило по борту, по лопастям, искрой хлестнуло по блистеру — и воздух ворвался в кабину через проделанную пулей дыру. Заработал один из Миниганов, а потом подключился и хвостовой стрелок.
— Все целы?
— Господи, справа, справа!
Пилот не мог ничего сделать — подниматься вверх означало подниматься под ливень снарядов. Он мог только сжав челюсти вести вертолет на предельно малой, надеясь, что бортстрелки разберутся с поисковыми и отсечными командами, что здесь не окажется удачливого стрелка с РПГ или того хуже — с ПЗРК, что не выскочит в лоб пикап с установленным на нем ДШК — тогда первыми погибнут они, а потом и все остальные. Без вариантов.
Бортстрелок по имени Дов, научившийся стрелять из Минигана месяц с небольшим назад — у Израиля просто нет на вооружении бортовых Миниганов — в прибор ночного видения видел еле ползущую перед ним серую, в каких-то пятнах землю. Ему хотелось кричать… он участвовал в кампании шестого года в Ливане и знал, сколь опасен полет на предельно малой высоте. Но еще опаснее — полет не только на предельно малой высоте, но еще и на предельно малой скорости. Вертолет не летел — он полз, и каждый, буквально каждый кто есть на земле — мог стрелять в него. И они станут в него стрелять, потому что ненавидят, и хотят их всех уничтожить…
В поле зрения появились какие-то цели, семь или восемь человек, на склоне. На десять часов, то есть почти вне зоны поражения. Дов промедлил пару секунд — потому что он знал, на земле есть израильтяне, свои, и он не хотел случайно попасть в них. И понял, что допустил ошибку, когда один из тех, на склоне, указал на вертолет и все они бросились в разные стороны, вскидывая свое оружие.
Вывернув ствол Минигана до ограничителя, Дов нажал на клавишу спуска.
Миниган, когда работает — у него нет отдачи в обычном смысле этого слова, это больше похоже на какое-то промышленное оборудование, чем на оружие. Закрутился ствол, Миниган зарычал, посылая в цель пули со скоростью три тысячи в минуту, на срезах стволов появился огненный факел — но его не было видно из-за длинного цилиндра пламегасителя. Дов бил короткими (если по пятьдесят на раз это короткие) очередями, целясь в то место, откуда по вертолету били несколько автоматов и пулемет, и там, на том месте разверзался ад а в воздухе не пролетел бы и комар, чтобы не быть сбитым пулей. Он поворачивал пулемет и осыпал ублюдков свинцом, и те замолкали. И больше уже не стреляли в него…
Сидевший на хвостовом Моди, Мордехай, но все хвали его Моди, потому что Мордехай было сложно выговаривать — добавил ублюдкам несколько полудюймовых гостинцев, когда Дов уже прекратил огонь и они пролетели мимо.
— Моди, в кого ты стреляешь? — крикнул в микрофон системы внутренней связи Дов
— Надеюсь, ты оставил одного ублюдка на закуску и мне!
— Извини, я сам их сожрал!
Да, это было так. Миниган не стреляя — он жрал, вот самое точное определение.
— Господи, справа, справа! — закричал стрелок справа, по имени Рафуль, Раф — но очереди из Минигана не последовало, а вместо этого вертолет солидно тряхнуло, и звук турбин разу изменился, став надрывным.
Дов обернулся — и увидел, как Раф лежит на полу десантного отсека.
Бросив свой пулемет, Дов сделал то, что не должен был делать — он бросился к Рафу, оставив вертолет без защиты не только с левого, но и с правого фланга.
— Раф!
Раф уже поднимался, ошеломленно щупая рукой лицо… верней то, что было вместо лица. Их спасло новое снаряжение — американцы после Афганистана заказали для ганнеров бортовых пулеметов комплект, который закрывает лицо целиком и шею тоже, его сложно было надевать, в нем ты себя чувствовал как будто тебе на голову надели кастрюлю — но он работал. Реально работал. Вот и сейчас — эта кастрюля приняла на себя осколки разорвавшейся у двигателя ракеты, осколки не только ракеты, но и установленной у воздухозаборника решетчатой защиты. Разбился прибор ночного видения, но он был стальным, со старым добрым стальным корпусом и он тоже защитил лицо Рафа от осколков и взрывной волны. Дов сдернул с лица чертов прибор прибор — и увидел ошеломленные, но мигающие, не залитые кровью глаза Рафа.
— Цел?!
— Иди к пулемету, какого хрена!?
Дов поспел как раз вовремя — они пролетали мимо очередного поискового подразделения иранской армии и по вертолету снова хлестали пулеметы и автоматы. Вспышки на земле были похожи на искры — и Дов открыл по ним огонь.
— Шунтировал! Шунтировал!
Бортмеханик успел отключить питание от поврежденной взрывом ракеты турбины, благо их было целых три. Наряду с европейским Мерлином это был единственный трехмоторный вертолет в мире…
— Пожар?
— Отрицательно! Вспышки нет!