Объект Имам Али
Район Тебриза
Когда очередь из автоматической пушки прошлась по вертолету, вертолет затрясло и кто-то закричал в голос, ефрейтор Миша Солодкин, выругавшись так, как ругался его отец, поминавший немилосердного Верховного судью — подхватил пулемет с заправленной лентой, который лежал рядом с ним, по ногам начал пробираться к десантному люку.
Офицер заметил это не сразу. Но заметил.
— Солодкин, назад! — заорал он, перекрикивая даже надсадный вой работающих на пределе турбин.
Не отвечая, ефрейтор с силой оттолкнул пытавшегося его остановить спецназовца — и канул во тьму…
Падать было нестрашно, тем более что он даже не успел понять, что произошло — вертолет еле полз буквально в нескольких метрах над землей, перегруженный, подбитый, но не сдающийся. Слева, меньше чем в километре — адским пламенем горело зарево зажженного ими и бомбардировщиками костра, в котором сгорала иранская ядерная и ракетная программа, и небо было расцвечено мириадами разноцветных нитей трассеров, от этого было светло, почти как днем. Земля ударила ефрейтора, он перекатился, выронив пулемет — но тут же вскочил. Пулемет был совсем рядом… но черт бы все побрал… он не собьет из пулемета два иранских вертолета, которые кружили над обреченным Сикорским, отрезая ему путь к отступлению пулеметными и пушечными очередями.
Черт бы вас побрал, кровавые исламистские ублюдки…
Ефрейтор оглянулся — и увидел серый горб на поверхности пологого склона, нечто искусственное, с прямыми линиями, такое, чего не бывает в природе. Подцепив пулемет за ремень, ефрейтор побежал… нет, похромал, он не успел и двух шагов ступить, как ногу пронзила резкая боль, но он все равно пошел, превозмогая ее, к серому наросту на склоне горы, бывшему совсем рядом — надеясь, что там он хотя бы сможет укрыться от ответного огня вертолетов. В конце концов, он знал что почти гарантированно умрет — но все же хотел выжить.
В огневую точку, построенную иранцами, он не вошел, свалился, причем свалился на больную ногу и от боли потемнело в глаза, он опять выронил пулемет. Но придя в себя, он огляделся — и понял, что пулемет ему в общем то и не нужен.
Того, что он увидел — он и не надеялся увидеть. Видимо, Бог все таки был, и сегодня он был на стороне израильтян.
Здесь были трупы… он и сам упал на труп, иначе бы ударился еще сильнее — но это было не главное. Тут было что-то вроде террасы, завешенной маскировочной сетью — и на этой террасе стояли два пулемета… или один пулемет и еще что-то, похожее на снайперскую винтовку на станке, только очень большую и мощную. И то и другое выглядело неповрежденным, только на сидение у винтовки на станке скорчился, возможно, привязанный ремнями человек, рядом со станком того, что было похоже на ДШК с зенитным, ракурсным прицелом — тоже лежал мертвый человек, а рядом с ним ефрейтор оглядел что-то, что сильно походило на валяющийся на боку пулемет ПК. Но это не главное, главное сейчас — добраться до пулемета, до самого лучшего в мире, самого нужного ему сейчас оружия, за которое он отдаст все, что у него было и есть в этой жизни. Только бы пулемет был исправен, только бы он заработал…
Ефрейтор Солодкин прохромал к пулемету, встал коленями на сидение пулеметчика, попытался повернуть массивное, горбатое тело пулемета — это удалось неожиданно легко, пулемет и станок были хорошо смазаны и обслужены. На нем был прибор ночного видения, на глазах, целиться через ракурсный прицел с его помощью было неудобно — но все же. Вражеский вертолет Шахаб казался бурой тенью на фоне зеленого, в просверках неба. Ефрейтор никогда не имел дело с пулеметом ДШК, но он рассудил, что он должен управляться примерно так же, как и американский пулемет М2 израильской армии. Значит… тут должна быть кнопка для открытия огня, одна или две кнопки[20]… Ефрейтор примерно прикинул упреждение — иранский Шахаб как раз заходил на новую атаку на израильский Ясур, нащупал под пальцем кнопку, мысленно произнес "Господи, помоги!" — и нажал кнопку. Пулемет глухо и размеренно забухтел, отплевываясь сталью — и таращ Солодкин мгновенно ослеп, потому что дульное пламя, вырвавшееся из ствола ДШК, ослепило его прицел…
Иранский вертолетчик, заходя в атаку на своем Шахабе-205 на грузный, почти беззащитный, но непокорный израильский вертолет — он наконец-то решил его добить 12,7 миллиметровым носовым пулеметом. Он выбрал правильный курс — в мертвой зоне страшных израильских Миниганов, пулеметов, которые распиливают броневую сталь как пила… Ахмад уже попался и сейчас его машина догорала на земле погребальным костром — но он нет, он умнее Ахмада, он не полезет на рожон. Он уже предвкушал, как израильский вертолет задымится и окончательно пойдет к земле… а потом этих жидов Иншалла повесят на площади Тегерана — как вдруг испуганно вскрикнул бортстрелок. Пилот Шахаба обернулся — как раз для того, чтобы увидеть летящие на встречу с его машиной трассирующие пули крупнокалиберного пулемета, они были большие, каждая размером с футбольный мяч и каждая светилась как маленькое солнце. Иранский летчик понял, что не уйти, но все же рванул на себя рукоятку, пытаясь спасти вертолет и себя. И через секунду — стал шахидом…
Израильский стрелок на левом Минигане заметил, как сверху и справа, из мертвой зоны на них пикирует проклятый легкий вертолет-истребитель, он заорал пилоту "разворот вправо!" хотя понимал, что бесполезно, что пилот не успеет, и он не сможет поднять ствол пулемета так высоко, чтобы срубить иранца. Молитву он прочитать не успел, иранский вертолет, уже вышедший на огневую позицию вдруг окутался вспышками разрывов, его начало разворачивать вправо, а потом его двигатели остановились — и он камнем рухнул вниз, горящий…
— Противник слева уничтожен! Он уничтожен! — заорал стрелок, никогда еще не чувствовавший себя столь живым…
— Вертолет с тыла! — закричал кормовой пулеметчик — это Кобра!
Ефрейтор не сразу понял, что у них большие проблемы — вертолет заходил на цель с востока, как раз из-за его спины, он его не видел. И лишь когда полоснула алым автоматическая пушка, как что-то вспыхнуло на его вертолете, на вертолете, который должен был вытащить израильтян домой — вот только тогда он понял, что у них проблемы и большие…
Кобра!
Он попытался прицелиться в призрачный силуэт Кобры в небе из ДШК — но Кобра держалась высоко и вне зоны поражения. Он просто не мог поймать ее в прицел.
— А-а-а кус амак!
Винтовка. Почти мелкокалиберная пушка на станке, тяжеленная. Если станок пулеметный — то она и крепиться должна так, как пулемет, а он знал, как крепится пулемет, сам учился работать с ПК. Как тут? Ага… вот так.
Миша Солодкин снял винтовку со станка, удивляясь, какая она тяжелая, он едва мог ее поднять. Рядом по бетону ударили пули, его осыпало крошкой — но он даже не обратил внимания на это, ему было все равно, он жил сейчас ради одного и сделать он должен был одно, а другое его не волновало. Кое-как уперев винтовку прикладом в бетон — приклад чем-то напоминал такой у ПК, русские любили скелетного типа приклады. С трудом поднял винтовку и направил ее на цель — призрачный силуэт иранского вертолета, обстреливающий место падения Ясура-2000, с которого он спрыгнул…
— Получи! — крикнул ефрейтор Солодкин по-русски и нажал на спуск. Винтовка тяжело, солидно бухнула.
Сначала казалось, что с вертолетом ничего не произошло — ни вспышки, ни дыма, ничего. Потом вертолет начал разворачиваться, медленно, тяжело — и он понял, что ему конец, вертолетчик понял, что его обстреливает и разворачивается, чтобы дать залп НУРСами, которые перемелют его с землей. Но вертолет не смог зафиксироваться в воздухе и прицелиться по нему, он продолжал вращаться все быстрее и быстрее, и ефрейтор понял, что вертолету конец — либо поврежден редуктор хвостового винта, либо его приводной вал. Он сбил второй вертолет за несколько минут.
— Лех тиздаен![21] — на радостях выкрикнул он
Чертовы персы…
Его обстреливали — по укрытию откуда-то стреляли из пулемета, что-то кто-то кричал и он пополз к ДШК, не поднимаясь, чтобы не попасть под пули — просто удивительно, как не попал до сих пор. Ползти было неудобно — кто-то здесь уже поработал, трупы, кровь — но он полз, и полз до тех пор, пока кто-то не
Схватил его за руку!
Ефрейтор развернулся, хватаясь за пистолет.
— Стой! Стой!
Если бы под ним разверзлась земля — это и то не вызывало бы у него такого изумления. Человек, который каким-то образом проник в бункер — говорил на иврите!
— Ты еврей? — спросил он на том же языке
— Да! Я капитан Абрамсон, меня сбили! А ты? Ты из Саарет Маткаль?!
Пуля, отрикошетировавшая от бетонной стены, ударила как раз между ними, капитан Абрамсон отдернул руку
— Ранен?!
— Нет.
— Пулемет ДШК знаешь?
— Нет!
— А обычный пулемет.
— Разберусь!
— Тогда делай, что я скажу! Возьми пулемет, вон он. Когда я скажу — начинай стрелять!
— Куда?!
— По врагам, идиот! Иди за мной и стреляй!
Объект Имам Али
Район Тебриза
Капитан Давид Абрамсон
Капитан Давид Абрамсон не знал, куда точно он идет и есть ли кто еще в радиусе десяти километров отсюда, кто еврей и говорит на иврите, его языке. Он знал только то, что идет на запад, прочь из этой богом проклятой страны. Он слышал, что в Курдистане, куда он идет, есть люди из МОССАДа, они тренируют местных и помогут ему. А если нет — возможно, они заинтересуются деньгами, которые ему выдали перед полетом, и за которые они отвезут его туда, где есть цивилизация. Не исключено так же, что придется выбираться с помощью пистолета с глушителем, который у него есть. Капитан Абрамсон не был Рэмбо и не представлял, как можно убивать людей с помощью пистолета, людей, находящихся в нескольких шагах от него. Но приятная тяжесть пистолета в руке придавала ему уверенность, что он выберется отсюда.
Один раз ему пришлось упасть на землю и несколько минут лежать — он услышал какой-то завывающий звук, а потом что-то пронеслось недалеко от него, но его не заметило и унеслось куда-то. Встав, оглядевшись по сторонам — он продолжил путь.