Он стоял на выходящей в вечерний сад террасе дома Самаха и думал, что это, должно быть, ужасный недостаток - задумываться о таких вещах, и что, наверное, этот недостаток и не дает ему быть счастливым. Наконец-то у него было все, о чем раньше он мог лишь мечтать. Он нашел свой народ, и они оказались такими, как он надеялся - сильными, решительными, могущественными. Они были готовы исправить все зло в мире. Тяжкий груз возложенной на него ответственности оставил его. Теперь он был не один, печально спросил он у себя.
- Что же во мне не так?
- Я однажды слышала о человеке, - послышался голос, - который много лет провел в тюремной камере. Когда же наконец двери камеры открылись и этого человека выпустили на свободу, он побоялся выйти. Он боялся свободы, боялся света и свежего воздуха. Он предпочел остаться в своей темной камере, потому что ее он знал. Ведь там он был в безопасности.
Альфред повернулся и увидел Олу. Она улыбалась ему. Ее слова и голос были такими ласковыми! Альфред видел, что ее действительно заботит его неприкаянность.
Он покраснел, вздохнул и опустил глаза.
- Вы все еще не покинули свою камеру, Альфред. - Ола подошла, встала рядбм и взяла его за руку, - Вы упорно продолжаете носить наряд менша. - Она завела об этом речь, очевидно, потому, что Альфред уставился на свои огромные башмаки, -Вы не говорите нам вашего истинного имени. Вы не хотите открыть нам свое сердце.
- А вы открыли мне свои сердца? - тихо спросил Альфред, подняв взгляд на Олу. - Что за ужасная трагедия произошла здесь? Что случилось с меншами, которые здесь жили? Куда бы я ни смотрел, я видел образы разрушения и кровь на камнях. Но все молчат об этом. Словно и не было ничего.
Ола побледнела и прикусила губу.
- Извините, - вздохнул Альфред. - Конечно, это не мое дело. Вы все так хорошо относитесь ко мне. Такие терпеливые и добрые. А я ущербен. Я стараюсь с этим справиться. Но, как вы сказали, я слишком долго пробыл в темноте. Свет режет мне глаза. Боюсь, вам этого не понять.
- Так расскажите же мне об этом, брат, - мягко сказала Ола. - Помогите мне понять.
Она явно избегала говорить о событиях, произошедших с ней и ее народом, и стремилась перевести разговор на самого Альфреда. Откуда такое нежелание говорить об этом? И почему каждый раз, когда он упоминает об этом, то ощущает страх и стыд?
"Нашу просьбу о помощи..." - сказал тогда Самах.
Почему? Видимо, сартаны проиграли какую-то битву. Но как такое могло случиться? Единственный разум, способный сражаться с ними на равных, был заключен в Лабиринте.
Альфред безотчетно обрывал листья цветущего шиповника. Он срывал их один за другим и не глядя ронял на землю.
Ола удержала его руку.
- Не надо, ему больно.
- Простите! - Альфред выронил листок и в укоре воззрился на устроенное им опустошение, - Я... я не думал...
- Но ваша боль сильнее, - продолжала Ош. - Прошу вас, разделите ее со мной.
Ее нежная улыбка пьянила Альфреда, как вино. Он забыл о всех своих сомнениях и вопросах. Его переполняли мысли и чувства, которые он так долго подавлял, отказываясь признать их в себе
- Когда я проснулся и обнаружил, что все остальные мертвы, я отказывался верить в это. Я отказывался верить, что остался один. Не знаю, сколько я пробил в мавзолее на Арианусе... Может, месяцы, может, годы. Я жил в прошлом, воспоминаниями о жизни среди братьев, и скоро прошлое стало более реальным, чей настоящее. Каждую ночь, ложась спать, я говорил себе, что завтра утром проснусь и увижу, что остальные уже встали. И что я никогда больше не буду одинок. Но это утро так и не наступило
- Heт, наступило! - воскликнула Ола, схватив его за руку.
Альфред увидел у нее на глазах слезы и сам едаа не заплакал. Он откашлялся и сглотнул.
- Даже если так, утра пришлось ждать долго, - хрипло сказал он. - А ночь была слишком темной. Я не должен беспокоить вас...
- Нет-нет, простите меня, - поспешно сказала она. - Это я не должна была перебивать вас. Пожалуйста, продолжайте.
Она продолжала держать его за руку. Ее ргки были теплыми и сильными. Альфред безотчетно потзшулея к: ней
- Однажды я обнаружил, что стою перед склепами моих друзей. Мой склеп был пуст, и я подумал тогда, что стоит лишь улечься в него, закрыть глаза, и я навсегда избавлюсь от страданий. Да, самоубийство, - спокойно произнес Альфред, увидев, как потрясенно и испуганно смотрит на него Ола. - Для меня наступил поворотный момент, как говорят менши. Я, наконец, признался себе, что остался один в этом мире. Мне надо было или выйти наружу и принять эту жизнь, или отказаться от нее. Я выдержал нелегкую внутреннюю борьбу. И в конце концов я покинул всех, кого знал и любил, и вышел во внешний мир.
Это было ужасным испытанием для мена. Много раз мне хотелось убежать и навсегда скрыться в своей могиле. Я жил в постоянном страхе перед тем, что менши обнаружат мою истинную силу и попытаются использовать меня. Прежде я жил прошлым и находил утешение в воспоминаниях, но теперь я увидел, что эти воспоминания опасны. Я выбросил из головы все мысли о прошлой жизни, чтобы избавиться от искушения использовать свою силу. Я приспособился к образу жизни меншей и стал одним из них.
Альфред замолчал и стал смотреть в темно-синее ночное небо, усеянное голубыми облаками.
- Вы не можете представить себе, что такое одиночество, - наконец произнес он. Его голос был таким тихим, что Оле пришлось приблизиться вплотную, чтобы разобрать его слова. - А менши так одиноки, что я просто не могу это передать. Единственный доступный им способ общения - физический. Они должны пользоваться словами, взглядами, жестами, чтобы описать, что они чувствуют, и их язык так ограничен! Они не способны выразить то, что на самом деле имеют в виду, и поэтому они проживают жизнь и умирают, так и не узнав правды ни о себе, ни о других.
- Какой ужас! - пробормотала Ола,
- Поначалу и я так думал, - ответил Альфред. - Но потом я понял, что многие добродетели меншей возникли именно благодаря их неспособности читать в чужих душах, как это делают сартаны. В их языках есть слова "верность", "доверие", "честь". Человек говорит другому человеку: "Я верю в тебя. Я доверяю тебе". Он не может знать, что у его друга на уме. Но он доверяет ему
- Но у них есть и другие слова, которых нет в нашем языке, - уже более строго сказала Ола. Она выпустила руку Альфреда и отодвинулась от него. "Ложь", "обман", "предательство", "измена".
- Да, - кротко согласился Альфред. - Но я обнаружил, что все это особым образом уравновешивается
Он услышал жалобный визг и почувствовал, как в его ногу ткнулся чей-то холодный нос. Альфред рассеяно опустил руку и почесал собаку за ухом, чтоб она не скулила.
- Боюсь, вы были правы. Я действительно вас не понимаю, - сказала Ола. Что значит "уравновешивается"?
Альфред замялся, как менш, которому не хватает слов, чтобы выразить свои мысли.
- Я просто... Мне доводилось видеть, как один менш предает другого, и это было отвратительно. Но в то же время мне приходилось сталкиваться с поступками, продиктованными глубокой, самоотверженностью, любовью и верностью. И мне становилось стыдно за то, что я беру на себя право судить их. Ола, Альфред повернулся к ней. Собака прижалась к его ноге и Альфред погладил пса по голове. - Что дает нам право судить их? Что дает нам право говорить, что мы живем правильно, а они - неправильно? Что дает нам право навязывать им нашу волю?
- Что?! Да хотя бы то, что у них есть такие слова, как "убийство" и "предательство"! - ответила она. - Мы должны со всей строгостью руководить ими, отучать от присущих им слабостей, готовить к тому, чтобы они наконец смогли полагаться только на своя силы.
- А не получится ли так, - возразил Альфред, - что мы уничтожим не только их недостатки, но и их достоинства? Мне кажется, что мир, который мы хотели создать для меншей, был миром, в котором менши должны были раболепно подчиняться нашей воле. Я наверняка ошибаюсь, - смиренно продолжал он, - но я не вижу отличий между этим миром и тем, который хотели создать патрины.
- Конечно же, они отличаются! - вспыхнула Ола. - Как вы вообще можете это сравнивать?!
- Простите меня, - с раскаянием произнес Альфред. -Я обидел вас. И это после того, как вы были так добры ко мне. Так-то я отблагодарил вас за внимание ко мне. Я... Что случилось?
Взгляд Олы был устремлен не на него, а на что-то у его ног. >
- Чья это собака?
- Собака? - Альфред посмотрел вниз. Пес смотрел на него, помахивая пушистым хвостом.
Альфред отшатнулся к каменной стене.
- Благие сартаны! - ахнул он. - А ты откуда взялся?!
Пес, обрадованный тем, что на него обратили внимание, поставил уши торчком и залаял.
Альфред смертельно побледнел.
- Эпло! - закричал он и стал дико озираться по сторонам - Где ты?!