- Не волнуйся, дочка, - с улыбкой сказала Хильда. - На самом деле он гордится тобой
И действительно, Ингвар поминутно останавливался, чтобы сообщить окружающим: "Ну и дочка у меня!"
- Мой народ тоже поплывет, - Элиасон наклонился и крепко поцеловал гномиху. - Спасибо тебе, дочка, - ты помогла нам понять, как глупо мы себя вели. Наверное, тебя вел Единый. - На глазах у эльфа выступили слезы. - А теперь я должен вернуться к Девону
И Элиасон поспешно ушел.
Грюндли впервые ощутила, что такое власть. Похоже, она показалась гномихе слаще сахарного сока и вскружила ей голову сильнее гномьего эля. Она осмотрелась и увидела Эпло, который стоял в тени и молча наблюдал за происходящим.
- Получилось! - крикнула она, бросаясь к патрину - Получилось! Я сказала то, что ты говорил мне! Они поплывут! Все!
Эпло молчал, и лицо его было непроницаемо-мрачным
- Ты этого хотел, так ведь? - раздраженно потребовала ответа Грюндли Этого?
- Да, конечно. Именно этого я и хотел, - ответил Эпло.
- Как хорошо! - подбежала к нему Элэйк. - Теперь мы все вместе поплывем навстречу новой жизни!
К ним подскочили два человека, посадили гномиху на плечи и потащили. Элэйк принялась танцевать. Сама собой возникла процессия. Голоса людей смешались с пением эльфов и басовитым гудением гномов
"Поплывем навстречу новой жизни".
Навстречу смерти,
Эпло резко повернулся и нырнул во тьму, подальше от света костров и от всеобщего ликования.
Глава 23
СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА
Дело Альфреда разбирали долго, и его не стали держать все это время в библиотеке. Совет собирался по этому поводу несколько раз: по-видимому, члены Совета никак не могли прийти к единому решению. Альфреду было позволено покинуть библиотеку и вернуться домой. Он был посажен под домашний арест до тех пор, пока Совет не решит, что с ним делать
Членам Совета было запрещено обсуждать происходящее на заседаниях, но Альфред был убежден, что в его защиту выступала одна лишь Ола. Эта мысль согревала Альфреда до тех пор, пока он не сообразил, что теперь стена, разделяющая мужа и жену, стала еще выше и прочнее. Ола вела себя сдержанно и спокойно. Ее муж был полон холодной ярости. Они почти не разговаривали друг с другом. Альфред все яснее понимал, что ему нельзя больше здесь оставаться. Он хотел только извиниться перед Советом, когда его приведут туда.
- Нет необходимости держать меня под замком, - сказал Альфред охранявшему его Раму - Я даю вам слово сартана, что не буду пытаться бежать. Я прошу вас только об одном одолжении. Не могли бы вы проследить, чтобы собаку выводили на прогулку?
- Думаю, мы можем пойти на это, - неприветливо сказал Самах сыну, который передал ему просьбу Альфреда.
- А почему бы просто не отделаться от животного? - безразлично спросил Раму.
- Потому что у меня есть один план, - ответил Самах. - Пожалуй, я попрошу твою мать выгуливать животное. - Они с сыном многозначительно переглянулись.
Но Ола отказалась выполнить просьбу мужа.
- Пускай с животным гуляет Раму. Я не желаю иметь с ним дела.
- У Раму теперь своя жизнь, - строго напомнил ей муж. - У него своя семья и свои обязанности. А за этого Альфреда и era собаку отвечаем мы. Можешь поблагодарить за этот себя.
Ола услышала в голосе мужа упрек и почувствовала угрызения совести. Хватит и того, что она снова подвела мужа, втянув Совет в эти споры.
- Хорошо, я буду гулять с животным, - холодно согласилась она.
На следующее утро Ола пришла к Альфреду, приготовившись к выполнению неприятной задачи. Она держалась холодно и отстранение. Не важно, что на Совете она выступала в защиту Альфреда. Она в нем разочаровалась. Ола резко постучала в дверь
- Войдите, - коротко ответили ей
Альфред даже не поинтересовался, кто там, - возможно, он считал, что не имеет права спрашивать об этом
Ола вошла.
Увидев Олу, стоявший у окна Альфред вспыхнул и нерешительно шагнул к ней. Ола предостерегающе вскинула руку.
- Я пришла за собакой. Полагаю, животное пойдет со мной? - Она с сомнением посмотрела на пса.
- Н-наверное, да, - сказал Альфред. - Х-хороший песик. Иди с Олой. - И, к немалому его удивлению, пес действительно пошел. - Позвольте поблагодарить...
Ола повернулась и вышла из комнаты, тщательно закрыв за собой дверь.
Она вывела пса в сад. Сама села на скамью и выжидательно посмотрела на собаку.
- Ну давай, гуляй, - раздраженно сказала Ола, - или что там тебе еще нужно.
Пес пару раз обежал сад, потом вернулся, положил голову Оле на колени и уставился ей в лицо влажными глазами.
Подобная непосредственность привела Олу в замешательство. Она чувствовала себя неудобно от того, что пес был так близко. Ей захотелось поскорее уйти отсюда, и она едва подавила в себе порыв вскочить и убежать. Но она не была уверена, как к этому отнесется пес. Ей смутно припомнилось, что вроде бы резкие движения могут подтолкнуть животное к нападению.
Ола очень осторожно опустила руку и погладила пса по голове.
- Ну, ступай, - сказала она, словно обращаясь к надоедливому ребенку. Хорошая собака.
Ола с облегчением вздохнула, когда пес наконец убрал голову с ее колена, но ощущение шерсти под рукой оказалось неожиданно приятным. Живое тепло под ее пальцами особенно сильно чувствовалось по сравнению с холодным мрамором скамьи, на которой она сидела. И когда она еще раз погладила пса, он вильнул хвостом, и его ласковые карие глаза потеплели.
Оле внезапно стало жаль пса.
- Тебе одиноко, - сказала она, поглаживая мягкие шелковистые уши. Наверное, ты скучаешь по своему хозяину-патрину. Правда, у тебя есть Альфред, но он ведь не совсем твой, так ведь? Да, - со вздохом добавила Ола, - он действительно не твой.
Да и не мой. Так почему же я беспокоюсь о нем? Он ничего для меня не значит, не должен значить. - Ола тихонько присела, поглаживая собаку - своего терпеливого и внимательного слушателя, заставившего ее открыться больше, чем ей хотелось бы.
- Я боюсь за него, - прошептала она, и рука, лежавшая на голове пса, вздрогнула. - Ну почему он повел себя так глупо? Почему ему было не оставить все как есть? Почему он не похож на других? Нет, - тихо добавила она, - не похож. Пускай лучше он не будет похож на других.
Обхватив руками голову пса, Ола заглянула в умные, все понимающие собачьи глаза.
- Ты должен предостеречь его. Вели ему забыть все, что он прочел, - оно того не стоит.
- Я вижу, тебе начинает нравиться это животное,- осуждающе сказал Самах.