Небеса глухи и безответны, здесь всегда и везде только Солнце сияет.
И травам зеленеть не дозволено - траве должно быть бурой и колючей.
И даже Мыслям опасно высоко взлетать, сама Пустыня вниз их тянет и калечит.
Навеки пойманных Пустыней здесь учат с детства всех и каждого не верить в сказки о Морях, Дождях и прочих мифах.
...
Если это Пустыня и всё вокруг как есть - навечно,
Тогда скажи мне, чем могу стать я для этого страшного Мира
Падением дождя?..
(Генезис, Безумный Лунный Человек, из спетых песен)
...Так далеко, высоко и свободно Ира летала лишь в давным-давно забытом детстве...
12.
Откровение за откровение. И однажды в Шурин выходной мы ночью выбрались из дома и поднялись на мою крышу. Я показала ему свою импровизированную кровать, туалет и умывальник. Шура весело издевался над моими злоключениями. Он вообще оказался великим ёрником. И тогда, тут же на крыше, я осмелилась поведать ему про Федю.
Шура в ответ пожал плечами и заявил, что давно считает мясо вредным для психики и здоровья в целом, намекая на мое пристрастие к мясным блюдам. Под воздействием пищи мясоедов чего только не привидится. Я разгорячилась и с пеной у рта начала доказывать реальность произошедшего со мной. Я напомнила про песню о мышах, которую он никому не исполнял, а я про нее знала. Напомнила про странного мужика, неожиданно появившегося в его квартире. И в довершение показала стаканчик с запекшейся на дне кровью и отловленную пулю, которые я хранила, как память о фантастической встрече. Чем старательнее я его убеждала, тем более скептической становилась Шурина улыбка. Наконец я разозлилась, назвала его травоядным толстокожим скептиком и, гордо выпрямившись, встала в позу Наполеонши.
- Видела бы ты себя со стороны, - улыбался Шура, - глаза горят, ноздри раздуваются. Так вроде мышка мышкой, а сейчас - красавица.
Женское начало взяло верх, и я мило улыбнулась.
- И все-таки это правда. Я здесь, на этом самом месте беседовала с вампиром. В общем-то, по его вине я попала в ... В общем, попала. А он мне помочь не торопится. Мужик остается мужиком, независимо от его природы, даже если он вампир. - Но, взглянув в смеющиеся Шурины глаза и иронически вздернутые брови, слегка смутилась. - Ну, встречаются, конечно, исключения.... Пойдем, холодно уже.
Пока мы спускались по чердачной лестнице с крыши, мне некстати вспомнился чей-то идиотский стишок:
Джентльмен в шляпу у леди спросил:
"Милая, мил я вам или не мил?"
Та благосклонно шляпкой кивала:
"Милый мой Билл, я милей не встречала"
Джентльмен в волненьи сигару скурил
И снова о том же у леди спросил.
Леди капризно в кровать опустилась:
"Глупенький мой, я ведь ждать утомилась"
13.
...События вырывались из-под контроля. Она вела себя не так, да и он не отличался стандартным поведением. По его плану, эти двое должны были броситься друг другу в объятия еще вчера. Объединив усилия и подкрепив их высоким чувством, они действовали бы по стандартной схеме, тогда и не потребовалось бы серьезного вмешательства. А они дурачатся, как два идиота, и не делают ничего полезного. Как тут работать? Девица должна выполнить свою задачу, иначе, для чего она нужна? А может она по меркам музыканта как женщина - второй сорт, и он вообще не вспыхнет. Или наоборот - он ее не прельщает. Не хочет сама, поможем. Ей хоть в этом легче. Мне никто не поможет, кроме меня самого...
14.
- Значит, говоришь, он слушал песню про мышей, вися под моим окном? лениво поинтересовался Шура, настраивая гитару. Я молча кивнула, так как рот был занят бутербродом. Быстро дожевав и проглотив кусок, уточнила:
- Над.
- А потом он вошел через окно? И я этого не заметил?
- Шура, когда ты сочиняешь песню, сюда может дивизия вампиров влететь, и ты не обратишь внимания. Ну, как тебе доказать?
Шура скорчил смешную рожу и пожал плечами.
- А глаза у него красные были?
- Шура, он не кролик, а вампир. И все, что он мне рассказал, совершенно противоречит всему, что пишут про них в книгах. Ну, почти всему. Глаза у него нормальные. Клыки несколько великоваты, но это атавизм. Может, немного бледноватый. Но в остальном - как ты, как я. Меня сейчас не его внешность интересует. А почему он не спешит мне помочь? Он наверняка знает, что со мной случилось. Не спрашивай, откуда мне это известно. Сама не пойму. Может, он-то меня к тебе и направил. Хочет самоустраниться. Но я найду его. Вот немного оклемаюсь и найду. Все подвалы в округе обойду. Начну с твоего.
В это время по программе ТВ начались новости и я прекратила бесполезный спор с Шурой.
"Сегодня днем в аэропорту Лас-Вегаса был задержан очередной террорист, гражданин Аргентины. Он вел себя более чем неординарно. Захватив "Боинг-747", террорист не удосужился взять ни одного из пассажиров в заложники. Все 147 человек, находившихся в салоне, были выгнаны им из самолета и беспрепятственно спустились по трапу. Пройдя в кабину экипажа и угрожая пистолетом девятого калибра, террорист потребовал от пилотов ни много ни мало - следовать курсом в Антарктиду и высадить его там. Командир экипажа героически отвлек террориста краткой лекцией на тему теории и практики взлетно-посадочных процедур в летном деле, доказывая, что требуемое невозможно. Пока террорист внимательно слушал мнение профессионала, группа оперативного реагирования повязала преступника..."
Я громко ойкнула. Шура, услышав эту новость, дернулся и порвал на гитаре струну. Мне хотелось закричать - "Вот видишь! Вот видишь!", но не стала. Шура не глуп. Больше мы темы бытия московских вампиров не касались.
Еще в теленовостях упорно продолжали показывать мою фотографию ("Хорошее фото", - сдержанно заметил как-то Шура), значит, для меня все выходы из города все еще были перекрыты. Федя был мне необходим. Имея в наличии собственное, тщательно законспирированное государство, он многое мог для меня сделать. Хватит изображать из себя мышку, прячущуюся от кошки. Пора начинать действовать.
15.
Не так давно я начала вечерами выходить на улицу. По квартире в парике я ходила целыми днями - мало ли кто мог прийти к Шуре. Но грим накладывала только перед выходом из дома. Я и сама не узнавала себя в зеркале, а уж ищейки и подавно ничего не заподозрят. Я бродила между многоэтажных домов по соседству, останавливаясь перед каждым подъездом и пристально всматриваясь в темноту подвалов. Но заходить туда не решалась. Недалеко был замечательный сквер - с великолепными кустами сирени, которые в мае будут привлекать влюбленных божественным ароматом, и целехонькими лавочками, не искалеченными руками юных варваров. Меня манили его ранне-весенняя безлюдность и редкая для города свежесть. Обычно в сквере вечерами всегда было много милиции, и я не рисковала гулять по аллеям.
Но сегодня, намотав по дворам несколько часов и километров, я почувствовала неимоверную усталость. И разозлилась. В конце концов, не хочет показываться - не надо. Пусть его совесть замучит, если меня узнают. Еще не совсем стемнело, но сумерки сгущались быстро. Плюнув на опасение быть узнанной (первейший признак частичного помешательства), я решила выкурить на лавочке под сенью сирени пару сигарет.
Выбрав скамейку почище и место потише, я села и закурила. Когда мимо прошел первый патруль, я взмокла, несмотря вечернюю прохладу. Но они лишь скользнули по мне равнодушными пустыми глазами и проследовали своим путем. Я почувствовала себя уверенней. Значит, будь у меня документы на другое имя, я смогла бы ускользнуть из города, решив все проблемы разом. Но новые документы еще надо достать. Я начала перебирать в уме знакомых, кто мог бы помочь в столь щекотливом деле. Вспомнив всех и каждого раз на десять, я убедилась, что приобретение документов пока невозможно - только один заслуживал доверия до такой степени и имеет такую возможность. Но он был вне пределов досягаемости.
За размышлениями я и не заметила, как кто-то присел на мою скамейку. С самого края. Разглядев, наконец, мужскую фигуру, я ухватилась за сумочку. Она успокоила меня своей тяжестью: там лежал небольшой дамский пистолет, приобретенный по случаю. Винтовку я тщательно спрятала еще до перехода на нелегальное положение, а пистолет всегда держала при себе - я слишком хорошо знала этот Мир. Без оружия я была совершенно беспомощна. Меня мог бы одолеть подросток. Но, зная, что оружие рядом, я чувствовала себя более уверенно.
Я снова подобралась, почуяв угрозу. У агрессивности есть свой запах мысли, я физически ощущаю его на улице, проходя мимо чеченцев с их вечно масляными и одновременно жестокими глазами. Впрочем, не только для них присущ этот запах дикого зверя. Насколько я могла видеть, сидящий рядом не был славным вечно небритым сыном гор. Он источал весьма осязаемо нечто другое - непредсказуемое и агрессивное амбре психически больного человека. Оставаться здесь стало небезопасно. Я поднялась, одернула юбку и двинулась к выходу. И уже почти миновала незнакомца, когда он быстрым движением схватил меня за руку и хищно дернул к себе. От неожиданности я не устояла на ногах.
Увы, достать пистолет я не успела. Сумка сорвалась с плеча и отлетела на несколько шагов. А злодей не собирался предоставлять мне свободу действий. И барахтаться бы мне бессильно под мощным и вонючим телом насильника, если бы он не совершил глупейшей ошибки. Чтобы совершенно подчинить слабую женщину, самец свободной рукой вцепился мне в волосы. Вернее, в парик. И ослабил хватку на моем запястье. Это был шанс. Я резко присела, вырывая руку и освобождая голову от парика. Тех нескольких секунд, пока мужик оторопело смотрел на снятый скальп, мне хватило, чтобы подхватить и открыть сумку. И когда подонок сообразил, в чем дело, я привычно смотрела на него поверх ствола.
- Руки за голову, - металлически скомандовала я.
Наверное, прозвучало убедительно, потому что незнакомец послушно вздернул обе руки и сложил на затылке, глядя на меня глазами змеи, увидевшей, как безобидный с виду кролик пожирает ее собрата. Я приблизилась, подняла с земли парик, выпавший из рук мерзавца, и медленно попятилась, осторожно озираясь по сторонам, выглядывая, чем бы на время нейтрализовать мерзавца. Бить его тяжелым по голове в целях общего наркоза - значит, вновь приблизиться к нему, что небезопасно. В то, что я его смогу связать одной рукой, в другой держа пистолет, верилось слабо. Мелькнула совсем уж идиотская идея - если бы у маньяка были огромные уши-лопухи или голова тыквой, я могла попросить его засунуть голову между прутьев металлической ограды сквера - вдруг застрянет. К сожалению, уши и голова у него были в пределах нормы. Так ничего и не придумав, я попыталась придать своему голосу максимально уверенную интонацию:
- Посиди тут немного так, пока я не уйду. Поверь, это в твоих интересах. Дернешься - пожалеешь.