Петти - тот, конечно, дипломат, он ведь ничего напрямую не сказал, все формулировки звучали, как справедливо было бы... Или целесообразно было бы...
И юридически к его словам, даже попади они в газеты, придраться было бы никак нельзя. Подумаешь, высказал свое мнение!
С этой минуты для Колина уже не было той постановочной интриги, которой так славится церемония присуждения главного приза американской киноакадемии.
Сидя в первых рядах овеянного славой зала, когда разряженные в пух и прах оскароносцы прошлых лет примутся разыгрывать игру в конвертики с фамилиями номинантов, он - Колин Фитцсиммонс - будет сидеть на своем стуле ни капли не переживая.
Он уже будет точно знать.
Потому что слово Петти - это слово калифорнийского закона. Как слово шестизарядного мистера Смит-энд-Вессона в те давние далекие годы освоения Западных земель.
Колин взял с подноса бокал шампанского.
Таня танцевала теперь что-то тягуче медленное.
На сцене, сопровождаемый симфоническим оркестром, пел двойник Элвиса Пресли.
Love me tender
Love me sweet
Love me where I go
All my dreams will be complete
And I love You so
Таня танцевала с Леонидом.
Они, именно они сегодня именинники, подумал Колин. И почему-то вдруг заревновал, глядя на улыбающуюся друг другу пару.
Татьяна Захаржевская-Морвен
Морвен-хаус. Англия. Лондон.
Вермонт. США
Петти-младший пафосно вскинул голову, как в те годы, когда начинающим адвокатом, служа в фирме своего отца, он, бывало, вскидывал голову, желая произвести благоприятное впечатление на судей и коллег-адвокатов. В те далекие теперь времена, только что окончив Гарвард, юный, совсем еще желторотый адвокат Поль Петти тяготился славой и богатством отца. Ему - Петти-младшему по присущей едва вылупившимся выпускникам университета инфантильной эгоцентристской убежденности казалось, что он гений и сам всего добьется в этой жизни. Нужно только, чтобы заметили его гениальность, абстрагируясь от возмутительно юной мордашки...
Поэтому свои речи в суде, исполненные почерпнутого из фильмов с Кларком Гейблом пафоса, он непременно начинал со страстного обращения к аудитории и непременно вскидывал голову, дабы публика заметила его глаза, исполненные ума и решимости выиграть любое порученное ему дело. Голова вскидывалась еще и для того, чтобы молодые женщины не замечали его двойного подбородочка, намечавшегося еще в то время, когда ему было двадцать пять...
А теперь... спустя почти пятьдесят лет привычки юности оставались прежними. И уже не двойной, а пятерной в складках ошейник из кожи и сала дрожал и зыбко колыхался при каждом движении Петти-младшего. А голову все равно вскидывал, начиная свое обычное:
- Господа! Господа, я полагаю, что мы готовы теперь приступить к обсуждению самой щепетильной и самой тонкой части нашей сегодняшней повестки...
Аудитория, представленная самыми посвященными в самые сокровенные тайны планеты, шуршащими бумажками молчанием выразила свое согласие.
- Господа, дело в высшей степени щепетильное, но на то мы все и юристы в большинстве своем, чтобы благополучно разрешать самые тонкие дела.
Петти лукавил, далеко не все из собравшихся здесь членов Капитула, были юристами. Макмиллан, к примеру, заканчивал математический факультет, и Петти отлично помнил, как на вечеринках в кампусе Гарвардского университета длинноногий красавец Макмиллан - чемпион факультета по академической гребле, всегда окруженный толпой самых красивых девчонок, - не без деланной аррогантности любил подчеркнуть, де, они - математики во всем и всегда дадут сто очков вперед никчемным зубрилкам с юридического. Потому как математика с философией - праматери всех естественных наук, и математика - это исполненное внутренней красоты стройное здание, где искусством логики можно, даже не зная какого-то этажа, вывести и восстановить неизвестное по экстраполяции из известного... а юриспруденция - бестолковое заучивание одними идиотами тех правил и параграфов, что выдумали другие идиоты, и если там чего не вызубришь, то логически никогда не выведешь невыученного, потому как юриспруденция не подчиняется законам формальной логики...
И восторженные девчонки, эксайтированные более ростом и статью Макмиллана, нежели его умными речами, бойко смеялись его шуткам, поблескивая глазками и кидая взгляды... Петти все помнил! Хоть и пятьдесят лет уже прошло.
И Макмиллан уж не тот!
Два инсульта перенес...
Но Петти никогда не пропускал случая подчеркнуть, что они юристы - друг дружку всегда поймут, безо всяких математических экстраполяции...
- ...Короче, господа, суть вопроса можно выразить следующим образом, - на каждой ключевой фразе продолжая вскидывать голову, говорил Петти, - мы должны до минимума снизить риски несанкционированного влияния на главный субъект управления...
- Витиевато излагаете, Петти, - встрял Макмиллан с иронической улыбкой, - нам, не юристам, объясняйте как-нибудь попроще, мы ж, математики, - люди умственно ограниченные, и ваш забубенный формализм нас, и без того дураков, приводит в состояние окончательного отупения, - "снизить риски несанкционированного управления на субъект" - это вы в смысле женить нашу Бетриббсу, что ли?
- В самую точку, Макмиллан, попали! - отпарировал Петти. - И тем самым снизить вероятность попадания этой персоны под влияния, связанные с сексуальной зависимостью...
- Э-э-э как вас несет... Вы, Петти, видать, много выступали с речами по бракоразводным процессам, - с той же иронической усмешкой продолжал Макмиллан, - вы здесь проще говорите, мол, баба может втюриться, голову потерять, ну и фаворит или его спонсоры может оказать влияние...
- Именно это я и имел в виду, господа, - подтвердил Петти, именно это, тем более, что мы имеем такую систему оперативного управления Орденом в промежутки между заседаниями Капитула, что в руках Главного Тиранозавра сосредоточена немалая исполнительная власть, за стабильностью и безопасностью которой мы обязаны...
- Приглядывать, - подсказал Макмиллан.
- Именно... именно приглядывать...
- Система управления Орденом была установлена отцами-основателями, светлая им память, - подал голос Джейкоб Цорес.
- Светлая им память, - эхом подхватили собравшиеся.
- И не нам подвергать систему ревизии, - продолжал Цорес, однако приложить максимум усилий к стабилизации системы, страхуя ее от внешних воздействий, мы просто обязаны...
- И вы, Цорес, тоже как Петти, за нагромождением слов, как под фиговым листом, стыдливо прячете срамную простоту помыслов женить нашу Бетриббсу-тиранозавршу и влиять на нее через контролируемого нами мужа, - выпалил Макмиллан.
- Да, все правильно, Макмиллан, но ведь это в наших общих интересах, - вскинув голову, воскликнул Петти.
- И можно было бы даже подумать, что вам, Макмиллан, хотелось бы, чтобы прогрессисты вроде Гейла Блитса раньше нас расчухали опасность и взяли бы леди Морвен под свой контроль, вставил Цорес.
- Если уже не опередили нас и не взяли, - воскликнул Петти.
- Мне не безразлично, кто и как будет влиять на решения, принимаемые леди Морвен, - ответил Макмиллан, - но мне со всей очевидностью ясно, что господин Цорес уже имеет кандидата в женихи нашей Бетриббсе, и уж он-то, в смысле господин Цорес, мыслит себя именно тем регентом, кто будет держать руку на главных рычагах...
- Поэтому мы и собрались, чтобы договориться об условиях контроля за властью, - сказал Петти-младший, уже не вскидывая головы, а, наоборот, опуская голову на грудь, так что все пять подбородков его вздулись в один сплошной жировой шарф вокруг необъятной шеи.
- Что ж, будем сговариваться, - сказал Макмиллан примирительно.
- Будем оговаривать кондиции, - подтвердил Петти.
Петти, кстати, помнил, помнил, как и положено хорошему адвокату во время затяжного процесса, что Цорес тоже не юрист по своему образованию и вообще учился не в Гарварде, и не в Англии с ее аристократическими Кембриджем и Оксфордом, но еще перед Второй мировой, до оккупации немцами Парижа, окончил курс "Эколь экономик"... И потом едва ноги унес от немцев, спрятавшись в Швейцарии у своего дяди - по линии баронов Ротшильдов.