- Да говорите по-итальянски, - сказал американец.
- Un'mezz'ora. Piu d'un'mezz'ora [Полчаса. Больше получаса (итал.)].
- Он говорит, что нам еще, по крайней мере, полчаса ходу. Возвращайся лучше домой, Тайни. Ты и так уже озябла на этом ветру. Погода мерзкая, и все равно ничего интересного не предвидится.
- Хорошо, - ответила американка и стала взбираться на поросший травой берег.
Педуцци был внизу, у реки, и заметил, что американка ушла, только когда она была уже на гребне холма.
- Фрау! - закричал он. - Фрейлен! Фрау, что же вы уходите?
Американка скрылась за холмом.
- Ушла, - сказал Педуцци. Он был возмущен.
Он снял резинку, которой были связаны удочки, и начал собирать их.
- Но ведь вы же сказали, что еще полчаса ходу.
- Да, да. Там очень хорошо. Но здесь тоже хорошо.
- Правда?
- Ну конечно. И здесь хорошо, и там хорошо.
Американец сел на берегу, собрал удочку, приладил катушку и протянул леску через кольцо. Ему было не по себе, и он боялся, что каждую минуту может нагрянуть речная охрана или на берегу появится толпа местных жителей. Он видел городские дома и кампаниллу над гребнем холма. Он открыл свой ящик с поводками. Педуцци наклонился и засунул туда свой плоский заскорузлый большой палец и указательный и смешал влажные поводки.
- А грузило есть у вас?
- Нет.
- У вас должно быть грузило. - Педуцци был взволнован. Нельзя без piombo [свинец (итал.)]. Piombo. Немного piombo. Вот тут. Как раз над крючком, а то наживка будет плавать по воде. Обязательно надо piombo. Хоть маленький кусочек.
- А у вас есть?
- Нет.
Он стал лихорадочно шарить в карманах, роясь в грязной подкладке своей шинели.
- Ничего нет. Нельзя без piombo.
- Ну, так, значит, удить нельзя, - сказал американец и разобрал удочку, наматывая обратно леску через кольцо. - Мы достанем piombo и будем удить завтра.
- Ну, послушайте, caro [дорогой (итал.)], у вас должно быть piombo. Иначе леска будет плавать по воде.
На глазах Педуцци рушились все надежды.
- Piombo должно быть у вас. Нам хватит кусочка. Удочки у вас совсем новенькие, а вот грузила нет. Я бы принес. А вы сказали, что все у вас есть.
Американец смотрел на реку, мутную от тающего снега.
- Ну что же, - сказал он, - мы раздобудем немного piombo и будем удить завтра.
- Утром? В котором часу?
- В семь.
Выглянуло солнце. Стало тепло и приятно. Американец почувствовал облегчение. Он уже больше не нарушает закона. Усевшись на берегу, он достал из кармана бутылку с марсалой и передал ее Педуцци. Педуцци передал ее обратно. Американец сделал глоток и передал бутылку обратно.
- Пейте, - сказал он, - пейте. Это ваша марсала.
Сделав еще маленький глоток, американец снова протянул бутылку Педуцци. Тот внимательно посмотрел на нее, потом торопливо схватил и залпом выпил. Седые волосы в складках его шеи шевелились, когда он пил, глаза не отрываясь смотрели на узкую темную бутылку. Он выпил ее до дна. Пока он пил, светило солнце. Было чудесно. Все-таки это был удачный день! Чудесный день!
- Senta, caro! [Слушай, дорогой! (итал.)] Завтра утром, в семь.
Он несколько раз назвал американца "саго", и это ему сошло. Хорошая была марсала! Таких дней еще много будет впереди, и начнется это завтра, в семь часов утра.
Они стали подниматься на холм по направлению к городу. Американец шел впереди. Он был почти на гребне холма, когда Педуцци окликнул его:
- Послушайте, саго. Не дадите ли вы мне пять лир?
- За сегодня? - хмурясь, спросил американец.
- Нет, не за сегодня. Дайте мне их сегодня за завтрашний день. Я запасу все, что нужно на завтра. Pane, salami, formaggio [хлеб, салями, сыр (итал.)], хорошей закуски для всех нас. Вы, я и синьора. Наживку, пескарей, не одних червяков. И марсала будет. Все за пять лир. Пять лир, а, синьор?
Американец порылся в бумажнике и достал бумажку в две лиры и две по одной.
- Благодарю вас, саго. Благодарю вас, - сказал Педуцци таким тоном, каким говорят члены "Карлтон-клуба", принимая "Морнинг пост" из рук соседа.
Вот это была жизнь! Хватит с него ковырять вилами мерзлый навоз в саду отеля. Жизнь раскрывалась перед ним.
- Так, значит, завтра в семь, саго, - сказал Педуцци, похлопывая американца по плечу. - Ровно в семь.
- Я скорее всего не пойду, - сказал американец и положил бумажник обратно в карман.
- Как? - спросил Педуцци. - Я принесу пескарей, синьор. Salami, все достану. Вы, я и синьора. Все трое.
- Я скорее всего не пойду, - повторил американец. - По всей вероятности - нет. Узнаете у padrone в конторе отеля.
12
Если это происходило близко от барьера и против вашего места на трибуне, то хорошо было видно, как Виляльта дразнит быка и вызывает его, и когда бык кидался, Виляльта, не трогаясь с места, отклонялся назад, точно дуб под ударом ветра, плотно сдвинув ноги, низко опустив мулету и отводя шпагу за спину. Потом он кричал на быка, хлопал перед ним мулетой и снова, когда бык кидался, не трогаясь с места, поднимал мулету и, отклонившись назад, описывал мулетой дугу, и каждый раз толпа ревела от восторга.
Когда наступало время для последнего удара, все происходило в одно мгновение. Разъяренный бык, стоя прямо против Виляльты, не спускал с него глаз. Виляльта одним движением выхватывал шпагу из складок мулеты и, направив ее, кричал быку: "Торо! Торо!" - и бык кидался, и Виляльта кидался, и на один миг они сливались воедино. Виляльта сливался с быком, и все было кончено. Виляльта опять стоял прямо, и красная рукоятка шпаги торчала между лопатками быка. Виляльта поднимал руку, приветствуя толпу, а бык не спускал с него глаз, ревел, захлебываясь кровью, и ноги его подгибались.
КРОСС ПО СНЕГУ