Алые волны на чёрный песок.
В тёмно-фиолетовом небе висело тускло-багровое, будто бы истекающее тёмной венозной кровью, солнце этого мира.
Умирающе солнце умирающего мира.
Мира, который повидал на своём веку слишком многое, чтобы всё ещё желать что-то изменить во Вселенной. Мира, который видел рождение и смерть звёзд и целых галактик. Мира, что был до рождения человечества и что будет после его гибели.
Мира, который был всегда.
Под ногами расстилалась низкая серо-стального цвета трава, похожая на миниатюрные деревья, колыхаемая лёгким морским бризом. Казалось, что я своими ногами попираю какой-то вековой лес, но, разумеется, это было всего лишь наваждением…
Вокруг меня лежали древние руины.
Занесённые песком огромные голубые каменные шестиугольники, испещрённые неведомыми символами. Гранённые обелиски и плиты, стоящие прямо, криво или же вовсе лежащие на земле. Искорёженные и изломанные. Помнящие зенит могущества и гибель неведомых цивилизаций странных, не похожих на людей, существ.
Что ты делаешь здесь, Александр? Что ты здесь забыл? Что ищешь?
— Кто знает…
Мой собственный голос показался мне столь же чужим, как и всё вокруг. Как будто бы это сейчас говорил не я, а кто-то влезший в моё тело. Или же всё-таки я, но оказавшийся в чужом теле.
Этот голос мог бы принадлежать камню или стальному клинку, но уж никак не живому существу.
У тебя есть ты. У тебя есть сила. У тебя есть жизнь. Так зачем тебе что-то ещё?
— Чтобы восстановить справедливость.
Ты ведь не рыцарь в сверкающих доспехах, Александр. Такие речи тебе не к лицу — справедливости во всём мире хотят только лишь мечтатели и романтики.
— А я и не хочу справедливости во всём мире. Мне не нужно счастье для всех и даром. Я хочу справедливость только лишь для себя.
Думаешь, для этого тебе была дана наша сила?
И только сейчас я понял, что это не мой внутренний голос, и это вовсе не я разговариваю сам с собой.
Чей-то голос, состоящий словно бы из сотен и тысяч разных голосов, тонов и интонаций, разносился буквально отовсюду. Это словно бы говорили камни и трава, песок и океан, солнце и небо…
— Думаешь, для этого тебе была дана наша сила?
— Я не знаю, кто и зачем дал мне эту силу, но я собираюсь воспользоваться так, как будет угодно мне.
— Ошибаешься, Александр.
— Не ошибается только тот, кто ничего не делает.
— Не в этом суть. Наша сила не может служить кому бы то ни было. Ей можно служить, она же — никогда.
— Проверим, мои невидимые собеседники?
Губы кривит лёгкая усмешка.
Мне нельзя указывать. Я никому не служил и не собираюсь служить. Я свободен.
— Попробуй, — мягкий, необидный смешок, будто вздох океана. — Стань одним из мириадов, говоривших это во все времена и под всеми звёздами.
— Я — это не они. Я — иной. У меня есть цель, и я обязательно достигну её. С помощью этой вашей силы или же сам по себе — неважно.
— У нас тоже есть цель.
— Тогда быть может поможем друг другу? — усмехаюсь я в ответ.
Смех звенит звонким ручьём и мелодией серебряных колокольчиков. Смеются камни и травы, смеётся небо.
— Ты и так помогаешь нам, Александр.
— Просто пока что нам по пути.
— Нам всегда будет по пути.
— А что если наши пути всё же когда-нибудь разойдутся?
— Наша цель и твоя цель тоже. Мы всегда будем вместе. И рано или поздно, но ты станешь нашим до конца.
— А если я не захочу?
— Конечно же, захочешь, — ещё один мягкий многоголосый смешок. — У тебя просто не будет иного выбора.
— Выбор есть всегда, — изрёк я наибанальнейшую банальность.
— Если хочешь, верь в это, Александр…
Резкий порыв ветра, ударивший мне в спину, разметал волосы и заставил слегка покачнуться.
— …но помни, мы всегда будем рядом с тобой.
Хор голосов перестал быть мягким и дружелюбным, в нём проснулась сила и власть.
— Просто однажды обернись назад, и ты найдёшь путь.
Словно сомнамбула я повернулся назад, прищурив глаза от бьющего прямо в лицо сильного ветра.
Прямо передо мной стояла небольшая — не больше стандартного корабельного прохода, прямоугольная каменная арка, увенчанная крышей-пагодой. Две массивные каменные створки, закрывающие проход медленно сдвинулись с места и начали раздвигаться в стороны. Из-за них ударил ослепительно-белый свет, приносящий какое-то непривычное чувство покоя и мира… Но в следующий миг створки вновь закрылись, отсекая находящееся по ту сторону от меня, заставив испытать меня чувство странной горечи и печали.
— Ты ещё не готов, Александр. Пока не готов. Когда-нибудь ты обязательно войдёшь в эти врата и возьмёшь всё, что спасёт тебя. Но ты больше никогда не вернёшься оттуда.
— Что-то мне не нравятся такие условия… — проворчал я.