— Это и впрямь было забавно,— признал советник.— Ей, несомненно, удалось ошеломить Куршахаса.— Его лицо снова приняло жесткое выражение.— Но я стараюсь произвести впечатление на этих людей и не потерплю, чтобы всякие дикари угрожали моим гостям!
— Понимаю.
— Надеюсь, что так! Чтобы ноги ее здесь больше не было!
— Конечно. Но…
— Что?
— А я?
— Что ты, Сэндас?
— Я могу приходить? Ты не прогонишь меня?
Хавлат нахмурился:
— Пока нет. Но другой такой ошибки я тебе не прощу. Это ты тоже понимаешь, не так ли?
— Да, конечно, господин. Конечно.
— А теперь проследи за тем, чтобы эта женщина поскорее убралась отсюда.
— Спасибо, господин.
— Завтра жду тебя на службе, Сэндас. И мы с тобой забудем, что произошло.
— Спасибо, господин. Спасибо.
— Теперь иди.
Сэндас поспешно вышел на улицу. Хавлат смотрел ему вслед, испытывая смесь тихой злобы и странного умиротворения.
Эта странная женщина и в самом деле поставила Куршахаса на место. И это было прекрасно. Все, что выводило Куршахаса из равновесия, было выгодно Хавлату.
Повернувшись, он махнул стражникам, снова вошел в пиршественный зал, сел за стол и начал искать глазами своего мага.
— Куршахас ушел,— пояснила сидевшая рядом женщина — Сказал, что вернется позже, чтобы подкрепиться. Мне кажется, он был слегка рассержен.
— Он был сражен! — рассмеялся кто-то неподалеку— Прекрасное представление, Хавлат!
Советник глубоко вздохнул, стараясь подавить довольную улыбку, и потянулся к кубку с вином.
Сони нигде не было видно. Сэндас забеспокоился: не случилось ли с девушкой что-нибудь? Она, конечно, могла просто-напросто пойти домой, но… Аренджун — коварный город.
Сэндас поспешил туда, где слонялись слуги, и, щелкнув пальцами, подозвал четверых носильщиков:
— Паланкин мне!
Через несколько мгновений его уже несли вдоль по улице, по которой они с Соней прибыли в дом Хавлата. Сэндас пристально смотрел по сторонам и наконец облегченно вздохнул, заметив высокую женщину в серебристой кольчуге, выходившую из таверны. В свете редких масляных ламп ее длинные волосы отсвечивали медью.
— Соня!
Она обернулась.
Сэндас приказал носильщикам остановиться, однако девушка и не думала подходить к нему.
— Соня, подожди! — Он выскочил из паланкина, побежал к ней и, догнав, схватил за руку. Девушка усмехнулась:
— Этак ты пропустишь все развлечения.
— Соня… До твоего дома далеко.
— Я люблю ходить пешком.
— Залезай в паланкин. Я подвезу тебя.
— Прогулки полезны для здоровья.
— Тебе перережут горло, в такое-то время! В городе небезопасно.
— Ты прекрасно знаешь, что я могу за себя постоять.— Постукивая каблуком по камню мостовой, она пристально смотрела на него, и в ее глазах читалась скрытая ярость.
— Брось, Соня,— настаивал Сэндас.— Хавлат в конце концов обратил все это в шутку. Ему даже понравилось, как ты отшила Куршахаса.
— Так я и поверила.
— Послушай, забудь. У меня в паланкине есть полфляги вина. Выпьем, поболтаем… Не заметишь, как дома окажешься…
Соня нахмурилась, затем, тряхнув волосами, со странным, мрачным смехом откинула голову.
— Ради Эрлика и Тарима! — воскликнула она.— Уговорил.
Они вернулись к паланкину, сели в него, и несколько ударов сердца оба молчали. Затем, подняв флягу, Сэндас спросил:
— Выпьешь?
Девушка отрицательно качнула головой.
— Ну что ты, Соня? Уже пора успокоиться. Ничего страшного не произошло. Даже если ты рассердилась на Куршахаса, нельзя же злиться бесконечно.
— Вы все здесь дураки. Богами проклятые дураки.
— Что?
— Неужели ты не понимаешь, кто такой этот Куршахас? — Соня повернулась к Сэндасу. — Ничего не чувствуешь?