— Ужасно пить хочется, — облегченно проговорил инженер дивизии. — Нет ли у кого воды?
Сержант Фещенко быстро протянул Кузнецову флягу с холодной водой.
От волнения у меня застучали зубы, а по оспине пробежал предательский холодок. В голове все перепуталось. Сейчас… да, сейчас все станет ясно. Спешу навстречу Захару.
Сдвинув на затылок шлемофон, мой друг озабоченно проговорил:
— Летать на нем нельзя. Нет устойчивости. Зазевайся малость — и свалишься в штопор!
«Гора с плеч!.. — с облегчением подумал я. — Значит, я не виноват. Это в мастерских что-то накуролесили».
— Сегодня же доложу комдиву, что ни один самолет не приму без облета! — твердо заявил инженер дивизии. — И больше на компромисс с совестью и служебным долгом не пойду!
…Спал я в эту ночь как убитый. Позади были сомнения и тревоги. Утром, открыв глаза, подумал: «Спасибо тебе, Хитали! Как хорошо, когда ты рядом!»
Мы вновь летим на поддержку наступающих войск. В высоком безоблачном небе не видать голубизны, пепельно-серая мгла укрывает его до самого горизонта. С высоты восьмисот метров хорошо видны потухшие терриконы, словно египетская пирамида, торчит впереди Саур-Могила, она видна километров за двадцать. Вот-вот должны пересечь линию фронта. Но что за точки появились на горизонте? Они приближаются, растут. Теперь уже нетрудно догадаться — это стремительно несутся нам навстречу вражеские бомбардировщики «юнкерсы-87!» Их легко отличить от других самолетов из-за неубирающихся в полете шасси.
Что делать? Свернуть, пройти мимо, дать им отбомбиться? Ведущий Хиталишвили принимает смелое решение: атаковать! Правда, у нас другое задание. Да и от бомб еще не освободились. Успеем ли мы упредить фашистских пикировщиков?
Чтобы с ходу, на встречных курсах навязать врагу свою волю, надо точно рассчитать время открытия огня из пушек и пулеметов, быть предельно собранным в предвидении воздушного боя.
— Подтянуться! — звучит команда Хитали. — Атакуем «лаптежников!» — И он первым ринулся на вражеские самолеты.
«Юнкерсы» ошеломлены внезапным нападением, они пытаются отвернуть в сторону, но уже поздно. Головная шестерка «илов» врезается в боевой порядок вражеских бомбардировщиков и открывает ураганный огонь. Вот уже загорелся один «юнкерс», затем второй, третий…
Из бомбардировщиков посыпались бомбы, строй их смешался. Вражеские летчики в панике мечутся то в одну, то в другую сторону. Началась незабываемая воздушная карусель. Мне показалось, что здесь, над Миусом, по которому проходила линия фронта, в неоглядном небе образовалась какая-то свалка самолетов. В одном боевом порядке с пикировщиками перемешались наши краснозвездные «ильюшины».
Крепко сжимаю резиновый наконечник ручки управления, стараясь поймать в прицел маячившего передо мной пикировщика. Вражеский стрелок отстреливается, самолет энергично маневрирует. С первой атаки ничего не вышло. Надо повторить все снова. Ну что ж, нервы в кулак — и за дело!
Наконец в перекрестии «Ю-87»! Проходит секунда, вторая после того, как нажаты обе гашетки, и на крыльях пикировщика вспыхивают небольшие фонтаны взрывов, снаряды дырявят плоскости. Даю еще очередь по кабине. «юнкерс» заваливается на крыло и, дымя мотором, падает.
Все воздушные бои, в которых довелось мне участвовать, были захватывающими каждый по-своему и в тоже время схожи внезапностью и решительностью действий. Но этот бой отличился какой-то особой страстностью, в нем проявилась редкая смелость, можно сказать, одержимость летчиков и особенно самого ведущего. По самолету Захара стреляли из всех бортовых установок. Но он не дрогнул. Он бросил свой штурмовик в самое пекло и из пушек и пулеметов поджег первые два «юнкерса», сбив тем самым вражескую армаду с боевого курса. При этом Захара не смутило ни то, что он с бомбами ринулся на пикировщиков, ни численное превосходство противника, ни устрашающие драконы имперских асов на фюзеляже. Главное — уверенность в себе, точный расчет. И когда немецкие летчики еще только думали, что они будут делать, Хитали уже знал, с какого направления нанесет свой ошеломляющий удар. И он нанес его.
Конечно, у каждого командира учишься чему-то полезному, но есть такие, у кого лучшие боевые качества выражены в наиболее сконцентрированном виде. Такой командир становится для тебя своеобразным эталоном, с которым ты сверяешь каждый свой шаг, поступок. Таким был капитан Хиталишвили. Он всегда был на острие атаки и никогда не уклонялся от опасности.
Казалось бы, одержав такую победу, можно сбросить бомбы за линией фронта и возвращаться на свой аэродром. Но нет. В наушниках доносится твердый с хрипотцой голос Хитали:
— Разворот вправо!
В этом спокойном голосе чувствуется воля ведущего, неукротимое желание сбросить бомбы по цели.
Разворот — и группа над территорией, занятой врагом. Земля пестрит огнями, таинственными и разящими снизу ударами, которые обрушиваются внезапно, непонятно откуда. Достаточно одного такого удара — и все кончено. Затаив дыхание, каждый ждет команды «Атака!». Тогда сразу становится легче, мысли переключаются в нужное русло, и все подчиняется атаке.
В ушах царит гул мотора, а это значит, что сердце самолета работает исправно, без перебоев, это показатель, что все идет нормально.
В низинах и балках под пепельной хмурью знойного неба поблескивают вспышки зенитных снарядов — типичная картина для фронта. Начинаются напряженные поиски. Где-то здесь доты, дзоты, артиллерия. Выйдем ли точно на цель? Удастся ли с первого захода поразить ее? Вот что тревожит больше всего.
Не обращая внимания на бешеную стрельбу зениток, Хитали становится в «круг» и пытается заглянуть во все закоулки вражеской обороны.
Не проходит и минуты, как вся группа в пикировании. На головы фашистов падает несчетное количество фугасок. Рассыпаются искры, трассирующие пули пулеметов, с бешеной скоростью несутся вниз огненные «эрэсы».
Западный берег реки Миус весь изрыт, не так просто определить огневые позиции врага. Фашистские войска тщательно маскировались, надеясь перехитрить нас, ввести в заблуждение, вынудить сбросить бомбы в другом месте, вдали от артиллерийских позиций. Но это фашистам не удалось. От зоркого ока ведущего ничто не ускользнуло. В эфир летит команда:
— Цель справа, отметка…
Земля находилась совсем рядом, утопая в золотой предвечерней дымке, и где-то здесь под нами были артпозиции врага.
Да, этот боевой вылет, видимо, решил всерьез испытать нас. То встреча с фашистскими пикировщиками, осложнившая и без того трудное боевое задание, то преодоление заслона яростно бьющих зениток. От длительного чрезмерного напряжения почувствовалась усталость. Казалось, нервы не выдержат и бомбы будут сброшены преждевременно.
Но вот истребители прикрытия заняли установленную высоту, прикрыв ввод в пикирование и выход из атаки, тем самым они отрезали путь подходящим «мессершмиттам». «Ильюшины» сделали только два захода, и над землей замельтешили взрывы, взметнулся на сотни метров дым. И тотчас мы услышали по радио: «Молодцы, горбатые!»
Бывают в жизни человека такие минуты, которые возвышают его над самим собой и за которые он остается навек благодарен тому, кто помог ему пережить их. Такие минуты я и мои друзья пережили в этом памятном боевом вылете.
Что значили три десятка «юнкерсов», готовившихся сбросить на головы наступающих войск более пятнадцати тонн смертельного груза? Могло быть сорвано наступление, и все усилия наземных войск были бы ведены на нет. Но этого не случилось. Хиталишвили предупредил вражеских бомбардировщиков, заставил их сбросить бомбы на головы своих солдат и, нанеся ошеломляющий удар, сорвал вражескую атаку.
Стоило вылезти Захару из кабины, как обрадованные авиаспециалисты сгребли его в охапку и начали подбрасывать.
— Да отпустите вы его, замучили ведь! — попросил старший инженер дивизии майор Кузнецов, который и сам был не против присоединиться к нам. Схватив за плечи Хитали, Борис Степанович прижал к себе летчика и восторженно произнес:
— Орел! Настоящий горный орел!
Миус-фронт — это сильно укрепленный оборонительный рубеж, который обороняла 6-я армия Манштейна. Ударной силой 6-й армии были танковые дивизии СС «Райх» и «Мертвая голова».
Войска Южного фронта летом 1943 года дважды переходили в наступление в Донбассе и дважды были вынуждены отходить назад. Никак советским войскам не удавалось преодолеть этот оборонительный рубеж. Бои здесь шли кровопролитные.
В полосе действий наших армий было огромное насыщение огневых средств, в том числе зенитных батарей среднего и крупного калибра. Мы еще не знали, что где-то южнее переводили на рысь своих коней кубанские казаки генерала Кириченко. Готовясь к наступлению, на степные просторы Приазовья выходили два гвардейских корпуса — механизированный и кавалерийский.
На Миус-фронте погибли наши замечательные летчики Смирнов, Свалов, Полынов. Совсем недавно не вернулся с того берега Миуса сталинградец Александр Амбарнов со своим верным боевым другом стрелком Иваном Жогой.
Сохранился пожелтевший снимок — летчики у самолета перед боевым вылетом. В конце группы Александр Амбарнов. Уставшими от порохового дыма глазами смотрит он в синюю даль горизонта. Оказавшись на территории, занятой противником, летчик боролся за жизнь до последнего дыхания. Будучи подбитым, он приземлил свой самолет, сумел с Иваном Жогой уйти от преследования фашистских солдат и уже близок был к линии фронта. Окруженный врагами, Амбарнов отстреливался до последнего патрона, но был тяжело ранен и схвачен. Об этом мы узнали, когда был освобожден Киев и на свободу вышли тысячи наших военнопленных из Дарницкого концлагеря.
Ранним августовским утром из штаба дивизии поступил приказ — немедленно вылететь на разведку. Начальник разведки дивизии капитан Попп осветил карту фонариком. Красный карандаш офицера скользнул по карте и неожиданно резко опустил красную стрелку на юг от Куйбышево. Фашисты называли это село «скорлупой», о которую должны были обломать зубы наши войска.
Вскоре на командный пункт был вызван Хиталишвили. Ему было приказано провести воздушную разведку.
Захар спешит на стоянку. Навстречу бежит воздушный стрелок Яковенко. Хитали с ходу бросает:
— Летим на воздушную разведку. Проверь пулемет, захвати побольше ракет, заряди ракетницу. Сигнал «я свой» — две зеленые…
Грохочущий рев мотора оглушает аэродром. И тотчас, повинуясь команде, механик выдергивает из-под колес колодки. Подняв огромный столб едкой пыли, «Ильюшин-2» пошел на взлет.
Позади осталась линия фронта. Там, внизу, идет бой. Судя по сверкающим огонькам на земле, нетрудно проследить за полетом реактивных снарядов «катюш»: огненные стрелы, вытянувшись длинной цепочкой, пересекают поперек реку Волчья; там, на противоположном берегу они пропадают, оставляя на земле облака белого дыма.
Стоило пересечь линию фронта, как начали бить зенитки, окружив самолет черными шапками разрывов. «Нет, не случайно злобствуют зенитки», — подумал Хитали.
Вдруг он заметил, как по извилистой узкой дороге, словно из-под земли, выползли десятка два танков, бронемашин и бесчисленное множество повозок. «Эх, пройтись бы вдоль этой колонны!» — мелькнула мысль. Нет, нельзя терять время! Цель подвижная может ускользнуть.