Лейла немного расслабилась.
- Тогда Мечелла в безопасности. Сейчас Рафейо еще ничего не знает, а когда узнает, уже будет написан его Пейнтраддо Чиева, и под угрозой наказания он не посмеет причинить ей зло.
- Даже если он лишен морали, а, по-моему, так оно и есть, одного этого страха будет достаточно.
Он с содроганием отбросил воспоминания о той страшной боли, которую ему причинили булавки, вонзаемые в нарисованное плечо.
- Поверь мне, это производит впечатление. Лейла ударила по столу сжатым кулачком.
- Как жаль, что я не забеременела от него!
Северин был так потрясен, что у него перехватило дыхание. Но мысли почему-то не исчезли. Конечно, он знал, что Лейлу призывали для участия в конфирматтио. Не мог он этого не знать.
Конечно, Рафейо прошел испытание. Просто никогда раньше Северину в голову не приходило сопоставить даты. А может, и приходило, но он сумел забыть.
Рафейо спал рядом с Лейлой. Он предавался с ней любви. Впрочем, нет, сказал себе Северин, Рафейо лишь использовал ее тело, чтобы доказать свои магические способности, и даже не заметил гораздо более сильной магии ее души.
- Не забеременела? - Он вымученно улыбнулся. - Ты хотела бы носить внука Тасии? Лейла содрогнулась.
- Матра, какая гадость! Надо было просто придушить мерзавца, когда у меня была такая возможность, - и покончить с этим!
- Это мысль, - согласился он.
***
Коссимио издал герцогский указ: Мечелла не поедет в Эллеон без его на то специального разрешения. Ей осталось лишь склонить голову и повиноваться.
Когда официальные свидетели - Великая герцогиня Гизелла и Верховный иллюстратор Меквель - покинули столовую Корассона, Коссимио сказал:
- Прости меня за строгость, гаттина. Но теперь я тебя знаю. Все что угодно, кроме прямого приказа, ты сумеешь обойти. Я могу только позавидовать такому упорству, но дай мне позаботиться о твоей безопасности, каррида.
- Как мило с вашей стороны беспокоиться обо мне. Может быть, мы сможем поехать весной.
От его гулкого смеха задрожала хрустальная посуда.
- Если вы не поедете, в Эллеоне вспыхнет мятеж! Я же говорил, что в Тайра-Вирте тебя полюбят, как только первый раз тебя увидел, так сразу и сказал. Мы бы все без тебя пропали. И я, и Зелла, и дети, и Арриго - кстати, я говорил, что получил от него письмо? Он приезжает через несколько дней.
- Правда? Мне он этого не говорил.
- Эйха, наверно, я испортил сюрприз. Такой уж у вас Великий герцог - не умеет хранить чужих секретов! Но ты ведь притворишься удивленной, правда, гаттина?
Мечелла улыбнулась - противостоять Коссимио было просто невозможно. Гизелла, судя по всему, тоже так считала - этим летом в Корассоне они вели себя как юные любовники.
После приятного утра, проведенного в саду, где Грихальва рисовали все, что им нравилось, а до'Веррада не утруждали себя ничем более серьезным, чем чтение романов, все вернулись в дом - отдохнуть во время полуденного зноя. Отонна вошла в спальню Мечеллы, размахивая только что полученным письмом, - Тут моя сестра такое пишет! Но все это правда, от первого до последнего слова. Эта женщина со своим мужем, его детьми и этим засранцем Рафейо едут в замок Альва. И дон Арриго собирается привезти их сюда! В Корассон!
Мечелле просто дурно стало от этого известия. Она зарылась лицом в прохладную подушку и прошептала:
- Не может быть. Он не мог так поступить!
Какой же она была идиоткой! Он инстинктивно защитил ее от опасности. Они провели вместе несколько счастливых дней и ночей - особенно ночей! - по дороге в Мейа-Суэрту. Как он сожалел, что должен ненадолго остаться в Палассо! Он обещал ей, что очень скоро приедет к ним в Корассон - присылал одно обещание за другим, и так целое лето! Но скоро уже уберут пшеницу, а он все еще не приехал. Ложь, все его слова были ложью.
Арриго действительно жил в выдуманном мире.
Когда-то давно Гизелла советовала оставить эту женщину при дворе. Но Тасия - не Лиссина. Лиссия предлагала на выбор несколько вариантов поведения, и Мечелла инстинктивно выбрала тот путь, по которому ей следует идти всю жизнь.
У нее своя жизнь. Свой дом. Своя сила.
- Нет, - сказала она тихо, и Отонна на полуслове замолчала, прервав проклятия, - она не приедет в Корассон. Ноги ее здесь не будет.
- Ваша светлость?
Удивительно, как просто все решается, как легко и спокойно стало на душе. Глядя на остолбеневшую горничную, Мечелла улыбнулась.
- Этой женщине не видать Корассона, как своих ушей. Даже если мне придется самой раскидать его по камешку и сжечь все до последнего кустика.
Отонна онемела. Исторический момент, Северину или Кабралу следовало бы запечатлеть его в красках. Но все Грихальва в Корассоне решили после завтрака побродить по окрестностям. Иллюстраторы хотели написать несколько пейзажей для украшения новой студии, Лейла собирала душистые травы. Мечелла с нетерпением ждала наступления вечера, когда они вернутся и скажут ей, как помешать этой женщине переступить порог ее любимого Корассона.
Ни за что. Это ее собственный дом, ее жизнь, ее сила. Теперь Корассон стал ее настоящим домом, и она любит его. Арриго сам виноват, что предпочитает жить выдуманной жизнью с той женщиной, а не настоящей - с ней, в Корассоне.
Она вспомнила высокого, красивого, обаятельного мужчину, в которого когда-то влюбилась. Она была угловатым долговязым пятнадцатилетним подростком, но и тогда уже все ее обожали. Их лица стояли у нее перед глазами так ясно, будто какой-то иллюстратор нарисовал ее и Арриго и поставил портреты перед ней. А как он вернулся во Дворец Тысячи Свечей, как поцеловал ее в залитом лунным светом саду... И эту картину Мечелла могла вспомнить до мельчайших деталей. Сверкающие эполеты Арриго, корона Принцессы Гхийаса на ее голове... Мечелла вспоминала Катеррине и Палассо Веррада, многочисленные гильдии и деревенские ярмарки, церемонии в Катедраль Имагос Брийантос...
Сколько подобных картин хранит ее мозг, сколько воспоминаний о их с Арриго счастливой семейной жизни. Но все это лишь мираж.
Существовал только один их совместный портрет - "Венчание". Золотоволосая девушка в белом подвенечном платье, смуглый мужчина в темно-зеленой шагаррской форме. Они были уверены тогда, что будут счастливы вместе.
Кто знает, вероятно, все могло быть иначе. Она дважды влюблялась в Арриго. Один раз, когда впервые увидела его, и второй - когда вышла за него замуж. Теперь она не понимала, почему это произошло. И любил ли он ее когда-нибудь. Как символично, что она велела Дионисо писать их "Венчание" еще до того, как Арриго приехал в Гхийас. Это она стремилась к браку, она хотела его всем сердцем. А теперь их брак остался лишь на картине. Мазки старой краски да, может быть, несколько упавших с кисти волосков. Даже иллюстратор Грихальва не в силах вдохнуть жизнь в то, чего на самом деле никогда не существовало.
Это было больно. Мечелла не могла притвориться, что это не так. Сердце шептало ей, что стоит только Арриго отослать прочь эту женщину и исправиться, и она простит ему все и снова попытается быть с ним счастливой.
Но что бы ее муж теперь ни сказал, она понимала, что не сможет еще раз полюбить его.
- Ваша светлость, - очнулась наконец Отонна, - но как ж6 мы сможем помешать ей? Она приедет с доном Арриго и со своим мужем. Не пустить ее значит оскорбить их всех.
- Пока не знаю. Оставь меня, мне надо подумать.
- У нас всего три дня, а потом она примчится сюда как нерро лингва...
- Я знаю! Ты думаешь, я не понимаю этого? Должен же быть какой-то способ удержать ее!
Мечелла услышала свой срывающийся на крик голос и несколько раз глубоко вдохнула, чтобы успокоиться.
- Иди, Отонна. Я буду думать.
***
Арриго и его спутники отдыхали в одном из придорожных монастырей, когда средний сын Карло до'Альва неожиданно заявил, что намерен посвятить свою жизнь екклезии.