- Агустин, отправляйся в свою комнату! Он спокойно посмотрел на нее.
- Нет, мама. Я буду навещать Элейну сколько захочу. Я имею право - я ведь ее брат.
- Агустин! Как ты смеешь мне перечить?!
Только руки, зажатые между коленями, выдавали нервное напряжение юноши. Элейна ждала взрыва, однако Диониса ее удивила, смирившись с неповиновением сына. Она обрушила весь свой гнев на Элейну.
- Гиаберто сказал мне, что ты - ты! - поддерживала предателей-либертистов. - Она размахивала бумагами, в которых Элейна узнала свои рисунки. - Неужели это правда?
- Ты не в состоянии сама узнать мои рисунки и попросила помощи у Гиаберто? - Гнев матери задел Элейну гораздо меньше, чем осознание того факта, что Диониса даже не узнает ее руки, - так мало она интересуется живописью дочери.
- Прошлой ночью твои любимые либертисты сожгли западное крыло Палассо Юстиссиа! И мы нашли эти.., это.., эту собачью блевотину. Рисунки распространяли на улицах, и каждый мог узнать работу Грихальва! Если б у тебя оставалась хоть капля стыда, ты испытала бы угрызения совести.
- Я использую свой дар, как считаю нужным. Диониса порвала рисунки на мелкие кусочки, и они, словно конфетти, усыпали пол.
- Эйха! Ты еще недолго будешь идти против моей воли, меннина! К тебе пришел посетитель. Если б я могла, то не допустила бы его, но Андрее и Никойо думают иначе. Приятно слышать, что отец вышвырнул его из Палассо, но трудно поверить, что Великий герцог окончательно отказался от сына, поэтому он будет возмущен, если с ним обойдутся без должного уважения. Я умываю руки. Змея! Ты разрушила все мои планы!
Элейна вскочила на ноги с такой скоростью, что опрокинула чашку с остатками чая. В комнату в сопровождении Гиаберто вошел Рохарио, а еще Матра! - сам Верховный иллюстратор Андрео.
Рохарио был тщательно одет, но она заметила, что на локтях его костюм слегка протерся. Рядом с его строгой и элегантной одеждой богатый сюртук и жилет Андрео выглядели безвкусно. И тут Элейна поняла, что ни на одном из маленьких портретов Рохарио, нарисованных сегодня, ей не удалось его правильно изобразить: то рот получался слишком тонким, то глаза недостаточно темными, то брови слишком выгнутыми, а руки слишком вялыми и без пера.
Его взгляд сразу остановился на лице Элейны. Эйха! Теперь, когда ее собственные глаза открылись, ей все стало ясно. Он ее любит. Как она могла не замечать этого раньше?
- Учитывая все случившееся, - без всяких предисловий начал Андрео, - Совет неодобрительно относится к данной встрече, но мы согласились на короткое свидание.
Элейна попыталась заговорить, хотя бы произнести его имя, но не смогла. Вместо этого, под пристальными взглядами матери и Верховного иллюстратора, она пересекла комнату и протянула Рохарио обе руки. Он нетерпеливо сжал их. Его кожа была горячей, словно в лихорадке.
- Вы не можете держать ее взаперти. - Рохарио с трудом оторвал взгляд от Элейны и посмотрел на Андрео.
- Она Грихальва. Так решил Совет, - жестко ответил Андрео.
- Мы с Элейной обручены. - Рохарио отпустил одну ее руку и встал рядом с девушкой.
Элейна слегка покачнулась, пораженная услышанным. Она едва держалась на ногах.
- Это невозможно! - вскричала Диониса.
- Великий герцог Ренайо никогда не даст согласия на брак, дети правителя не могут жениться без его одобрения, - вмешался Гиаберто.
- Совет запретит подобный брак, - сказал Андрео. - Женщинам из рода Грихальва не положено выходить замуж за до'Веррада, они могут лишь быть любовницами.
Агустин стоял разинув рот, его глаза сияли.
"Я вообще не могу выйти замуж", - подумала Элейна, но один быстрый взгляд Рохарио, явно опасавшегося ее опрометчивого высказывания, заставил Элейну придержать язык.
- Я владею двумя поместьями, - продолжал Рохарио., - Они приносят вполне приличный доход. Мы оба достигли совершеннолетия, и оба согласны заключить брак.
- Вы не понимаете, дон Рохарио! - заявил помрачневший Андрее. - Очень многое в отношениях между до'Веррада и Грихальва остается скрытым от посторонних глаз. Если ваш отец даст согласие, я не буду возражать, но он не сможет этого сделать. Идите и спросите у него, потому что я не имею права посвящать вас в наши тайны без его ведома.
Великие герцоги не женятся на художниках, чья кровь навсегда осквернена из-за чи'патрос. Но какая участь ждет самих Великих герцогов, если станет известно, что они использовали волшебство - запрещенное волшебство Грихальва для обретения богатства и власти? И Грихальва, и до'Веррада сделают все, чтобы правда не открылась.
- Это вы не понимаете, - возразил Рохарио, и лицо его внезапно стало дерзким и упрямым. Элейна никогда не видела его таким. - Возможно, сейчас я не пользуюсь расположением Великого герцога, но я все еще его сын и брат следующего Великого герцога. Я - до'Веррада, потомок герцогини Хесминии, которой Грихальва обязаны жизнью! - Он снова перевел взгляд на Элейну. - Я освобожу тебя из этого дома, - пообещал он ей.
- Ты понял, что в моем сердце, - сказала она, не заботясь о том, что ее слышат остальные: возможно, она последний раз говорит с Рохарио, когда ее воля еще принадлежит ей. Она поцеловала его в щеку, и он отчаянно покраснел. - Ты должен помнить об этом, как бы я ни вела себя при нашей следующей встрече.
- Как ты можешь во мне сомневаться? - смущенно прошептал Рохарио, и счастливая улыбка озарила его лицо. Он поцеловал Элейну в лоб и отпустил ее. Я вернусь, - сказал он Андрео.
Когда Рохарио собрался покинуть комнату, Андрео сказал:
- Будьте осторожны, дон Рохарио. Я слышал, улицы небезопасны для людей, преданных Великому герцогу Ренайо.
- Мне не грозит опасность. - Рохарио поцеловал Элейне руку и, с усилием оторвав от нее взгляд, вышел в сопровождении Гиаберто.
Диониса подошла к Элейне и ударила ее по лицу.
- Мама! - Агустин вскочил на ноги. Элейна повернулась к матери спиной, сделала несколько шагов и села на стул.
- Вам больше не удастся причинить мне боль.
- Элейна! - Теперь заговорил Андрее. Его голос был холоден и суров. Неужели я должен тебе объяснять, почему запрещены браки между до'Веррада и Грихальва?
Она спокойно посмотрела ему в глаза.
- Я хорошо понимаю почему, Верховный иллюстратор. Вы напрасно надеетесь на то, что сможете хранить свои секреты вечно. Если жалобы народа никто не услышит, не сомневайтесь. Великого герцога Тайра-Вирте постигнет участь королей Таглиса и Гхийаса?
Диониса ахнула.
Андрее побледнел.
- Не пытайся изменить естественный порядок вещей, ниниа мейа. Мы всегда работали ради поддержания мира.
- И ради выгоды Грихальва.
- Почему мы не должны себя защищать? Почему не должны помогать до'Веррада, которые протянули нам руку в тот момент, когда мы сами нуждались в поддержке? Почему именно нас Благословенная Матра наделила Даром?
Элейна медленно встала. Огонь так ярко полыхал в ее сердце, что, не заговори она сейчас, он сжег бы ее. И хотя Андрее был на голову выше ее, Элейна больше не смотрела на него снизу вверх.
- Это не Дар, а проклятие! Сколько лет проживет Агустин? Мой красивый брат, обреченный умереть молодым! Как быстро умрете вы все, вы, считающие себя благословенными, и какие страдания вам суждено испытать перед смертью? Вот почему вам необходимо восхвалять свой Дар, считать себя лучше других, хотя ни одному из вас, ныне живущих, так и не удалось создать хоть что-нибудь столь же прекрасное, как полотна Кабрала.
Она подняла руку, показывая на портрет Мечеллы и юного Ренайо, одетого, как взрослый мужчина: широкополая фетровая шляпа, камзол из серебристой материи и туфли с золотыми пряжками. Он и его мать были написаны с такой любовью!
- Посмотрите на эту картину и скажите, что я лгу! Вы обратили проклятие на себя и теперь вымираете. Мальчиков рождается все меньше. Дар слабеет. И что у вас остается? Вы предали тех из нас - Кабрала, меня и множество других, - кто тоже владеет Луса до'Орро, только потому, что у нас нет вашего благословения. Но именно мы, когда ваш Дар покинет вас, а до'Веррада потеряют власть или более не захотят брать в любовницы женщин Грихальва, - именно мы позаботимся о сохранении богатств Грихальва, собранных при помощи вашего Дара. Вы должны дорожить нами, а вам это даже в голову не приходит. Вот что станет причиной вашего падения.
- Я не намерен тебя слушать, - заявил Андрее, но, судя по выражению, промелькнувшему в его в глазах, слова Элейны произвели на него глубокое впечатление. - Пойдем, Диониса.
Диониса покорно последовала за ним. После того как они ушли, наступило молчание.