Женщина отбросила с головы накидку, и Нэль, выдохнув сквозь зубы, резко подался вперед и прижался лицом к решетке.
— Госпожа Аманда!
Она смотрела на него в упор большими, черными, сухими глазами, глубоко запавшими в глазницах. Седые волосы беспорядочными прядями спадали вдоль щек. Нэль не мог оторваться от ее лица. Как она изменилась! За шесть лет из красивой, полной сил женщины превратилась в старуху…
— Не смотри на меня так, колдун, — голосом сухим и ломким прошелестела госпожа Аманда. — Заворожить меня все равно не сумеешь, я не такая глупышка, как бедная Лионетта… О, как жаль, что они не ослепили тебя тогда же! не выжгли твои проклятые глаза, которыми ты околдовал мою девочку…
Нэль попробовал расслабить пальцы, намертво сомкнувшиеся на прутьях решетки — тщетно. Тело не повиновалось, да и мысли неслись вразброд. Он облизнул губы, попытался сосредоточиться.
— Что ты молчишь, колдун? Сам хотел меня видеть, а теперь язык проглотил?
— Откуда вы знаете? — выдохнул Нэль.
Госпожа Аманда хрипло, отрывисто засмеялась — словно ворона закаркала. От этого безумного, мертвого смеха Нэля с ног до головы накрыло холодной волной.
— А друг твой ко мне приходил, от него и знаю. Болтал о каком-то проклятии, уверял, что тебе жизни из-за него нет. И правда, кое-какие слова я сказала, когда девочку мою хоронили. Только не знала, услышали меня боги или нет. Выходит, услышали… А что, крепко жгут тебя мои слова? уж наверное, крепко, если прибежал сюда и смерти не побоялся, — сама себе раздумчиво ответила госпожа Аманда. — Друг твой просил забрать те слова обратно, просил простить тебя. Тьфу! Как только язык повернулся?.. Ну, я его и прогнала. Не хочу, чтобы ты жил спокойно, когда моя девочка лежит в земле. И не хочу, чтобы ты умер быстро. Может, если проклятие сожрет тебя заживо, станет мне немного полегче, — она помолчала. Нэль тоже не говорил ни слова и не шевелился, только ноздри у него вздрагивали — как накануне, когда они с Арьелем шли по аркарским улицам.
— Ну? Что же ты все молчишь? Не хочешь разве сам за себя попросить? а ну как разжалобишь, и облегчение тебе выйдет?
— Зачем… вы пришли? — выдавил Нэль.
— А посмотреть на тебя захотела, — тут же отозвалась госпожа Аманда. — В глаза твои бесстыжие заглянуть и понять, как у тебя совести-то хватило вернуться. Ну, да ты и раньше был со змеиной душой, и теперь, как вижу, такой же остался.
С этими словами она отвернулась от решетки и собралась уходить. Но Нэль, вдруг упав на колени, быстро схватил скованными руками край ее платья и прижал к губам. И, прежде, чем она успела понять, что происходит, так же стремительно встал и отошел вглубь камеры. Он стоял, не оборачиваясь, пока не затихли вдали шаги госпожи Аманды и железное бряцанье ее сопровождающего. Потом с тихим стоном опустился на пол и скорчился, как будто получил стрелой в живот.
Впрочем, в таком положении он оставался недолго. Когда стражник вернулся, чтобы проверить, как предписывалось правилами, не натворил ли чего заключенный, Нэль с безучастным видом сидел на краю лежанки.
И думал он вовсе не о визите госпожи Аманды, который всколыхнул в нем давнюю боль и воспоминания, к которым он не хотел никогда возвращаться. Думал он об Арьеле, который вот пошел к чужому человеку просить за него. А кто Нэль для него? Да просто случайный знакомый…
Аркарский приятель Арьеля, ювелир с Горбатой улицы, мало чем мог ему помочь в этой непростой ситуации. Ювелир состоял в числе городских судей, но крупными процессами не занимался. И о деле служителя Гесинды, мага Лионеля, он знал только понаслышке, поскольку оно прошло мимо него. Новость же о возвращении Нэля в Аркару стала для него сюрпризом.
— Очень, очень опрометчиво с его стороны, — заявил ювелир, покачивая головой. Собеседники уютно устроились перед камином в гостиной его дома. — Не может же он не понимать, чем ему грозит этот поступок?
— Не знаю, понимает он или нет, но его нужно спасти от костра. Ты мог бы предложить какой-нибудь план действий?
— А ты-то, мой друг, каким боком замешан в эту историю? — удивился ювелир. — Ты связался с магом? Зачем?
— Так получилось… — вздохнул Арьель.
— Плохо получилось. Тебе следовало бы держаться от него подальше. Ведь я же рассказывал тебе, что он натворил.
— Да, но… Ты не знаешь, что он за человек! И ему нужна помощь.
— А ты с готовностью бросился его спасать? Друг мой, ты чересчур мягкосердечен. Или он навел на тебя какие-то чары? — с усмешкой добавил ювелир.
Арьель нетерпеливо отмахнулся.
— Ох, да будет тебе! Ведь не обо мне теперь речь! Скажи лучше, можно что-нибудь сделать, чтобы казнь заменили повторным изгнанием?
— Даже не знаю… если бы удалось надавить на судей… Но кто за это возьмется? — ювелир задумчиво теребил золотую цепь, лежавшую на его круглом брюшке. — Почти все уважаемые граждане Аркары имеют на мага зуб после того великого пожара. Пострадал ведь самый центр города… И отношение к нему только ухудшилось после смерти той несчастной девушки. Ее мать постаралась, чтобы придать делу широкую огласку и выставить мага в самом черном свете. Теперь никто про него и доброго слова не скажет.
— И ты?
— А что — я? Высоким судьям я не указ.
— А кто указ?
— Говорю же, в Аркаре ты такого человека не найдешь… Если только кто-то из нобилей, но станут ли они связываться с судом Прайоса?
— Вряд ли… — пробормотал Арьель, но вдруг в голове у него что-то щелкнуло: тан Альбрехт Аль! Вот кто производил впечатление человека, готового ввязаться в заваруху — не ради личного интереса, но ради справедливости. И он — нобиль, а значит, имеет в королевстве влияние. Правда, он нобиль не аркарский… И все-таки Арьель решил, что этот вариант нужно обязательно рассмотреть. Тем более что тан явно был настроен любой ценой помочь магу.
— Ты можешь хотя бы разузнать для меня, когда состоится слушанье?
— Конечно, узнаю. Но, заклинаю тебя Двенадцатью, не лезь ты в это дело! Надежда на благоприятный исход очень слаба. А утащить за собой в пропасть маг легко может любого, кто окажется с ним связанным.
— Могу только пообещать, что буду осторожен, — развел руками Арьель.
— Ну, дело твое. Поступай, как знаешь.
Арьель заглянул еще к паре знакомых, но и они не смогли посоветовать ему ничего толкового. Постепенно в нем крепло убеждение, что нужно мчаться за помощью к тану Алю. Если он, конечно, успеет… Ювелир сообщил, что слушанье назначено через неделю. Времени оставалось в обрез. Придется скакать верхом, с тоской понял Арьель.
Заходить ли перед отъездом из Аркары к госпоже Аманде, он думал долго. И решил, что нужно обязательно зайти, раз уж появилась возможность освободить Нэля хотя бы от проклятия.
По лицу госпожи Аманды с Тополиной улицы еще можно было угадать, что несколько времени назад она была замечательной красавицей. Но это если только уметь смотреть и замечать. А вот сила снедавших ее горя и ненависти становилась понятна любому с первого взгляда. Раньше Арьель думал, что такое бывает только в балладах и никогда не встречается в настоящей жизни. Но, едва встретившись с ней глазами, он подумал, что на месте Нэля ни за какие блага мира не приблизился бы к этой страшной женщине. Но на своем месте Арьелю ничего не оставалось делать, кроме как приступать к делу. Для начала он назвался и объяснил, от чьего имени пришел говорить. И в течение последующих десяти минут ощущал себя как человек, нагишом угодивший под град величиной с куриное яйцо. Только вместо градин падали на него слова — тяжелые, злобные, жестокие, пропитанные застарелой ненавистью. Арьель держался стойко, пытался как-то пробиться через глухую стену, которой окружила себя госпожа Аманда, хотел разжалобить женщину, но добился только того, что на него едва не накинулись с колотушками. На шум откуда-то из глубины дома вышел рослый сумрачный мужчина с черной бородой-лопатой. Госпожа Аманда бросилась к нему, указывая на ошарашенного Арьеля исхудавшим пальцем:
— Этот человек… он… он… он пришел от Поджигателя!
Бородач зловещей глыбой надвинулся на музыканта.
— Убирайтесь подобру-поздорову, сударь… — прогудел он. — Мы здесь ничего не хотим слушать о колдуне. И если вы с ним приятели, то тем для вас хуже…
Пришлось уходить, несолоно хлебавши, и радоваться, что легко отделался. Если бы он знал, что своим появлением на Тополиной улице подвигнул госпожу Аманду навестить Нэля в его узилище, то, пожалуй, так не радовался бы.
Сумку с вещами мага Арьель оставил на хранение у ювелира.
В конских статях он решительно не разбирался, а потому попросил одного из своих знакомцев подобрать ему послушную, не слишком резвую лошадку. Хоть время и поджимало, свалиться посреди дороги, не удержавшись в седле горячего скакуна, и повредить себе что-нибудь он не хотел. Наездником он был неважным.
Ему нашли серую кобылку, умную и смирную. В седло, впрочем, он забирался не без внутреннего содрогания, заранее представляя, каково будет его самочувствие к концу путешествия.
Уже к вечеру он чувствовал себя скорее мертвым, чем живым, мечтая поскорее выбраться из седла и растянуться на чем-нибудь мягком. К тому же он всю дорогу вспоминал разговор с госпожой Амандой, и это ничуть не улучшало его настроения. Бедная женщина! Конечно, ее можно понять, она потеряла самое дорогое, что имела, и эта потеря застила ей весь мир. И у нее есть причины ненавидеть Нэля. Но ведь и Нэлю с его непреходящим чувством вины тоже нелегко! Ведь не нарочно же он устроил пожар. И смерти Лионетты он не хотел… Каково ему было узнать, что через него погибла девушка, которую он называл сестрой? Он не показывал виду, но Арьель был уверен, что известие о смерти Лионетты стало для него жестоким потрясением.
Не доезжая до Тальеры, музыкант нагнал какого-то мужичонку, который размеренно шагал рядом с запряженной в розвальни ледащей кобылой, и спросил его, как попасть в имение тана Альбрехта Аля. Мужичонка почесал пятерней в космах, задумался и довольно уверенно рассказал дорогу.
— Долго ли ехать? — спросил Арьель.
— Да с четверть часа, пожалуй.