— Да, запах у нее там… — Нэль неопределенно покрутил рукой в воздухе. — Да и лучше ей сейчас не мешать.
— А ты знаешь, что она делает? — с любопытством спросил Арьель.
— Только приблизительно.
Нэль завернулся в плащ наподобие летучей мыши и встал, прислонившись к стволу растущей у тропинки высокой ели. Арьель подошел ближе.
— А сам ты мог бы сделать то же самое?
— Нет.
— Почему? Я думал, маги сильнее, чем ведуны.
Нэль покачал головой.
— Дело не в том, сильнее ты или слабее. Это не имеет значения. Важно, как ты управляешься с силой, которую ты через себя пропускаешь… В храмах нас учат подчинять магию с помощью жестов и вербальных формул; ну а такие, как Марика, во всем полагаются на интуицию. Они не противостоят потоку, не пытаются его обуздать, а сливаются с ним. Это опасно, некоторые погибают… Нужно быть очень смелым человеком, чтобы раз за разом сознательно отдаваться во власть магической стихии.
Арьель тактично промолчал. Если он правильно понимал, в Аркаре произошло именно это: Нэль открылся магической силе, вступил с ней в противоборство… и проиграл.
Когда они вернулись в избушку, запах и впрямь выдохся. Варево в котле мирно побулькивало, а Марика стояла над ним с деревянной поварешкой в руке — ни дать, ни взять хозяйка, стряпающая суп. Меховую накидку она все-таки сняла, и осталась в простом шерстяном платье, вокруг шеи в несколько рядов обвивалось ожерелье из мелких речных ракушек.
— Ложитесь там, — не отрывая сосредоточенного взгляда от котелка, она ткнула поварешкой в дальний угол, где были грудой навалены шкуры.
Арьель охотно последовал приглашению и нырнул в мех, закутавшись по самый нос. Лютню осторожно уложил рядом.
— Нэль, а ты что же? — позвал он.
— Я пока посижу, — Нэль сел с краю, подтянул к груди колени, обхватил их руками. Марика искоса глянула на него:
— Не спится, маг?
— Не спится…
Арьель тоже никак не мог толком уснуть. В эту ночь сон был похож на рваную тряпку — серый и пыльный, он накатывал и обрывался, в нем сплошь зияли огромные дыры. Арьель беспокойно ворочался. Только-только на него снисходила дрема, как из нее немилосердно вырывали приглушенные голоса Марики и Нэля. Против воли музыкант начинал прислушиваться к обрывочным фразам, и сон бежал.
— …вот тут нужно ртутное зеркало, — это Нэль, необычно возбужденный, Арьель такого голоса у него еще не слышал.
— …где я тебе ртуть возьму? Смотри сюда… наливаешь воду…
— …а если вот так?
— …не трогай! И чему тебя только в храме учили, маг?..
Непонятное бормотание, и приглушенный короткий вскрик:
— А, Безымянный!
— …говорила я тебе — не трогай!
И чем они занимаются среди ночи? сонно подумал Арьель.
— …подойди ближе… дай руку… теперь читай… — полная абракадабра минуты на две.
Долгое молчание и тихий голос Нэля.
— Лучше не надо, Марика.
— …я помогу…
— …ты?..
— …сомневаешься? не бойся, я сильная…
— …нет…
— …да чего ты боишься?..
— Нет, я сказал!
И дверь, которая до того открывалась и закрывалась совершенно бесшумно, грохнула так, что стены содрогнулись.
— Проклятье! — с чувством сказала Марика в полный голос.
Арьель, сонно щурясь, сел среди шкур. Действительно, проклятье. Человеку поспать не дают.
Комната погрузилась в полутьму, лишь тускловато светился красным глаз очага. Возле него, сгорбившись и подтянув колени к груди, сидела Марика.
— Тебе тоже не спится? — спросила она, не оборачиваясь.
— Ага… С вами разве поспишь? — Арьель без стеснения зевнул. — Болтаете, как сороки, покоя от вас нет. Чем вы занимались?
— Да так… выясняли кой-чего. Тебе нелюбопытно будет.
— Хм. А где Нэль?
— Ушел.
— Куда?! Ночь на дворе!
— Почем мне знать, куда? — огрызнулась Марика. — Встал и ушел. Дверь чуть мне не порушил… Да успокойся ты! — цыкнула она на Арьеля, который нервно выпутывался из-под меховых одеял. — За ним, что ли, бежать собрался? Никуда он не денется, вернется. Погуляет, остынет и вернется.
Арьель все-таки выбрался из постели и подошел к очагу. Уселся на корточки рядом с Марикой, заглянул ей в лицо.
— Да что с ним случилось-то?
— Эх… как тебе объяснить-то… — проворчала Марика. — Он же сказал, что из гильдии его выставили. А гильдия — это ж не один храм, это вообще все братство. Ни один маг с ним говорить не будет. Понимаешь? Пять лет, и ни словом ни с кем из своей братии не перемолвиться. Несладко это, когда некому слово сказать о самом важном.