— Ага. Я, конечно, не маг. Такие, как я, в их понимании, то есть у храмовых-то, вроде как недоделки. Но он-то и этому обрадовался… — Марика поморщилась, покачала головой. — Жаль парня. Поболтали мы с ним немного. И предложила я ему одно заклинание попробовать. У меня-то одной — какая сила, а вместе с храмовым колдуном, думаю, все должно получиться. Стала его уговаривать… а он уперся — нет, мол, и все тут. А у самого, вижу, аж руки дрожат, так ему охота попробовать. Я давай настаивать, и так его, и этак уламываю. А он встал и ушел. Боится, значит. Себе не верит. Ох, плохо это для нашего брата, когда себе не веришь… Он вообще-то колдует? Ты видел?
— Видел… — Арьель, подумав, рассказал про стычку с солдатами в первый день знакомства, и про то, как Нэль после его лечил. — Но это все. Больше он при мне не колдовал.
— Плохо, плохо… — снова проворчала Марика. — Крупно он, видать, напортачил, если даже свои от него отказались. А у них, у храмовников-то, я слыхала, друг за друга все крепко стоят. Э-хе-хе… — она поскребла пятерней в соломенных густых волосах, покосилась на Арьеля. — Шел бы ты спать, пташка певчая. Надо мне и делом уже заняться.
Нэль объявился на рассвете. Молча встал на пороге, оглядел комнату. Вид у него был бледный, замерзший и уставший, но в остальном он казался спокойным, как обычно.
— Доброе утро, — сказал он негромко.
— Доброе, — отозвалась из-за стола Марика. — Иди сюда, юноша. Ты как раз вовремя.
Нэль молча сел напротив нее, сцепил на коленях пальцы в замок. Смотрел он по своему обыкновению, не на собеседника, а в стол. Марика пододвинула ему исходящую паром кружку. Арьель, затаив дыхание, глядел на них обоих. Страшно было, как бы не выставили за дверь. Предстоящий разговор, по большому счету, касался только Нэля — а никак не его. Но на него не обращали внимания.
Марика через стол подалась к магу.
— Не могу я снять с тебя проклятие. И никто не сможет. Кроме…
— Кроме?.. — Нэль быстро вскинул на нее глаза.
Марика поморщилась, как будто ей неприятно было говорить об этом.
— Есть проклятия, освободить от которых может только тот человек, который их наложил. Если, конечно, он сделал это с умыслом. Невольные проклятия хуже всего… Так вот, эта женщина может отозвать свое проклятие… если простит тебя. А уж как получить прощение — твое дело.
Нэль резко выпрямился.
— Просить о прощении? Марика… если бы у тебя была единственная дочь, и я погубил бы ее, а после с покаянием пришел просить о прощении… Что бы ты сделала?
Марика долго молчала, пристально на него глядя. А он, вопреки обыкновению, не отводил глаз. И впервые за все дни знакомства Арьель заметил в них что-то живое. Отчаяние? Надежду? В остальном же лицо его оставалось неподвижным, как у фарфоровой куклы. Арьель снова поразился тому, как он умеет владеть собой.
— Я не знаю, — наконец, неохотно выговорила Марика. — У меня никогда не было дочери, я не знаю, что чувствует мать, потерявшая дитя. Может быть, она тебя и простит. А может быть, проклянет вторично, да и прогонит прочь.
— Вероятнее всего, что прогонит, — тихо сказал Нэль. — Но выбора у меня нет, не так ли?
— Выбор есть, — возразила Марика. — Жил же ты с проклятием до сих пор, проживешь и дальше.
Нэль сжал кулаки, резко наклонил голову и уткнулся в них лбом.
— Да, — сказал он сквозь зубы. — Проживу, конечно.
— В любом случае, — рискнул подать голос Арьель, — ты не можешь вернуться в Аркару.
— Почему? — глянула на него Марика.
Маг молчал, поэтому Арьель осмелился объяснить сам:
— Нэлю запретили возвращаться в город под угрозой смертной казни.
— Ах вот что, — с непонятным выражением сказала Марика. — Ну, тогда… тогда слушай, что я тебе скажу, маг, — Нэль приподнял голову, глянул вопросительно. — Я долго думала… это проклятие, вернее, первая его половина, оно не вне тебя, а внутри. Власти над внешними обстоятельствами, сколько я понимаю, у него нет. А значит, с ним можно бороться.
— Как?
— Идти наперекор. Ломать себя — а значит, его. Оно будет тащить тебя с места, а ты — упирайся. Понимаешь?
— Кажется, да, — медленно проговорил Нэль.
— Принуди себя сидеть на одном месте. Тяжко будет, тошно, даже, может быть, больно, но ты не уступай.
— Я понял, — повторил Нэль. — Спасибо тебе за совет. Но что насчет второй половины?
Марика мотнула головой.
— Здесь ты ничего не можешь поделать. Те, кого ты полюбишь, будут тебя избегать. Но выбор есть и здесь. Ты можешь… никого не любить или все-таки просить о снисхождении ту женщину, которая тебя прокляла.
Нэль кивнул и поднялся, упираясь ладонями в столешницу.
— Спасибо тебе, Марика. Что я должен тебе за труды? Назови цену.
— Ты уже расплатился сегодня ночью, — кривовато улыбнулась она. — Твои советы мне очень пригодятся, маг. Но разве ты уже уходишь?
— Да… Ухожу.
— Можешь пожить у меня, если хочешь, — предложила Марика, и Арьель уставился на нее в крайнем удивлении. Сколько он знал ее, предложением погостить она делала огромную честь почти незнакомому ей человеку. Нэль не мог бы чувствовать себя более польщенным, получи он приглашение пожить в королевском дворце.
Но маг покачал головой.
— Спасибо тебе и за это, Марика. Но мне нужно идти.
— Куда же?
— Куда-нибудь, — сказал Нэль. — Не все ли равно? И я подумаю над тем, что ты сказала.
— В таком случае, удачи тебе, маг, — она неспешно подошла к нему и по-матерински поцеловала в лоб. — И пусть будет с тобой милость Гесинды.
Нэль вымученно улыбнулся, и на этот раз в глазах его промелькнула настоящая, неприкрытая боль; Арьель не мог ошибиться.
— Милости Гесинды нет со мной вот уже шесть лет, Марика.
Арьель выскочил из избушки следом за магом, на ходу поправляя на плече чехол с лютней. Нэль коротко взглянул на него, но ничего не сказал и не спросил.
Тропинка выходила на дорогу футах в трехстах от перекрестка, где стоял деревянный столб с указателями. Вместе молодые люди дошли до него и остановились.
— Давай прощаться, музыкант, — сказал Нэль. — Здесь наши пути расходятся. Спасибо тебе за все.
— Тебя уже утомило мое общество?
Нэль улыбнулся и положил руку ему на плечо.