Должно слушать озаренье.
Я скажу тебе о ночи,
Что зовёт в лесную чащу.
Будешь танцем в хороводе,
Нет на свете часа слаще.
Будешь с духами у края,
Над обрывом, над камнями,
Песни петь и не спускаться,
Твоя суть вовек живая.
Я танцую у обрыва,
Я пою с ветрами песни,
Волки — братья мне лесные,
Птицы — сёстры, с ветром вместе,
Кони скачут за водою,
Ты не спи, иди за мною…
Пусть стократно твои крики,
Понесутся над лесами.
Солнца ясного нам блики…
— Ты ещё что-нибудь помнишь? — После спросил Мэроу.
— Да так, — Лант переступил через еле заметные в сгущающихся сумерках острые камни. — Давай ты.
— Я помню только обрывок из книги.
— Сойдёт. Только чтобы там не было пиров. — В животе отчаянно бурчало.
— Не будет, — пообещал Мэроу и заговорил тихо, почти шепча, с губ слетало слово за словом:
"Что, друг, сидишь в долине мрачной?
Каков удел ты приобрёл,
Избрав свой путь на вид невзрачный?
Коль в тени я тебя нашёл,
Ты можешь в тень вернуться, к счастью,
Свободен путь и нет оков.
Твой свет померк и взор напрасно
Блуждает в крае вечных снов.
Зовёт тебя одно ненастье".
"Но ты же дух, не ты ль ненастье,
Что в пропасть древнюю зовёт
И разум гонит своей сластью?
Я вижу, свет ко мне идёт,
Он чист, прекрасен и незыблем,
И он меня навек спасёт".
"Что свет, что мрак, тебе не ведом,
Страданьем полон твой удел,
Не о тебе сей свет скорбел.
Я был как ты, я знал при жизни,
Что знать сознанью не дано.
За что лишили меня мысли,
Что жить на свете суждено.
Мы слышим то, что слышит ветер.
На что нам крылья за спиной?"
"Не вижу крыльев, я приметил,
Ты хочешь солнца надо мной.