- Думаю, мистер Раш, вы и не догадываетесь, что за причина привела меня к вам. Разумеется, у вас все в порядке. На днях я ездил на строительные площадки и скажу, что, как и ранее, все там, в полном соответствии предусмотренным условиям.
Жители страны, где мы сейчас с вами находимся, с радостью воспринимают вести о близящемся завершении строительства, ведь такого соседа мечтало бы иметь даже наше государство.
- Да, вы правы, господин как вас там, не знаю.
- Господин Шанке.
Да, господин Шанке. За счет огромной концентрации капитала и сравнительно небольшого будущего количества жителей, я думаю, мне удастся сделать всех без исключения жителей города состоятельными. Это должно положительно отразиться и на соседях, конечно. Ну, да оставим это. Так что же за дела у вас ко мне?
Мужчина снял пиджак и повесил его на спинку кресла возле Раша.
- Вы, конечно, мистер Раш, человек сообразительный, но дабы на все сто и без проблем поняли меня сразу, я буду вынужден немного порассуждать вокруг предмета нашего разговора.
Надеюсь, вас это не утомит и более плавно и надежно введет в курс проблемы.
Начнем с вещей, казалось бы, посторонних. К примеру, время. Это весьма емкое и противоречивое понятие, однако, в нашем случае имеет центральное значение.
Не подлежит сомнению, что, как это ни прискорбно, все мы смертны, хотя усиленно пытаемся вырваться из этого заповедного круговорота рождения и смерти. В то же время все мы, кто-то немного больше, кто-то меньше, но стандартны в сроках бытия. Сто, сто двадцать, даже если двести, все равно это все в одной системе координат по времени. Точно так же, как слон и кошка. Слон и микроб - это уже иное, они несоотносимы, ибо из разных, условно называемых мной, систем координат. Не пытайтесь понять сейчас, о чем это я, я сам вам все объясню.
Такое же соотношение можно применить, но уже в несколько ином роде, к неживым объектам или, вообще, к чему-то нечто.
Так, я считаю, вполне соотносимы человек, разумеется, в рамках временного понятия существования, и та же Земля, как планета. В свою очередь, Земля соотносима по разнице масштабов и опять же в рамках времени со вселенной. Соотносимы и одновременно различны, ибо являясь как бы ступенями одной лестницы временного образования они, как слон и микроб, находятся в совершенно разной среде течения времени и сроков существования. Незачем искать способы передвижения во времени или стремиться что-то в этом вопросе открыть. Взгляните внимательно, и вы увидите сами. Все окружающее нас, словно матрешки, находится одно внутри другого как по размерам соотношения, так, и это главное, по длительности жизни.
Природа гармонична, и не следует влезать насильно, считая это открытием и прогрессом. Вспомним опыт гуманитарных цивилизаций древности. Пассивное познание не менее величественно и могуче, ибо дает возможность вообще без чего бы то ни было влиять на окружающее и достойно жить в нем.
Итак, срок жизни человека усредненно сто-сто двадцать лет Это в тысячи и тысячи раз меньше срока существования Земли или чего-либо подобного, Луны, других планет. За всю свою жизнь человек успевает сделать столько, что считать нам с вами нет смысла, так этого всего много. Рамки срока жмут его со всех сторон. Спать шесть-восемь часов, пить несколько секунд от силы. Есть максимум полчаса. Да, он может есть и час, и все прочее, специально, разумеется, затягивая это по времени, но... Но через час или два, сутки или неделю он неизменно будет втянут в водоворот течения времени. Он не может позволить себе при лимите жизни в сто лет расти пятьдесят из них и спать по году, вместо восьми часов. Он раб условий времени и сроков его течения, иначе само его существование превратиться не в поступательный прогресс, а в неуклонное скатывание вниз.
Подчиняясь этому закону, мы стремимся успеть как можно больше. Как можно быстрее сделать все, от ходьбы до образа мышления. Изобретаются компьютеры, в сотни раз ускоряющие способ получения и обработки информации. Мы, как воздух, должны иметь большие скорости передвижения и общения, ибо чем шустрее мы ускоряемся в рамках наших лимитов, тем больше преимущества имеем перед всем, что длительнее нас, и самими этими лимитами тоже. Имея такую возможность, мы уже не за несколько миллиардов лет, а за несколько тысячелетий, к примеру, сможем достичь уровня, дающего нам шанс не погибнуть вместе с угасанием Солнца, а как-то выжить. Не будь этого соотношения противоположных по времени объектов, и мы, живя по сто тысяч лет каждый, никогда бы не имели шанса так стремительно уйти от рамок временного пресса таких объектов, как Земля. Изобрети кто-то механизм бессмертия, и он нарушит закон матрешек, находящихся одна в другой. Он удлинит нам жизнь, но обречет на губительную длительность, для нас более смертельную, чем жизнь длиною в сто лет.
Раш с интересом слушал.
- Вот вы, мистер Раш, жили бы сто тысяч лет, разве спешили бы вы построить свой город за пять лет? Если вам кажется, что да, то вы ошибаетесь. Не полагайте наивно, что жить вы станете больше, а шевелиться будете по-старому, шустро. Нарушая закон, вы точно так же, незаметно для себя, будете затянуты в трясину медлительности, как вы сейчас затянуты и вынуждены пошевеливаться. Таким образом, надеюсь, вы достаточно ясно видите, какое влияние оказывает и какие последствия глобального характера на всю цивилизацию и ее развитие может оказать, казалось бы, исключительно медицинская проблема долгожительства.
Но не все даже так просто, как это, что я вам рассказал. Все еще гораздо сложнее. Оказывается, не только подобным образом можно пагубно повлиять на закон временного существования одного в другом. Если в случае с удлинением жизни мы влияли непосредственно на сам объект, являющийся невольной жертвой рамок времени, то, во втором случае, мы влияли на него косвенно, посредством условий и способа его жизни. Хотя второй случай принципиально подчинен первому, ибо, опять-таки, условием нарушения есть этот же объект. Вопрос только о средстве воздействия. Итак, мистер Раш, вот мы и подошли к теме нашей беседы. А теперь, как вам ни неприятно будет это услышать, но именно ваше любимое детище и является таким способом воздействия на человека.
Раш изумленно вытаращил глаза.
- Интересно, это как же получается?
- Спокойно, мистер Раш, ничего ужасного для вас этот вывод нашей науки не таит.
Дело в том, что, разрастаясь до определенных пределов, мегаполис переходит границу между рамками времени микроба и слона, попадая в систему координат не своих, заложенных природным законом, условий существования и функционирования. А поскольку сам город предмет неодушевленный, то увидеть это нам с вами суждено, в первую очередь, на внутренних обитателях этого сверхобъекта, вторгшегося в чужие пределы бытия. На самом же городе это отразится, предположительно, так. Он станет менее подвержен разрушению, более устойчив к природным явлениям, ну и, естественно, из этого следует, станет более долговечным, если не вечным по нашим меркам, конечно же.
Я понимаю, мистер Раш, что это как раз то, что вам и надо. Вечный город, вечная память. Но беда даже не в этом и даже не в том, что жители города в перспективе станут из-за этого долгожителями. Беда в назревающем катаклизмическом конфликте, который неминуемо наступит, появись такой сверхгигант в действительности. Это уже, господин Раш, не только ваше дело, это дело цивилизации, само существование и будущее которой станет в прямую зависимость от победы или поражения в грядущей схватке.
Имеем ли мы право, как люди, уже сейчас осознающие всю опасность такого эксперимента, допускать это к осуществлению. Думаю, не имеем, мистер Раш.
Ну, а что касается того, что же вам надо сделать, то я же предупреждал вас, что ничего страшного для вас это не таит.
Просто, во избежание перехода границ временного соотношения, вам необходимо заморозить разрастание площади застройки уже сейчас. Застройся ваш город еще километров на десять, и опасная черта может быть пройдена. Это касается не только ширины и длины, мистер Раш. Это касается всего объема города. Я понимаю ваше огорчение, но, не портя друг другу настроения, я думаю, вы понимаете, что, если вы против, то мы будем вынуждены вмешаться. А это совершено не нужно, ведь мировое общественное мнение и весь мир видит в вас не губителя наций, а, наоборот, спасителя. Куда выгоднее договориться обо всем сейчас. Вы сохраняете силу и престиж экономического города-гиганта. Он ведь и при таких размерах не намного отличается от планируемого. Мы же сохраняем принцип нашего с вами прогресса и светлого будущего.
Мне чисто по-человечески жаль, мистер Раш, что такой грандиозный план придется воплотить лишь наполовину, но иного выхода нет. Мы сумели вас переиграть, иначе мы бы не были сами собой, а, не оправдывая возложенных на нас функций, не могли бы просто существовать.
Итак, мистер Раш, я слушаю вас. Я, конечно, зря объяснял вам здесь про эти соотношения и все прочее. Вы это великолепно знали и без меня, но будем считать, что это была своего рода психологическая подготовка, необходимая для лучшего взаимопонимания и успешного разрешения проблемы.
Раш встал, его лицо выражало состояние полного разгрома.
- Могу я , как проигравший, знать, откуда вы, черт вас дери, узнали об этом. Кто продал вам эту информацию, ведь об этом знал лишь один я и он.
- Мистер Раш, для того, чтобы владеть миром, не помогут никакие средства, потому что сама идея маниакальна и неразумна в корне.
Подобна этому, идея сокрытия тайны такого масштаба бесполезна. Как вы будете убирать ученого, подавшего вам эту идею и ее обосновавшего? Бесполезно по нескольким причинам. Первая причина - это то, что рано или поздно кто-нибудь обязательно додумается до этого, тем более, что теперь перед глазами ученых всего мира, как бельмо на глазу, стал бы ваш город. И не заметить того, что могло бы там происходить, они не могли , а, заметив, не объяснить.
Ну, а вторая еще проще. - Мужчина пригласил Раша жестом в соседнюю комнату, двери которой все время были приоткрыты, но не позволяли до конца заглянуть туда.
За дверью оказалась небольшая комната, посреди которой стоял обыкновенный телевизор средних размеров.
Раш сел на диван напротив.
- Ну, и что же.
Его собеседник подошел к телевизору и включил его.
На засветившемся экране появились очертания комнаты просмотре Раша и он сам. Он сидел в том же халате, что и сейчас, и с ухмылкой наблюдал за Лао и Гасио, которые на маленьких экранах мониторов его пульта оживленно беседовали о нем, просматривая запись в гостиной.
Раш хлопнул дверкой, садясь в вызванный ему автомобиль. Кожаное сиденье мягко скрипнуло пружинами. Лицо Раша было багровым, на лбу выступила холодная испарина.
Проворные ищейки от правящего кабинета таки вычислили его планы один к одному, и теперь в воздухе носился запах опасности, да чего там опасности, фиаско. Если брать тайную, тщеславную сторону этого предприятия, то фиаско. Раш смотрел вокруг и ничего не видел, казалось, его глаза повернулись вовнутрь и судорожно просматривают какие-то видеонаброски, штрихи, компонующие части общего варианта решения кризисной ситуации. Нервное шевеление губ напоминало бормотание мертвецов из фильмов ужасов, цвет они имели почти такой же. Иссиня бледно-розовые в складках, постепенно переходящие в буро-красный цвет лица.
Шофер посмотрел на Раша и, сообразив все без вопросов, направил машину на шоссе, ведущее к месту, откуда Раш недавно прибыл.
Паническое отчаяние безраздельно владело Рашем. Подстегиваемое обиженным честолюбием и урезанными амбициями, оно пожирало его, как дикий зверь, поймавший долгожданную жертву. До сумасшествия обидно становилось при мысли, что какой-нибудь Нью-Йорк или Мехико, почти не уступающий в размерах его детищу, ни одному болвану не придет в голову ограничивать либо рушить, если он начнет превышать эти, установленные кем-то, рубежи. А самое главное, что никто и не следит за этим там, да нигде не следят, а тут раскопали этого ученого следы, и на тебе лимит, благодетель, и ни шагу за черту. Раш перегнулся через спинку переднего сидения и вытащил из полки возле стекла картосхему строительства в общих чертах. По сути, это была и не схема, а просто обозначалась общая площадь застройки более темным цветом и наиболее широкие центральные магистрали мегаполиса.
Внезапно Раша осенило.
Заняв почти две трети площади отведенной земли, город оставлял хорошенькую площадку гигантских размеров. Построить на ней аэропорт было бы сверхшикарным, да и не дадут. Во-первых, есть уже две штуки, а потом, явно будет видно нарушение. Площадь ведь общая получится, если вместе рассматривать. Аэропорт нет, а вот... Эти же идиоты ни черта в проблеме не соображают, напугать Раша могут, да и только.
А вот если в самом конце, на самой границе, вдалеке от городишка, взять и слепить энергостанцию. Их как раз для комплекта энергоснабжения три штуки еще надо. Для двух фундаменты успели заложить, а третью все думали, куда приткнуть. Что думать, вот ей и место.
Раш облегченно вздохнул. Он выполз. Выполз, ухватившись, как в поговорке, за соломинку. Эту соломинку он и протянет от дальней станции к мегаполису.
- Тоненькую такую, всего-то на всего шоссе, узенькое, две полосы и линию энергоснабжения. Ни то, ни се. И не застройка площади, но его, правда, все равно взяла. Олухи-то теорию плохо читали, они и не видали этих работ, а документы, что они, документы и есть. Кто из них поймет, что ниточка эта, как лассо, закинутое мегаполисом, ухватит за -шею этот чертов закон, суммируя и автоматически притягивая всю территорию до станции к уже имеющейся площади города. Ну, и уж, для пущей надежности, соединится станция и телефонной, и телевизионной связью с центром. Привязка будет полной, как и положено. Не был он прав, этот блюститель порядка жизни, и в этой партии выиграет не он, это был только шах, мат будет ему.
Выбирать ему будет не из чего, станция-то маленькая, единичная для их масштабных опасений, привыкли, ведь, к десяткам километров, погоды не сделает. Почему одиночная и почему так далеко? Да все просто будет, господа. Она ведь атомная, ребята, атомная. Следовательно, опасная, если близко будет. Как говорится, вот тебе и раз, вот тебе и два.
Раш бросил карту на сиденье.