Перед тем как зайти в берлогу Фредена, я замер, так как больше не ощущал в подвальчике двух аур, там была только одна, аура Альбрехта, не уж-то ушлый толстяк сбежал?
Но нет, как я вообще мог позволить себе сомневаться в «воине» хаоса Альбрехте, чтобы он, да упусти светляка, ни в этой жизни уж точно. Все было гораздо прозаичнее, Альбрехт любил рисовать и крушить черепа, естественно без меня, он начал превращать свою любовь в жизнь. Весь подвальчик был залит кровью, со стен и части потолка свисали мозги, не знаю, что повлияло на моего бойца, но сейчас он превзошел самого себя, ведь все это он сделал голыми руками.
Я решил не акцентировать на этом внимание, сразу приступить к делу. Белая орденская накидка, из запасов Фредена, Альбрехту была маловата, слегка узковата в плечах, и прибавляла объема, но главное — это маскировка, и она имелась.
Дальше при помощи веревки, снятой с соседнего дома массивной двери, и кучи моих нервов, мы сделали сани, которые будет тащить по барханам Альбрехт. Я понимал, что на руках четыре с половиной тела, нам не утащить, и волокуши в нашей ситуации идеальный вариант, тем более не обделенный силой воин хаоса, сможет переть сани днем и ночью, без остановок на перекур. Больших трудов мне стоило, объяснить Альбрехту, зачем и почему мы это делаем, а не идем банально крушить черепа. Он был абсолютно уверен, что заткнет за пояс прелата и всех остальных. Но я справился, и через два часа под горячими лучами дневного солнца мы появились у изнывающего от жары стража, сидящего на посту.
Я не стал отвечать на вопрос, какого демона, нас уже двое? И резко запихнул указательный палец правой руки ему в рот, болезненно ухватил за щеку и силой затаскивая, бравого стража в казематы. Один быстрый взмах кулака Альбрехта, и череп нарушил свою симметрию, оттащили тело подальше от входа, в неприметный угол, лишних предосторожностей в нашем деле, много не бывает.
Мы старались действовать быстро, я указывал кого забирать, Альбрехт укутывал стонущие тела в белые накидки, и выносил за пределы лагеря, где у нас была организована временная лежка. Естественно, у нас не было на всех Арканитовых амулетов, и время уже шло на секунды, в любой миг могла подняться тревога, или что еще хуже, сюда придет сам прелат и спросит, че мы здесь делаем. Но он кажется спал, постоянно при помощи своей силы, мониторил обстановку в лагере, и давал отмашки Альбрехту на очередной забег, когда по лагерю на его маршруте никто не шатался.
Сложнее всего было с цепями Улы, я слегка переоценил физические способности Альбрехта, руками цепи разорвать он не смог, пришлось тратить драгоценное время на поиск инструмента. Благо в пыточных казематах, любили использовать для работы с заключенными кузнечные инструменты, а Альбрехту нужен был лишь рычаг, найдя который он в одно движения, разорвал звено в цепи и освободил хаоситку.
Последним был Самаил, он еще был вменяем, и все также просил не валять дурака, добить его, эта жизнь, была сильнее его, он уже сдался и проиграл. Но я не слушал, а готовил к транспортировке, плотно укутывая тело, в две белые накидки. В ожидании Альбрехта, который уже возвращался, все же решил вскрыть сундук, в котором находилась реликвия ордена, при помощи рычага сломал замок, откинул крышку.
Внутри не было ничего необычного, простой цельнометаллический молот, одноручный, испещренный странными письменами. Единственными декоративным элементом, были ударные части сделанные мастером в виде кулаков в латных рукавицах. Молот мне понравился, в нем чувствовался дух, стиль и авторитет, момент, когда я ухватил оружие левой рукой, благополучно упустил, так как в голове взорвалась тьма.
Альбрехт, любил свой дом, лес хаоса, это было единенным светлым и теплым местом в его жизни, всеми силами он старался его защитить. Он всегда стремился быть усердным, выполнять пожелания книжки, и приказы более мудрых товарищей. Но для него, все это было тяжело, Альбрех просто не понимал, почему он не может принести пользу, круша черепа светляков, ведь каждый взмах его молота, лишает жизни страшного врага, который может угрожать лесу, его дому!
Сейчас спускаясь по лестнице тюрьмы, где держали тела братьев хаоситов, он старался держать в голове последние слова Олафа, и ни в коем случае, не крушить черепа, сейчас у них другая цель. Но это было чертовски тяжело, каждый раз, пробегая через лагерь светляков, ему все тяжелее было держать себя в руках, и не пойди быть врагов. Пусть даже в его руках не было молота, это не помешает ощутить вкус и гордость от проделанной своими руками работы.
Спустившись в казематы, забежав дальнюю комнату, Альбрехт успел увидеть, как лицом в камень упал Олаф, он даже не пытался выставить руки, раздался гулкий звук удара доспехов, и хруст костей.
Альбрехт замер, не понимая что происходит, кто мог напасть на его брата, возможно он еще здесь, и уже пора крушить черепа? Он встал над телом Олафа, стараясь защитить тело друга от следующей атаки, но сухой надтреснутый голос заключенного, слегка остудил его намерения:
— Чертов идиот! Эй, второй, что стал как столб, давай, вытаскивай нас отсюда!
Альбрехт решил не спорить, и закинул сразу два тела себе на плечи, и побежал прочь из казематов, попутно сбив плечом одного из светляков, который спускался по лестнице, сильно зевая. Альбрехт был верным воином хаоса, и не мог просто так пройти мимо стонущего светляка, и дважды ударил его, окованным металлом сапогом, и только потом со спокойной совестью, побежал в пустыню, где был их схрон. Он хорошо помнил слова Олафа, и знал, что как только он всех вытащит, должен схватить сделанные ими сани и бежать домой что есть сил.
Темнота, густая тягучая темнота, была кругом, всюду, я сам был этой темнотой, из нее со всех сторон раздавался противный смех. Я находился в этом странном состоянии уже достаточно долго, и смог выявить некоторые закономерности. Двигаться не мог, видеть, слышать тоже, это была ментальная ловушка, в которую попал благодаря своему любопытству. У меня была компания в виде какого-то урода, любителя смеяться без особой причины, и кажется, он был здесь главным.
— Эй, дружище, давай поговорим, прекращай страдать ерундой, — в который раз, внятно прокручивать свои мысли. — Мы здесь все взрослые занятые люди, а у меня к тому же, очень мало времени.
Мне было страшно представить, что сейчас происходит, там в реальности, надеяться что Альбрехт, без посторонней помощи сможет довести план до ума, и всех эвакуировать, не приходилось. Скорее всего, я уже нахожусь в клетке, а мой помощник уже убит, так как он без меня пошел «крушить черепа».
— Здесь у тебя много времени, — вокруг прогремели слова.
— Кто ты? Зачем ты меня здесь держишь? — спокойно думал я, стараясь не выдавать свое раздражение.
— Ты разве еще не заметил, здесь скучно, а людей, с которыми можно поговорить не так много.
— Да, есть такой момент. — согласился я, и попытался развить игру. — Я согласен, иногда сюда приходить и развлекать тебя беседами, только мне срочно нужно выйти и решить несколько вопросов, связанных с моей жизнью.
В этот раз смех долго сотрясал темноту, я успел под его симфонию, многое обдумать, и прийти к выводу что поторопился, нужно с этим сумасшедшим быть более продуманным.
— Ты что самый умный? Тебе от сюда не выйти! Я не хочу в следующий момент, оказаться по самую ручку в отхожем месте.
— Да ладно тебе, я честный человек, мне можно доверять, — без особой надежды ответил я, под вновь разразившийся хохот.
— И ты это смеешь говорить, после того как за золото, продавал свободу убийцам и бандитам? Ты и в правду прирожденных хаосит, твоя душа темнее чем тьма окружающая нас.
— Но я должен бы попытаться, моя жизнь висит на волоске, в любой момент я могу попасться прелату.
— Ты прав, прелат, не тот с кем стоит шутить.
— Ты и с ним так развлекался?
— Да ты что, я не самоубийца, и люблю жизнь в любом ее проявлении. Прелат Пиироним не знает, что я до сих пор привязан к своему молоту.
— Ты тот святой? — удивленно воскликнул я.
Дальше был следующий этап, прослушивания смеха, черт, ведь мог догадаться, все кто носит крест светлоликого, еще те мрази!
— Да ты шутник, давно я так не веселился, — весело говорил голос. — Я умер двести лет назад, благодаря стараниям моего коллеги, пресветлого архиепископа Магарака, не удивлюсь, если он до сих пор жив.
— Так ты был, архиепископом?
— Да Олаф, его святейшество Тальфаций Орн, к твоим услугам, я был правителем целой провинции, на севере империи, весьма спокойной, там не было лесов переполненных вашим братом.
— Ты так легко читать мои мысли? — констатировал я несколько неудобный факт.
— Конечно, ты почти как открытая, адвокат Молодой!
Черт, я очень не люблю безвыходных положений, особенно когда сидишь в них по самую шею, Тальфаций хитрый урод, и всю беседу, подводит меня к выгодному для себя решению. Но древний реликт, должен понимать, что в эту игру можно играть вдвоем, даже в моем положении!
— Чего ты хочешь?
— Многого, хочу подержать в своих руках, голову Магарака, и его родственников, и еще очень многих и многих разумных.
— Чего ты хочешь, от меня? Как я понял, просто так захватить мое тело у тебя не получиться.
— Тут ты прав, чтобы остаться в этом мире, мне пришлось намертво привязать свою душу к своему оружию…
Неожиданно тьма рассеялась, и я обнаружил себя скатывающимся с вершины высокого бархана, волна навалившейся жары была невыносимой, особенно раскаленный песок, который касался открытых частей тела. Распластавшись, я остановил свое падение, и энергично поднявшись, побежал обратно, помогая себе молотом, который моя рука не желала отпускать.
На вершине показалась знакомая массивная фигура Альбрехата, через его плечо была перекинута толстая веревка, при помощи которой он тащил импровизированные сани. Которые, к слову, были забиты пассажирами, а значит, мы смогли покинуть руины. Альбрехт молодец, сделал все правильно.
— Альбрехт, — хрипло проорал я, подползая к великану. — Отруби мне руку, быстрее, пока я в сознании. Быстрее, не тормози!
Великан завертел головой, и в следующий миг его кулак, скрыл от моих глаз ярко-голубое небо.
Злорадный смех, долго давил на уши, я вновь оказался в знакомой темноте, в очень теплой и уютной компании.
— А ты молодец, быстро разобрался, и так сразу был готов отсечь себе руку, у тебя сильный характер, это очень хорошо. — уверенно заговорил голос. — Но пока мы не договоримся, ты больше от сюда не выйдешь, та лазейка, я ее уже прикрыл.
— Чего тебе от меня надо? — Зло подумал я, начиная терять терпение.
— Мелочи, хочу видеть твоими глазами, хочу слышать твоими ушами, чувствовать твоим телом, — медленно произнес голос. — Тут очень скучно, как видишь, нужно прилагать множество усилий, чтобы не сойти с ума в этой темноте.
— И все? Чего мелочится, может тебе сразу полный доступ отдать? — скептично поинтересовался я, даже не рассматривая подобные варианты сожительства.
— Это было бы очень хорошо, но невозможно, максимум на что можно рассчитывать, это твои чувства и эмоции, и то, только после твоего согласия.
— Ты знаешь, я наверное откажусь, чувствую, ты где-то меня хочешь нагреть, и тем более, ничего не предлагаешь взамен, на такое условие согласиться только полный идиот.
— Ну не надо так предвзято ко мне относиться, я, конечно, служил Геридиану, но если дам клятву я должен буду ее исполнить, это единственное нерушимое правило в этом мире.
— Все равно, нет!
— Я еще не договорил, я буду тебе помогать, и несмотря на мое положение, я все еще весьма силен, и вся сила, сокрытая в молоте, будет в твоем полном распоряжении.
— Пф… — фыркнул я. — Он и так в моем распоряжении!
— Идиот, я могу усиливать твои способности, а сам молот является мощнейшим артефактом, владея которым, можно биться на равных даже с боевым прелатом. Тебе остается чуть-чуть набраться опыта и стать немного сильнее, и голова Магарака будет в наших руках!
— Ах вот ты чего хочешь, это ведь такая мелочь!
— Я дам тебе нерушимую клятву, тебе не о чем волноваться, вместе, мы ее исполним!
— Мне нужно подумать, — резко заявил я. — Выпусти меня.
— Хорошо.
Его ответ выбил меня из колеи, и в следующий миг я вновь выпал из саней, которые продолжали монотонно бороздить вершины барханов необъятной пустыни.
Горячий песок, заставил прийти в себя и в следующее мгновение, мощным броском метнул молот за соседний бархан:
— Пошел в жопу Тальфаций!
Я сидел на коленях, тяжело вдыхая горячий воздух, дрожь сотрясала все мое тело, мне повезло, я смог пережить этот тяжелый момент в моей карьере хаосита. Еще бы чуть-чуть, и он бы меня дожал, сделав своим рабом.
Дрожащей рукой, прошелся по грязному опухшему лицу, каждое касание отзывалось болью, удар у Альбрехта, поставлен что надо, но благо зубы остались целы. Боль, сейчас меня волновала меньше всего, проснулась совесть, мне почему стало гадко быть самим собой! Всю свою прошлую жизнь, я жил под девизом, «деньги, во главе стола», сейчас став хаоситом, во мне появились другие понятия, как самоотверженность, честность, верность слову. Я чувствовал, что приближаюсь к пониманию, что такое «воля хаоса», и все это бунтовало, против моего решения кинуть Тальфация. Чувство, что я принял решение, подчиняясь подлому эгоизму, душило меня как никогда, после тяжелого вздоха, поднялся на ноги. Пора расти над собой, и покорять более высокие вершины.
Уныло ковыляя, пошел искать молот, чертов Тальфаций, я тебе это припомню! Как назло молоток, ушел в песок, и мне приходилось руками его просеивать. Только через десяток минут до меня дошло, что в молотке находиться живая душа, и я должен увидеть его ауру своими способностями, но что удивительно, я его не увидел. Видимо Тальфаций обиделся, и решил меня наказать, чертов светляк.
Молот я искал долго, кажется, успел перепахать руками целый бархан, я опасался, что как только возьму его в руку, меня сразу выключит, но нет, видимо бывший епископ решил больше не позволять себе резких действий. Спокойно повесил молоток за пояс, и побежал догонять Альбрехта, который видимо, даже не понял, что потерял часть груза. С Тальфацием я решил разобраться позже, в более спокойной обстановке, когда вернусь домой.
Не знаю, как так вышло, но мы смогли уйти, свистнуть пленных у ордена, и сбежать, сохранив при этом жизни раненых братьев. Несмотря на тяжелые повреждения, и тяжесть пути, под яростно горячим солнцем, они продолжали терпеть и сражаться. Если честно, от воинов хаоса другого и не ожидал, это сильнейшие воины, волю которых жалкими пытками не сломить.
Ула уже через день, пришла в себя достаточно, чтобы идти самостоятельно и путаться под ногами, желая всячески помочь Альбрехту, который день и ночь монотонно тащил сани. Она даже вырвала веревку из рук Альбрехта, и попыталась тащить сама, Ула, конечно, была «воином», но последствия понесенных ран ее еще не скоро отпустят, через десяток минут она потеряла сознание от переутомления. Мне пришлось ее связать, во избежание подобных ситуаций, так как слова, уговоры, здравый смысл, одинаково проходили мимо ее ушей.
Пришел в себя один из раненных воинов, Витан, очень жизнерадостный и разумный хосит, он стал разбавлять наше путешествие интересными рассказами, и самое главное не пытался спрыгнуть с саней, как это делала Ула. Он даже одной единственной рукой, поправлял ей путы, чтобы ярившаяся хаоситка, не смогла покинуть транспорт.
Вскоре мы добрались до леса, который нас ласково принял в свои объятья, мгновенно даруя нам прохладу и безопасность. Останавливаться не стали, Альбрехт продолжал целеустремленно тащить сани. Я ему не препятствовал, он как минимум должен знать места лучше, и возможно знает куда можно пристроить раненый, Витан и Ула также не требовали привала, будто знали куда надо добираться чтобы оказать помощь раненным. Я же, словно мудрый командир сего воинства, не задавал глупых вопросов, скоро все станет понятно, тем боле запах в окружающей нас дымке тумана стал меняться, запахло тухлой водой и приторным разложением.
К вечеру мы стали приближаться к болоту, несмотря на всю необоримую мощь моего интеллекта, я не мог понять, на кой, мы сюда приперлись? Но приходилось многозначительно сдерживать любопытство, и не задавать вопросов, скоро все станет ясно и мой интерес будет удовлетворен.