90658.fb2
После этого он повернулся к Модьуну и сказал с упреком:
- Я искренне надеюсь, что потом вы извинитесь перед защитником за оскорбление, которое вы нанесли ему публично.
Он продолжал вежливо:
- Какая процедура вас устроит, мистер Модьун?
- Правильно... - начал Модьун.
- Там, откуда вы прибыли, - вставил судья.
- ...существует процедура, давно установленная человеком, - продолжал Модьун. - Она заключается в том, что прокурор должен задать мне ряд относящихся к делу вопросов, и каждый раз ждать моего ответа.
- Какого рода вопросы? - спросил человек-гиена на скамье, который был готов отступить, но находился в растерянности.
- Сначала нужно спросить мое имя, - сказал Модьун.
- Но мы знаем ваше имя, - последовал удивленный ответ. - Оно же написано здесь на повестке.
- Такие факты должны устанавливаться во время непосредственного допроса, - твердо сказал Модьун.
Судья засомневался:
- Такой метод может задержать нас здесь на весь день.
- Может быть, даже на неделю, - согласился Модьун.
Почти все находящиеся в зале заседаний вздохнули.
А судья, мгновенно забыв о вежливости, резко ответил:
- Невозможно!
Но после другой паузы он обратился к прокурору:
- Приступайте.
Человек-гиена, исполняющий роль прокурора, вышел вперед. Он выглядел неуверенно. Тем не менее, он задал главные вопросы:
- Как ваше имя?
- Действительно ли вы обезьяна из Африки?
- Вы тот, кого обвиняют в том, что он нелегально проник на борт корабля?
- Знаете ли вы, в чем обвиняют подсудимых?
При этом вопросе Модьун впервые попытался сопротивляться, беря на себя одновременно роль и свидетеля, и защитника.
18
- Я протестую против этого вопроса, потому что то, в чем обвиняют подсудимых, не является преступлением по законам, установленным человеком прежде, чем люди отступили за барьер и оставили остальную Землю своим друзьям, людям-животным.
Так аргументировал свою точку зрения Модьун. Он продолжал:
- Если это и проступок, то только незначительный, и возможное наказание за него - заключение в каюте не больше, чем на два-три дня.
Когда он дошел до этого места, его прервал судья, который сказал, что по его определению подсудимые совершили уголовное преступление, караемое смертью.
- По определению? - спросил Модьун.
- Да, - был ответ.
- Покажите мне это определение, - сказал Модьун.
Служащий суда, человек-гиена в лоснящемся черном костюме и рубашке с высоким воротником, имеющий ученый вид, принес книгу, в которой в главе 31 на странице 295 в параграфе 4 строка 7 начиналась словами: "...следует считать уголовным преступлением, которое карается тюремным заключением, штрафом или смертью".
- Разрешите посмотреть, - попросил Модьун.
Служащий посмотрел на судью, спрашивая согласия, и, когда тот кивнул, передал том человеку. Модьун перечитал строки, посмотрел последний лист, прочитал то, что было там, победоносно посмотрел и сказал:
- Это не тот закон, который создал человек, а неправильная и неприемлемая редакция меньшинства из людей-животных - людей-гиен.
Гиена-судья сказал:
- Я заявляю, что закон правильный и пригодный.
Его голос стал значительно менее вежливым.
- По моему мнению, - продолжал Модьун, - вы должны признать подсудимых невиновными на том основании, что преступление не доказано.
- Я хочу задать вам один вопрос, - сказал судья. - Вы собираетесь давать показания или нет? Если нет, то, пожалуйста, освободите место свидетеля.
Он говорил с раздражением. Едва ли был подходящий момент, чтобы уйти, поэтому Модьун сказал:
- Я буду давать показания, но я оставляю за собой право снова поднять этот вопрос, когда придет время.
Судья повернулся к гиене-прокурору.
- Продолжайте допрос важного свидетеля, - сказал он.
- Как вы попали на борт этого корабля? - спросил прокурор.
- Я прошел по космодрому к одному из нескольких сотен входов. Подошел к подъемнику. Он поднял меня примерно на сто этажей, и я вышел из лифта в коридор. Я был убежден, что благополучно поднялся на борт корабля, и это оказалось правдой, - закончил Модьун.
В зале заседаний стало тихо, когда фактическое рассмотрение дела завершилось. Высокий тощий человек-гиена, который задавал вопросы, казался растерянным. Но через некоторое время он овладел собой и сказал: