Лайонел повел меня в дальний конец двора и угрюмо указал на последний загон.
- Они там.
Я перегнулся через перегородку и меня обдала волна ледяного отчаяния. Десяток четырехмесячных поросят - и практически у всех одинаковые роковые симптомы.
Все худые, словно бы облеэлые, уши снаружи багровые, походка шаткая, а по обвисшим хвостикам стекает жидкая струйка поноса. Я измерил температуру у трех-четырех. Около сорока одного градуса!
Классическая картина, прямо-таки из учебника, но Лайонелу я ничего не сказал. Собственно говоря, это запрещалось правилами: сначала мне предписывалось проделать сложнейший ритуал.
- Откуда они у вас?
- В Хавертоне купил, на рынке. Упитанные все были, бойкие, как на подбор. - Он подтолкнул носком резинового сапога трупик в углу - Один вот уже сдох..
- Да... Лайонел, я должен его вскрыть, посмотреть, что там у него внутри. - Голос у меня стал устало-надтреснутым, опять мне предстояло мучительно вертеться на бессмысленной карусели. - Только схожу к машине за ножом.
Вернувшись со специальным скальпелем, я перевернул мертвого поросенка на спину и вскрыл брюшную полость. Сколько раз я уже проделывал это в таком же напряжении?
Руководства рекомендуют начинать поиски от места перехода подвздошной кишки в слепую. Но, вскрывая кишку, соскребая слизь с ее стенок, я не находил ничего, кроме кровоизлияний и небольших некротических пятен, темно-красных или желтоватых.
Иногда неопровержимые доказательства обнаруживаются только в прямой кишке, и я все резал и резал ножницами петлю за петлей, но без особых результатов.
Ну, вот опять! Я не сомневался, что поросенок погиб от чумы, но сказать об этом фермеру не имел права: прерогатива заключительного диагноза принадлежала министерству, и я обязан был ждать подтверждения оттуда.
В почках и мочевом пузыре тоже были кровоизлияния, но нигде ни единой типичной язвы.
Я откинулся, не вставая с корточек.
- Мне очень жаль, Лайонел, но я обязан сообщить об этом, как о возможном случае чумы.
- Эх, черт, скверная штука, верно?
- Да... очень. Но пока министерство это не подтвердит, нам остается только ждать. Я возьму материал для анализа и отправлю в Суррей, в лабораторию.
- И подлечить их вы не можете?
- Боюсь, что нет. Болезнь вирусная. И лечения от нее не существует.
- Ну, а остальные-то как? Она прилипчивая?
До чего мне не хотелось отвечать! Но умалять опасность не имело смысла.
- Да, и очень. Вам нужно будет принять все меры предосторожности. Перед загоном поставьте ящик с дезинфицирующим средством и, выходя оттуда, непременно наступайте в него. Но лучше будет воду и корм давать им снаружи - обязательно после всех остальных, а к ним не входить вовсе.
- Что, если и другие перезаразилнсь? Сколько их подохнет?
Еше один страшный вопрос. Справочники указывают на смертность от 80 до 100 %, но мой собственный опыт, говорил - все, сколько есть.
Я глубоко вздохнул.
- Лайонел, выздоравливают они очень редко.
Он медленно обвел взглядом новые бетонные загоны, поросят, сосущих матерей, привольно бродящих по двору боровков. Я почувствовал, что должен сказать хоть что-то.
- Впрочем, может быть, я и ошибся. Подождем ответа из лаборатории. А пока давайте им вот эти порошки. Подмешивайте в корм или растворите и вливайте.
Я уложил петли кишки в багажник, потом обошел свинарник. записывая его обитателей по категориям. Ибо меня поджидало еще одно тяжкое испытание - предстояло заполнить анкеты. Анкеты - мой вечный крест, чумная же анкета являла собой жуткое розовое полотнище с тесными строчками вопросов с обеих сторон - общее число маток, хряков, молочных поросят, боровков. И да смилуется небо над тем, кто напутает в счете!
Дома я весь вечер мучился над розовым ужасом, а потом занялся совсем уж кошмарным делом - упаковкой кишки для отправки на анализ. Министерство снабжало нас на этот случай особой тарой. На первый взгляд она состояла из куска волнистого картона, нескольких кусков пергамента, моточков мохнатой веревочки и листа оберточной бумаги. Однако, приглядевшись повнимательней, вы обнаруживали, что картон складывается в небольшую квадратную коробку. Инструкция категорически требовала уложить кусок кишки длиной в три фута во всю длину на пергамент, затем завернуть края пергамента внутрь и обмотать веревочкой.
Однако тут была одна загвоздка. К упаковке прилагались две черно-красные карточки с надписью: "Материал для анализа. Срочно!", а под ней - пунктиры для адреса фермы, где обнаружена болезнь, и еще много для чего. По краям обеих карточек имелись отверстия, через которые предлагалось продернуть концы веревочки, обвивавшей кишку, и только после этого закрыть коробку. Вторая карточка прикреплялась снаружи.
Я добросовестно произвел все требуемые операции, в заключение продел веревочку сквозь дырки в наружной карточке, обернул коробку в бумагу, завязал ее, и почувствовал, что у меня не осталось никаких сил. Подобные процедуры всегда выматывали меня куда больше самого сложного отела.
И вот тут-то, глядя остекленевшими глазами на два конверта, адресованные в министерство и в его филиал, - а также на готовую к отправке картонку, я обнаружил, что первая карточка безмятежно покоится на столе.
- Сто тысяч чертей! - взвыл я не своим голосом. - Всякий раз так! Всякий раз я про нее забываю!
Хелен, видимо, решила, что со мной припадок - во всяком случае, она опрометью вбежала в аптеку, где я готовил посылку.
- Что с тобой? - испуганно спросила она.
Я виновато повесил голову.
- Извини, пожалуйста. Опять эта чертова чума свиней.
- Только успокойся, Джим! - Она посмотрела на меня с некоторым сомнением. - И если можно, не кричи так, детей разбудишь.
В мрачном молчании я распаковал коробку, вдел веревочку в карточку, снова запаковал... Сколько раз я проделывал это, и с какой ненавистью! Да, подумал я со злостью, для тихого вечера нет занятия приятней!
Я отвез посылку на вокзал, отправил ее, вернулся домой и попробовал найти утешение в одной из моих ветеринарных Библий "Практической ветеринарии" Юдолла. Но даже она не принесла мне утешения. Выводы этого светила только подкрепляли мои собственные подозрения. Правда, будучи американцем, болезнь он называл "свиной холерой", но в остальном описывал именно ту картину, которую я наблюдал у поросят Лайонела. Он рекомендовал инъекции сыворотки здоровым свиньям в качестве превентивной меры, но я уже прибегал к этому средству - и безрезультатно. Не хватает мне еще впустую тратить деньги Лайонела именно тогда, когда они будут ему особенно нужны.
Ответ я получил через два-три дня: министерство не подтверждало наличия чумы свиней на указанной ферме. В тот же день мне позвонил Лайонел.
- Им все хуже. От ваших порошков пользы никакой, и еще один сдох.
Вновь я кинулся туда, произвел вскрытие и, разрезав кишку вдоль, решил, что на этот раз ошибки быть не может ведь все язвочки чуть приподняты и концентричны. Уж теперь министерство даст подтверждение, и нам хотя бы станет ясно, что делать.
Еще один вечер ушел на заполнение анкеты и возню с упаковкой, но я твердо надеялся, что в ближайшие дни мои сомнения разрешатся. Когда из министерства пришел ответ, что установить чуму свиней не удалось, я готов был разрыдаться. И воззвал к Зигфриду.
- В какие игры они играют, черт побери? Может, вы знаете, как в лаборатории устанавливают наличие или отсутствие чумы?
- Разумеется! - Мой партнер окинул меня невозмутимым взглядом. - Кишку извлекают из обертки и швыряют в потолок. Прилипнет - реакция положительная, не прилипнет - отрицательная.
Я горько засмеялся.
- Это я уже слышал. И склонен поверить.