- Не возражаю, - сказал Идас, - и с большим удовольствием отвечу на твои вопросы, если ты ответишь на мои.
Подыскивая какой-нибудь невинный вопрос для затравки, я снял ботинки и растянулся на койке, которая жалобно заскрипела.
- Ну, например, как называется язык, на котором вы общаетесь? - начал я.
- Тот, на котором мы сейчас разговариваем? Корабельный, конечно же.
- А другие языки ты знаешь, Идас?
- Нет, не знаю. Я, видишь ли, родился на борту. Это то, о чем я хотел тебя спросить: насколько отличается эта жизнь от жизни в настоящем мире? Я слышал много историй от членов экипажа, но все они - всего лишь невежественные матросы. Ты же, судя по всему, человек думающий.
- Спасибо. Родившись здесь, ты, наверно, видел много настоящих миров. Во многих ли из них говорят на корабельном языке?
- Признаться честно, я не каждый раз схожу с корабля. Моя внешность... ты, наверно, уже заметил...
- Пожалуйста, ответь на вопрос.
- Я думаю, в большинстве миров говорят на корабельном. - Мне показалось, что голос Идаса звучал немного ближе, чем раньше.
- Понятно. На Урсе на языке, который ты называешь корабельным, говорят только в Содружестве. Мы считаем его самым древним языком из всех, но до нынешнего дня я не был уверен, что это так.
Я решил завести разговор о том, что погрузило весь корабль в темноту.
- Было бы и вправду куда лучше, если бы мы могли видеть друг друга, верно?
- О, еще бы! Ты зажжешь свет?
- Да, сейчас. Как ты думаешь, скоро ли снова загорятся огни корабля?
- Их сейчас чинят в самых важных местах, - сказал Идас. - Но здесь не самое важное.
- А что случилось?
Я представил себе, как он пожимает плечами.
- Какое-то проводящее вещество попало на клеммы одного из больших отсеков, но никто не может понять, что именно. В общем, платы прогорели. И некоторые кабели тоже сгорели, а это уже никуда не годится.
- И все остальные матросы работают там?
- Почти вся моя команда.
Теперь я был уверен, что он придвинулся и стоит всего в эле от койки.
- Некоторых отослали с поручениями. Так я и ушел. Северьян, а твой мир, он красивый?
- Очень красивый, но и порядком страшный. Наверно, самое прекрасное это ледяные острова, которые плывут, словно морские странники, с юга. Они белые и зеленоватые и сверкают, как алмазы и изумруды, когда солнце освещает их. Море вокруг них кажется черным, но вода так чиста, что можно видеть их подводную часть, уходящую в океанские глубины...
Идас затаил дыхание. Услышав это, я тихо, как только мог, вынул нож...
- И каждый из этих островов высится как гора в лазурном небе, усеянном звездами. Но на этих островах нет ничего живого... ничего человеческого. Идас, я засыпаю. Тебе, наверно, лучше идти.
- Я еще о стольком хотел тебя спросить...
- Спросишь в другой раз.
- Северьян, а в вашем мире люди время от времени прикасаются друг к другу? Жмут друг другу руки в знак дружбы? Так делают во многих мирах.
- В моем тоже, - сказал я и переложил нож в левую руку.
- Тогда давай пожмем друг другу руки, и я пойду.
- Давай, - согласился я.
Наши пальцы сомкнулись, и в этот миг в каюте вспыхнул свет.
Он держал боло лезвием вниз и вложил в удар все свои силы. Моя правая рука взметнулась вверх. Я никак не мог остановить этот удар, но ухитрился отвести его; лезвие разрезало мою рубашку и вошло в матрац так близко от моего тела, что я почувствовал холод стали.
Идас попытался выдернуть боло, но я поймал его запястье, и вырваться из моей хватки он уже не смог. Я легко мог убить его, однако вместо этого резанул его по предплечью, чтобы он выпустил рукоять ножа.
Он вскрикнул - думаю, не столько от боли, сколько при виде того, как мой клинок входит в его плоть. Я потянул его вниз, и через мгновение острие ножа оказалось у его горла.
- Тихо, - приказал я, - не то прирежу на месте. Эти стены толстые?
- Моя рука...
- Забудь о ней. Успеешь зализать раны. Отвечай!
- Совсем тонкие. Стены и перекрытия здесь из листового металла.
- Хорошо. Значит, поблизости никого нет. Я прислушивался, пока лежал на койке, и не услышал ни шороха. Теперь можешь выть, если хочешь. Вставай!
У охотничьего ножа было острое лезвие: я рассек рубашку Идаса на спине и стащил с него, обнажив маленькие девичьи груди, о которых я смутно догадывался.
- Кто заслал тебя на корабль, девчонка? Абайя?
- Ты знал! - Идас уставилась на меня, ее белые глаза были широко раскрыты.
Я покачал головой и отрезал полосу от ее рубашки.
- На, перевяжи руку.
- Спасибо, но это ни к чему. Моя жизнь все равно кончена.
- Я сказал: перевяжи. Не хочу запачкать свою одежду еще больше, когда возьмусь за тебя по-настоящему.
- Не мучь меня. Это не понадобится. Да, я была рабыней Абайи.