А Краснощеков подбежал к Гаврилову и толкнул его в снег.
- Что-что-что? - завертел головой Гаврилов. - Вечер? Туман?
Краснощеков отлавливал ребят среди развалин, встряхивал их, и те суетливо начинали натягивать на себя высохшую одежду, взваливать на плечи рюкзаки.
- Аксакалы! Все в порядке! - кричал между тем пришедший в себя Гаврилов. - Я эти места знаю как облупленные!
А туман был очень густым. Ущелье, заполненное им до краев, стало похоже на заснеженную равнину с выступающими кое-где из нее синими скалами. Гаврилов, сделавший несколько шагов вниз, как в снег зарылся - только голова торчит в вязаной шапочке.
- Снежные барсы! За мной! - заливался он. - Я здесь каждый камень знаю!
Он сделал еще шаг вниз и совершенно скрылся из вида, и голова его стала выдергиваться вверх из тумана, как чертик на пружинке.
- Что бы ни случилось, - выкрикивала эта голова, - только вниз! Через три часа мы будем есть жареную картошку с грибами!
Гремя башмаками по каменным обломкам, ребята втягивались в туман. Краснощеков шел замыкающим. Он тщетно пытался протереть глаза рукавицей. Ничего не видно, кроме тумана. Впереди совсем близко погромыхивали в Санином этюднике тюбики с красками. Идти стало легче - скалы были припорошены снегом.
Снег был рыхлым и пушистым. Потом он стал плотным, жестким. Потом ноги провалились в жидкую ледяную массу. Впереди послышались проклятия.
Как в театре, быстро, рывками наступали сумерки. Туман стал сиреневым, фиолетовым, синим. Потом все заволокло темно-серо-бурой мутью. Ноги по колено погружались в чавкающее ледяное болото, и Краснощекову приходилось каждый раз с силой выдирать их для следующего шага.
- Что бы ни случилось, только вниз! - где-то впереди вещал Гаврилов. По тону его голоса можно было понять, что с пути они сбились уже давно.
Снег стал выше пояса, и на него нужно было наваливаться грудью и далеко вперед забрасывать руки, чтобы сделать следующий шаг. Брюки, рукавицы и куртка промокли, но, схваченные морозом, обледенели, стали жесткими. Было очень жарко. Ноги, тело и руки проворачивались в липкой, горячей изнутри одежде, как в водолазном скафандре.
- Грибы жареные... Аксакалы... Барсы снежные... - хрипло бормотал Краснощеков, наваливаясь грудью на снег.
Склон наконец стал крутым, и вода сразу исчезла. Ледоруб прощупывал твердое основание, и сухой зернистый снег из-под башмаков разлетался в стороны. Все прибавили шагу, перешли на бег, делая большие скользящие прыжки. Потом впереди кто-то радостно заорал, и башмаки Краснощекова загремели по гальке морены.
Это был клочок земли, нанесенный ледником. С узкой стороны площадки ледник отвесно обрывался. Внизу шумела вода.
Они вбили в землю ледорубы, натянули на них палатки и залезли в спальные мешки. Каждый выпил по банке сгущенного молока, проткнув крышку в двух местах ножом. Потом все застегнули пуговицы мешков и, укрывшись с головой, усиленно задышали внутрь, пытаясь нагнать тепло. Было очень холодно.
Краснощеков достал из клеенчатого мешка сухой лыжный костюм и надел его. Спать не хотелось. Запрокинув голову, он долго высасывал из банки молоко, пока в ней не захрипело. Просунул руку в клапан палатки над головой, с силой отшвырнул банку, прислушался.
- Раз, два, три... Ого! - сказал он, когда через несколько мгновений банка глухо брякнула далеко внизу. - Метров пятьдесят!
Ему было очень холодно. Зуб на зуб не попадал. Спальный мешок с одного бока совсем промок, словно он устроился на ночлег в луже.
Он не находил себе места. Его бросало то в жар, то в холод. Зуб на зуб не попадал.
Он расстегнул мешок, достал из-под головы холодные, липкие ботинки, с трудом их натянул и, наступив рукой на спящего Потемкина, выполз из палатки.
Ему показалось, что снаружи теплее. Даже совсем тепло. Было очень темно и тихо, туман рассеивался, и стали видны звезды.
Ухали ночные обвалы. Внизу шумел поток.
Он немного побегал на месте у входа в палатку. Галька хрустела под ногами. Остановился. Поглядел вокруг.
- Где-то рядом эдельвейсы, - неожиданно для себя сказал он ясным голосом. - Где-то совсем рядом!
Он посмотрел в сторону, откуда они пришли. Бурая мгла переходила в черное небо, на котором мигали звезды. Нет, перевала не видно.
Он махнул рукой около уха - комар, что ли, пищит? Откуда?
Краснощекой внимательно посмотрел в сторону перевала и увидел зеленую проблескивающую точку. Самолет? Какой самолет...
Вот оно что... клотоида... ну-ну, уж все сразу...
Он следовал взглядом за голубыми витками спирали, колеблющейся и фосфоресцирующей, все дальше и дальше, все ближе, ближе к пульсирующей, проблескивающей зеленой точке, бесконечно близко, и все-таки так и не достигая ее! Ему хотелось кричать от отчаяния, его трясло, он задыхался...
- Ну, хорошо. Хорошо! Хорошо же!!!
Ревели гигантские трубы, распуская невероятно низкий звук, обволакивая им и пронизывая все вокруг...
На перевале было тихо. Светила луна. Краснощеков обернулся - нет, Эльбруса не видно, и флага. Краснощеков стоял в тени, падавшей от черной скалы. Из блиндажа доносилась немецкая речь.
Открылась дверь. По каменным ступенькам поднялся молодой солдат с котелком в руке, подошел к выступу скалы и опустил котелок на землю. Солдат был совсем рядом. Он достал из кармана складную спиртовку, согнул ее в двух местах, поставил на плоский камень. На полку спиртовки он положил несколько кусков сухого спирта, чиркнул зажигалкой, поджег спирт и осторожно поставил котелок на спиртовку.
Краснощеков очень хорошо рассмотрел лицо солдата, когда тот грел руки над пламенем.
"Должно быть, денщик, - подумал Краснощеков. Денщик, по-видимому, был даже моложе его. - И все же это "Эдельвейс"... Фашисты... А мы... И ничего нельзя сделать..."
В то же мгновение он увидел круглые от ужаса глаза. Солдат схватил котелок, швырнул его что было сил в Краснощекова и бросился к блиндажу. Котелок очень больно ударил Краснощекова по выставленным вперед пальцам. Резко запахло свиной тушенкой.
- А-а-а-а! - кричал немец, с грохотом катясь по ступеням блиндажа.
Краснощеков мчался вниз, сшибая камни, срываясь, падая, раздирая одежду, царапая лицо и руки о смерзшийся снег. Зашипела ракета. Бегущая тень металась по синему снежному склону.
"Тиу-тиу-тиу-тиу", - засвистело вокруг. И сразу же: "Боп-боп-боп-боп-боп". По нему стреляли из пулемета.
С размаху он влетел в глубокий рыхлый снег, упал, пополз, запрыгал, побежал по нему...
...Лагерь проснулся с первыми лучами солнца. Горы отбрасывали синие тени, и полет их в густом чистом воздухе отчетливо прослеживался до вершин. Внизу вдоль потока вилась тропа, с которой они сбились, а вдали, километрах в пяти, темнела и Зеленая поляна.
- Покончим жизнь альпинизмом! - бодро закричал Гаврилов, потирая руки.
- Это можно...
- Шапочку вязаную потерял.
- Сбегай и поищи...
- А все же неплохая была прогулочка!
Вано Дыдымов делал свирепое лицо, топорщил усы и, хватая то одного, то другого за руки, возбужденно рассказывал: