- А Маша? - Юрка резко обернулся.
- Может, зайдешь в больницу... просто так... - неуверенно сказал Краснощеков.
- Дима, Дима... - Юрка долго молчал. - Это очень непросто... Очень.
Юрка смотрел на гладкий заснеженный склон, по которому они должны были спуститься.
- Не подхожу я на роль доктора Фауста, - глухо сказал он. - А ты... надеюсь, не Мефистофель... Пошли!
То ли свистнул взявшийся невесть откуда ветер, то ли дудочка пропищала, то ли полевая мышь... Юрка взвалил на плечи рюкзак.
- Вперед! - говорил он тем голосом. - Дорога прекрасная, и наст держит хорошо! - повернулся и начал спускаться.
Краснощеков шел следом. Он любил ходить замыкающим и недавно узнал с удивлением, что это почетная и трудная обязанность самых опытных альпинистов. Он шел сейчас по гладкому, заснеженному склону следом за Юркой и не знал, как скоро, очень скоро ему придется исполнить эту тяжелую обязанность.
Легкий хлопок, будто кто-то раздавил гриб-пылевик. Снег внезапно просел, зашипел, и Юрка Тропинин, взмахнув руками, с шумом рухнул вниз...
...На Краснощекова смотрели глаза Юрки, похожие на глаза ребенка. Юрка улыбался.
- Пошли, старина, - сказал Юрка, - а то хватятся нас. Краснощеков встретил тревожный взгляд Машеньки, но выдержал его.
- Вернулись? - сказал Потемкин. - А я полагал...
- Кто полагает, а кто и... - резко перебил Юрка, но недоговорил.
Краснощеков был задумчив. Юрка молчал. Молчали и Потемкин с Машенькой. В комнате было тихо. Только Окуджава, который, может быть, и не был Окуджавой, негромко пел:
...И потому
Так долго курят ночью астрономы.
Им было о чем подумать.