— Лжешь. У тебя были такие красивые глаза, когда ты грезил. О славе мечтают иначе. Она рождает на лице отблеск сияния силы, а не нежности. Так о чем ты грезил?
— Не знаю, — воздохнул Да-Деган. — Я засмотрелся на сад. Он свеж и прекрасен. Весна.
— Здесь всегда весна, — усмехнувшись, ответил Император. — Кто служит верно, живет в раю. И вечно юным. Ты б ведь не отказался продлить свою юность навечно?
Улыбка тронула уголки губ Да-Дегана, замерцала в выстывших озерах ледяных глаз.
Насмешка! Какая насмешка судьбы! Что она ему подарила, подлая, чем подкупала, разделяя, пытаясь, единая властвовать в сердце! Вечная юность кому-то казалась отрадною, да то не ему. Вечную эту юность он променял бы…. Да на многое.
— Не знаю, — отозвался Да-Деган.
— Ты не хотел бы жить вечно юным?
— Вечная юность не такое уж благо, — отозвался рэанин. — Я знаю много вещей получше.
И можно поклясться, что в глазах Императора мелькнула тень недоумения. Юность и сила. Что еще нужно зверю, что б выжить? Что б испытывать счастье?
— Тебя прельщает старость? — мягкий голос, похожий на мурлыканье кота.
— Хотя бы зрелость, — усмехнувшись, ответил Да-Деган. — Слышал ли Повелитель Мира о синдроме Тайнари?
— Слышал, случай редкий. Бывает у одного из триллионов людей какой-то генетический сбой. И человек живет долго, очень долго, юным.
— К сожаленью не бессмертным. Однажды юность закончится, как и все в этом мире, придет старость и быстро возьмет за горло. От первых морщин до момента смерти пролетит не более десяти дней. Так какой смысл мне мечтать о вечной юности? Я и так видел немало весен.
Пожав плечами, Да-Деган посмотрел на хозяина Эрмэ, который рассматривал его словно невиданную диковинку, забавную невидаль, наподобие хвостатой жабы.
— К сожалению, — промолвил Да-Деган, продолжая, — у синдрома Тайнари слишком много минусов, что б можно было завидовать. Когда мир меняется, с ним меняются и люди. И не всегда у бывших друзей хватает сил смотреть в твое, по-прежнему, юное лицо. Людей гложет зависть. И скоро, очень скоро ты остаешься один.
— Говорят, эта метка — наследие Аюми, — осторожно проговорил Император. — Знак того, что где-то давно, в твоем роду были Сыны Неба.
— Что толку с этого родства? — раздраженно отмахнулся Да-Деган. — С него не получишь дивидендов. Только уйму проблем. Оно несет с собой невозможность продолжения рода, одиночество, скуку. Рано или поздно начинаешь понимать, что все возвращается на круги своя, а ты как белка несешься в колесе, по сути, на том же самом месте.
— Лукавишь, — тихо протянул Император. — Жалуешься….
Да-Деган мягко пожал плечами, отошел к столику, на котором стоял бокал с вином и фиалы. Плеснув рубиновой влаги в фиал, он поднес его к губам. Затрепетали тонкие ноздри. Опрокинув в себя вино, словно б и не желая чувствовать вкуса он улыбнулся. Так как умели улыбаться только на Эрмэ, превратив улыбку в оскал, демонстрируя не дружелюбие, а силу — белые ровные зубы хищника, готового вцепиться в горло.
— Я, мой повелитель, просто человек. Со своими страстями, желаниями. Со своей смертельной скукой. Что мне делать там, в мире мною уже изведанном? Вечная юность благо, когда и чувства и ощущения свежи и остры. А если мир наскучил до предела? И это лазурное синее небо, и скалы и буйная зелень. Скажи, чем можно занять себя, когда надоедают ласки женщин? Чем жить? Поневоле начинаешь задумываться о том, что существу обычному не придет в голову.
— Бедолага!
Насмешка. Такая явная насмешка!!!
Да-Деган сменил оскал на улыбку, посмотрев в лицо повелителя Эрмэ. Скуластое, диковатое, и все ж отмеченное печатью не только силы, но и особенной, свойственной диким хищникам красоты.
— И что ж пришло в твою голову, рэанин?
— Шутка, — ответил рэанин негромко. Облизнув пересохшие от волнения губы, посмотрел в глаза Хозяина Эрмэ. — Хорошая шутка, а заодно мы накажем Анамгимара. Прикажи ему украсть с Софро камни Аюми. Пусть преподнесет тебе на самом деле нечто весомо-ценное. К тому же, старые легенды говорят, что Лига будет стоять, покуда Камни держит в ладонях хрустальная дева. Испытаем пророчество?
И вновь тень усмешки тронула губы Императора.
— Ты самонадеян и смел, — выдохнул повелитель Эрмэ. — Но что если я не Анамгимара пошлю на Софро, а тебя?
— Хозяин Мира думает, я не осмелюсь?
Легкий поклон, а на дне серых глаз словно выросли льдинки.
Камни Аюми. Живая синь. Бесконечность, заключенная в гранях камня. Сияние.
Вторых таких не было на свете. Подобных им не создавали человеческие руки. Творения Аюми всегда отличали безукоризненность и чистота. Творения Аюми словно б окружало гало душевного тепла. Они дарили тепло и любовь, стоило лишь к ним приблизиться.
Нет, не место творениям Странников в мире, где царит ненависть и страх. Но, прикажи Император, он не смог бы отказаться. Уже б не мог. Так распорядилась Судьба. И только б судьба решала — пан или пропал. Но судьба улыбнулась благосклонно. Судьба решила не мучить.
— Не думаю, — усмехнулся Император. — Ты осмелишься. И ты прав. Стоит проучить Анамгимара. Этот распоясавшийся пират давно требует того, что б его примерно наказали. Если он не принесет камни, ты получишь Иллнуанари. Но сумеешь ли удержать…?
И вновь поклон. Не слишком наглый, не слишком низкий. Долгий сольный танец хищника возле другого хищника. Танец, что в любой миг может перерасти в драку, которой бы хотелось избежать.
И сладкой музыкой в сердце слова — "сумеешь ли удержать"…. Что ж, было б дано. И не хочется думать о том, что камни, чудесные, дивные камни, чистые словно души Аюми, могли б оказаться в этом черном, мутном мире. В Столице страха, в юдоли ужаса.
И полыхает мрачное зарево алчности в невыносимо — разных, сбивающих с толку глазах. Жажда обладания сокровищами Аюми.
Усмехнувшись, Император снял с указательного пальца перстень, бросил его в руки Да-Дегана.
— Носи, рэанин. Твоя выдумка воистину хороша. Никто не осмелится в этом мире поднять на тебя руки. Ни воин, ни властитель. Разве что по моему приказу. Так что меня не зли.
Да-Деган покорно склонил голову, пряча зарево, засиявшее в глазах. Улыбнувшись, одев кольцо на палец, он рассматривал затейливую вязь печатки — отвесно поставленный нож, увитый розами, с острыми шипами, укрытыми за искусно сработанными, нежными листьями. Герб Императора. Знак, не так давно красовавшийся на плече.
И бросилась к щекам кровь, порозовела бледная кожа, сжигаемая внутренним жаром.
— Я рад служить господину Мира, — не дрогнув, произнесли четко очерченные губы.
Император чуть заметно пожал плечами, усмехнулся.
— Когда понадобишься, тебя позовут, — заметил Хозяин насмешливо. — А покуда — дворец, сад и рабы в твоем распоряжении. Если наскучили женщины, отведай любви тэнокки, уж они кого угодно очаруют своими ласками….
И вновь, склонив голову в поклоне, он прячет страх за локонами прически, склоняясь учтиво и изящно, прячет лицо, что б не выдать ни ненависти, ни страха…..
А в душе бушует муть. Ил, поднятый с самой глубины стремительным течением.
Давно ли?
Давно ли и было всех мечтаний — покинуть стылые стены негостеприимного форта? Вырваться и жить. Подставить лицо дыханию вольного ветра, ощущать кожей его нежные прикосновения, словно поцелуи любимой.
Давно ли казалось — его забыла судьба и никогда ее прихоти не заставят его плыть в утлой лодке без руля в безумном водовороте? Давно ли он грезил, что жизнь его будет течь размеренно и неторопливо?
И было-то пределом всех мечтаний — маленький дом, ухоженный сад и узкий круг друзей. Давно ли мечталось?