Не ледяные у мальчишки глаза, нет! Теплые. И нежданный отголосок — светлые пятна янтаря в оправе из серебра. Мелкие брызги, солнечные лучи, играющие на поверхности океана.
— Что вам нужно от меня, господин? — дерзкий вопрос.
Ну что тут ответить…. И опускается взгляд.
"Нет, ты не помнишь, мой мальчик. Ничего не помнишь. Эрмэ одарила беспамятством. Ты не помнишь и домика на взморье, хижины моей, лачуги, где мы сидели у огня, наблюдая, как танцуют саламандры в зеве камина. Кустов белых роз и алых маков в саду, качелей, укрепленных в ветвях старого дерева.
Ты не помнишь, как мы собирали ягоды, ползая в траве. И как однажды едва не наступил на змею — тоже не помнишь. Не помнишь детских своих болячек, когда я чуть не сходил с ума, ночи проводя у твоей постели. Ты не помнишь — меня, и своего отца, и мать и сестру. И тех, кто стали тебе братьями.
Никогда не вернется оно, это былое к тебе. Страшное слово это «никогда». Не найдешь ты сам дорогу до дома. Из сотен небес не выберешь своих. Разве что память сердца внезапно подарит тебе ощущение сопричастности к незнакомому, казалось бы, чужому.
Но ты жив, мальчик. Жив. И это греет сердце. Сколько лет считать ушедшим в небытие, что б вот так, внезапно обрести? Как не остановилось сердце? А кто его знает…. Но лучше так, чем была б украдена и жизнь. Я смирюсь. Я приму все как есть. Пусть будет так. Не стоит спорить…."
Отвернуться, украдкой смахнуть предательницу — слезу.
Забрать бы с собой! Назад! На Рэну! Домой!
Да нельзя. Нельзя привязывать к себе того, кто так горд и стремится к свободе. Нельзя. Слишком близок ты стал к Императору, Дагги Раттера! Не приведи Судьба — отметит Хозяин, что нечаянная пропажа нашлась! Полетит его голова, ничем тогда не выкупишь жизнь, что дороже собственной! Ничего не исправишь! Значит, должны разойтись пути. Значит, дорога параллельно до порога Хаттами. И — все….
— Дерзкий ты!
— Какой есть. Уберите руки, господин.
— Не обломали тебя на Эрмэ, не выдрессировали.
А в ответ резким жестом из рукава — нож, с внезапным уколом, нацеленным ниже пояса….
— Вы меня не трогайте, господин. Целее будете. Не нужно меня учить тому, о чем не прошу. Вы обещали, вот и выполняйте, а я не буду трогать вас. Таганага просил, уж очень, вас ни при каких обстоятельствах жизни не лишать. Я сдерживаюсь, но только из-за его просьб. И терпение у меня не беспредельно.
"Вот ты какой, чертенок!"
И в глазах не лед, но отблески булата.
Отступить, что может быть разумнее? Только так. Не хватало только мальчишке его крови на руках. За такие штуки Судьба мстит жестоко! Знаешь, не знаешь, а платить заставляет полновесной монетою.
— Вот ты какой!
— Обычный.
— Ножик-то настоящий?
— А вы подойдите еще разок, попробуйте! Нарветесь на клинок, узнаете тогда!
Не скрывает ни силы, ни дерзости. И как бы просто — обманным па отвлечь внимание, выбить оружие из руки. Но нужно ему это? Не нужно…. Нет, не нужно.
Вздохнув, Да-Деган прикрыл тяжелые веки. Не брал хмель. Только горькая улыбка проступала на лице.
— Кинжал убери. Не я, так кто-то другой может и впрямь силой помериться. А то и того проще — пальнет из бластера. Мне трупы на борту ни к чему, малыш. К тому ж, прав ты. Обещал я. А подобные обещания привык выполнять.
Неверие в серых глазах. Эх ты, глупыш!
— Высажу тебя на Раст-Танхам. И топай на все четыре стороны. Сам откуда родом?
И легкое смущение, краской в лицо. Дрожат губы.
— Не знаю, — ожидаемый, но режущий слух ответ, вызывающий дрожь. — Не помню.
— Не помнишь? Сколько же лет тебе было, когда попал на Эрмэ?
— Не знаю. Лет двенадцать, наверное. Я не помню….
"Не помню — резкая, рваная нота. — Все верно, малыш, тебе было двенадцать, когда мы тебя потеряли…. Солнце погасло в тот день. И проклинал я мир, как не проклинал, даже вырвавшись с Эрмэ. Как удержался на той грани, что удерживает рассудок от коллапса? Не знаю. Близко была тьма. Так близко! Не передать словами".
— Зачем вам это все, господин?
"Зачем?".
А и правда — незачем. Только хочется, ох как хочется, сгрести мальчишку в охапку, прижать к себе, опустившись на колени, смотреть, как смотрят на икону. И не сдерживать слез и не молчать. Правдиво и честно ответить на это колючее "зачем?".
Вспомнился огненный взгляд Ордо. Чего б тот только не отдал, что б вот так, кусочком счастья пришло и к нему это благостное знание.
Но нельзя, нельзя открыться, нельзя сказать. Незачем искушать Судьбу. Кто знает, что вытворит ревнивая девчонка на это.
Нельзя. Не то, что правды — полу правды — полу лжи и то не стоит.
— Сколько ж тебе сейчас?
— Семнадцать, господин. Должно быть, семнадцать.
Да-Деган коротко кивнул.
— Отпущу тебя на Раст-Танхам, куда направишься?
— Не знаю. Лишь бы не назад. Не на Эрмэ.
— Понятно…. Но на Эрмэ с твоей внешностью попасть легко. Контрабандисты знают цену красоте. Не злись на правду. Лучше внимательно послушай, что скажу.
— С чего такая забота? — и сладко и ядовито. А в глазах насмешинки. И недоверие.
Только и осталось — отступиться. Сейчас не примет мальчишка никаких, пусть и самых разумных слов.
Подойдя к зеркалу, Да-Деган посмотрел на свое отражение, салфеткой, устало снял остатки грима. Провел щеткой по волосам, посмотрел в зазеркалье еще раз.
Там маячила бледная тень былого. А за его спиной стоял мальчишка, смотрел внимательными глазами — яркий, пламенный, живой — шелковые волосы до пояса, четкие черты лица, темные, но не угольные, а шоколадного оттенка брови и ресницы. И те же самые черты лица.
Да-Деган повторил гримаску недоверия и подозрительности, застывшую на лице юноши. Усмехнувшись, покачал головой.