Вечер.
Дмитрий Вяземцев сидел за своим рабочим столом и досадливо скучал. Он посмотрел на монитор. Прочитал последние предложения командировочного отчёта. Ему что-то не понравилось, он стёр предложение и вбил заново, но уже в другой формулировке. Затем он покосился на своего начальника, Александра Викторовича, который сидел напротив. Тот суетливо собирался. Александр Викторович повернулся к своему соседу — Алексею, сказал ему: 'Не забудь завтра подготовить договор'. Взял папку и пошёл к выходу. 'Ах да. Это он про вчерашнего клиента, с которым вчера общался наш Лёха' — вспомнил Димон и в тот же момент подумал: 'А не сыграть ли мне в контру? Начальство уже ушло. В принципе ничто не препятствует… Интересно, Лёха будет играть со мной?.. Какой-то он раскисший сегодня. Всё не может забыть новогоднюю подругу?.. Да сдалась она ему?! Сразу же было видно в тот вечер — чокнутая, чудачка или стерва. Оказалось последнее… А сейчас он страдает из-за неё… Может, сходить вместе, прогуляться? В клуб вечером сходить?.. Конечно, если бы не четверг сегодня, разумеется, сходили бы, расслабились, не вопрос… А сейчас можно только просто прогуляться… Без Серёги вот скучно. Вот, зараза, заболел. Сейчас отлёживается дома… Кто бы ещё пошёл с нами? Витя… — он взглянул на Витю, который сидел чуть поодаль в противоположном угле. — Нет. Этот не согласится. Завтра бы согласился, а сегодня нет. Сегодня, видите ли, ему пить нельзя. Да и Лёха, похоже, тоже не будет пить. Завтра у него важный день. Важная встреча. Большая шишка… Какие там гулянки?..'
Алексей торопливо встал со своего рабочего места, пожал всем руки, включая Димона, схватил шапку и кожаную куртку с вешалки и быстрыми уверенными шагами вышел из кабинета.
'Вот же, чёрт. Ничего не успел сказать!' — подумал Димон.
Он тоже намеревался уходить. Играть в контру ему совершенно не хотелось. Как-то настроения не было. Погода хмурая, мелкий дождь на улице. Слякоть везде. За окном темнеет быстро. Да и какого чёрта, уже восьмой час идёт!
Димон побыстрей закончил с командировочным отчётом. Посчитал затраты. Распечатал. Степлером прибил билеты к командировочному. Сунул под клавиатуру — ай, плевать, завтра отнесу в бухгалтерию! — и выключил компьютер. Пожал руку оставшимся бойцам, напялил куртку и двинулся на улицу.
По пути к выходу он подумал, что Лёха, скорей всего, пошёл на ближайшую остановку через арку. А значит, он вышел не через вестибюль, а через другой выход. Давно вышел и, возможно, уже уехал на своей маршрутке домой… Он спустился на первый этаж и пошёл по коридору на выход. Увидел человека в конце коридора. Тот странно озирался по сторонам, словно чужак. Димон не сразу его узнал. Лишь когда человек повернулся лицом, Димон узнал его:
— Лёха? Ты ещё здесь?
Алексей стоял в конце коридора и не менее удивлённо на него смотрел. Взгляд у него был необычным. Дурацкий взгляд у него был.
— Что с тобой? — Димон подошёл к своему другу. — Что с тобой случилось?.. Ты это где загорел так?!
— Привет, Димон, — радостно сказал Алексей. — Приятно тебя видеть!
— Да что случилось? Что произошло? Ты словно приведение увидел!..
Такая странная ситуация Димона невероятно напрягала и пугала. Было что-то не так. Произошло какое-то тёмное событие. Явно что-то случилось. И загар на лице ещё откуда-то. Такой крепкий загар на всё лицо у Алексея — и это посреди весны! Как такое возможно? Или это глюки какие-то у Димона? Перегрев на работе случился? Утром же ничего не было… Или это в темноте так, не разобрать ни черта?
— Не ходи туда, — предупредил Алексей и остановил Димона. Тот удивлённо покосился на друга. — Давай лучше пойдём другим путём… — предложил Алексей и двинулся вперёд, сказав: — Я тебе всё расскажу… Но ты нихрена мне не поверишь…
Димон ехал в маршрутке вместе с Алексеем. Алексей непривычно молчал. Обычно, если они вместе идут или едут куда-нибудь, то бесконечно разговаривают. Темы подбирались сами собой: о женщинах, таких страстных и непредсказуемых, о работе, такой муторной, но очень важной, о разных профессиях, какие более почётные, а какие не очень, об играх — ну, что, прошёл ГТА? О разном, даже когда вроде бы всё обсудили, поглядели вокруг, увидели бабушек и давай о них рассказывать — как же им приходилось тяжко в блокаду, такого натерпелись! А сегодня он словно сам не свой, друг Алексей. Он смотрит в окно, словно город не узнаёт. Да что с ним? Обокрали его, что ли? Прямо на выходе из офиса его скрутили, приставили нож к подбородку и все деньги вытащили?.. Где же его брюки и шапка? Главное, куртка осталось при нём. А вот шапки нет! И брюки не те… Точно помню, что был он в других брюках… И ботинки какие-то странные. В первый раз такие вижу. Как же такое возможно? Ещё Димона попросил оплатить проезд. Ну, точно, его ограбили! Хотя, как-то слишком шустро ограбили… И он молчалив почему-то. Слова из него не вытянешь. Сказал, что дома всё расскажет. Сейчас приедем на Петроградку — зайдём в квартиру и он всё расскажет… А здесь-то, что ли, нельзя? Никто же не будет слушать. С кем не бывает?
Они ехали молча. Димон старался заговорить. Но Алексей его обрывал, говорил 'потом обсудим', и снова припадал к окну. Через полчала они уже были на Петроградке, вышли на остановке и пошли к дому Алексея. В подъезде Алексей достал из кармана ключи и сказал Димону загадочно: 'Ты не представляешь каким чудом эти ключи сохранились у меня… Что мне это стоило!' Вот чудак. Ну, точно ограбили! — подумал Димон. — Чего же он так нервничает?
Открыл подъезд. Потом квартиру свою на втором этаже. Впустил Димона и плотно затворил дверь. Разделись. Разулись. Алексей сразу предложил Димону чаю или кофе попить. Димон не отказался.
— Сейчас погляжу, чего осталось… — сказал Алексей и ушёл на маленькую кухоньку. Побрякал по кастрюлям. Открыл холодильник и изумлённо сказал. — Ух, ты! Да тут завались чего осталось. И всё свежее… Не протухло… Надо же.
Потом вышел в коридор, почесал репу и воскликнул:
— Вот идиот! Конечно сохранилось всё. Это я там был почти четыре месяца… А здесь же меня не было несколько минут.
— Ты о чём? — спросил недоумённо Влад. — Какие четыре месяца? Ты про что?
— А-а… Это я вспомнил кое чего… Давай сейчас чайник вскипячу, вон бублики есть… пожуй пока их.
— Да не хочу я бублики! Ты мне скажи, что случилось? На тебя напали?.. Что с тобой? Тебя словно подменили?!
Алексей почему-то рассмеялся:
— Хе-хе. Напали!.. Если бы! Я, наверное, кошелёк свой с двумя тысячами — или сколько у меня там было? — отдал бы с радостью!.. Но вся беда в том, что на меня не напали на улице. Даже не в той прихожей… Дело в том, что я так и не дошёл до прихожей. До этой вертушки, долбанной, не добрался я!
— Так что же произошло?
— Садись, Димон, — предложил Алексей и они уселись на диван. — История будет долгой. Предупреждаю, очень долгой. Так что приготовься. Будет много странного и необычного… И это всё правда. Уж поверь мне. Я тебя заранее предупреждаю, что это никакой не розыгрыш. Сегодня не первое апреля. Оно уже прошло. Давно, причём. И нагло врать мне нет никакого резона и желания. Но ты, главное, дослушай до конца, а уже после всё обсудим…
— О'кей, — согласился Димон.
— А вот этого не надо!
— Чего?
— Да, ладно…
Алексей рассказывал действительно очень долго и детально. Рассказал всё, что случилось с ним за последние месяцы, за последние четыре месяца, как он сказал, с самого того момента, когда он, после того как пожал руку Димона в офисе и целенаправленно пошёл домой, открыл ту Дверь и попал в чужой мир… Алексей не скупился на детали и рассказывал как было. Димон ошарашено его слушал и не мог поверить, что Лёха всё это рассказывает на полном серьёзе, и что это не розыгрыш, хотя попахивало этим. Честно признаться, очень попахивало…
Димон часто его перебивал, задавал какие-то глупые, неуместные вопросы, которые любил задавать в своём стиле: 'А они что, голые были?'. 'Кто они?'. 'Ну, эти девки в клубе…'. 'А, они… Ну, были с голым торсом… И что?', 'Так… Офигенски же!'. Или: 'Охренеть. Ты что, был в космосе?!'. 'Да, представляешь, был на орбите'. 'И как там невесомость?'. 'Какая невесомость?.. А, космическая невесомость?.. Нет. Не было там невесомости. Была искусственная гравитация. Чуть меньше земной…'. 'Ну, это неинтересно… Тебя могли надуть!'… Или 'Чё, прямо в башку ей выстрелили?'. 'Что за идиотский вопрос?! Ты меня уже достал!.. Да. Выстрелили ей прямо в башку!'…
Алексей уже начинал сомневаться, что Димон всё поймёт правильно и поверит. Но доверять пока, кроме него, он никому не мог. Конечно, это всё выглядело крайне неправдоподобно, и Димон был вправе задавать скептические вопросы и переиначивать это всё с юмором. Димон был так взбудоражен услышанным, что не мог спокойно сидеть и постоянно ёрзал на диване, время от времени вскакивал и прохаживался по гостиной. Алексей его просил успокоиться и присесть, дослушать до конца. Тогда Димон прекращал свои бессмысленные поступательные движения по комнате и присаживался рядом. Внимательно слушал дальше…
Когда рассказ дошёл до Мёртвого Города, Димон заметно сник. И всякие дурацкие, каверзные вопросы перестал задавать. Сам собой выскакивающий юморок из него уже больше не выскакивал. Он нахмурился и начал живо представлять себе Питер в руинах, Зимний дворец со снесённой крышей и разломанный Александрийский столб на Дворцовой площади… 'И это уже через 27 лет?' — задал он единственный вопрос. 'Через 26 лет' — уточнил Алексей. Дальше Димон слушал внимательно, не перебивал своего собеседника. Алексей услужливо разлил чай. Выставил поднос с бубликами, которые Димон начал жадно хрумкать. И ещё разогрел пончики, которые он когда-то купил, но не помнил — зачем…
— А что же было потом. После того, как ты потерял сознание? — спросил он.
Алексей продолжил…
Я очнулся в госпитале, в Бактурианском правительственном госпитале — в городе Сетнерай, в столице государства Бактуриан. Но об этом я узнал позже. Сначала я увидел стерильное, большое помещение с низким белесым потолком, с белыми стенами и цветастым мозаичным полом. Надо мной висела куполообразная стеклянная перегородка. По бокам стояли белоснежные гладкие доски с какими-то непонятными графиками, которые динамично подёргивались и переливались разными цветами. Сам я оказался на высокой мягкой и довольно широкой кровати. На мне была белая пижама и я был укрыт, не одеялом, как я подумал, а каким-то белым пухом, так напоминающим снег. Но это был тёплый, приятный снег. К запястьям рук были подцеплены серебристые браслеты. Которые я попробовал снять. Не получилось. Подумал, вещи, наверное, нужные — может пульс измеряют, давление, или что-нибудь в этом духе. Так что лучше не снимать и дождаться кого-нибудь. Я поглядел на свою левую руку — повязки не было, как не было и самой раны. Было какой-то фиолетовый след, наподобие синяка. Это медицина 31 века или мне кровь на руке привиделась? Ведь стреляли мне в руку и не резиновой пулей!
Как ни странно, мне абсолютно не хотелось есть. Я чувствовал себя сытым и, фактически, довольным. Пока я был в отключке меня как-то накормили. Может, трубку мне впихивали в рот. Может другим способом исхитрились… И я чувствовал себя очень хорошо. Мышцы были крепкими и упругими. А тело нигде не болело и ничто не саднило.
В одиночную палату вошли люди (откуда они узнали, что я очнулся?). Их было трое и я их очень хорошо знал. Это были: улыбающаяся со слезами на глазах Сифиль Антургайн, немного взволнованный Эринс Лаславия и непоколебимый, легендарный Паут Воэ, дважды легендарный для меня. Они меня приветствовали, как это положено по-альверски. Я их тоже поприветствовал:
— Эйлератьён! Приветсвую!
— Я рад, что всё закончилось благополучно, — начал Воэ. — А, честно признаться, были опасения, что ты не выжил и что все поиски тщетны. Но я знал, что ты не из робкого десятка.
— А как я рада! Мариат Губанов, что ты жив и вернулся к нам, — сказала Сиф.
— Жаль друга Эвиана, — грустно отметил Эринс. — Прекрасный был друг для нас. Молодой, умный, талантливый коллега. Но я счастлив, что ты жив. Я уверен, ты хотел ему помочь…
— Да. Я хотел ему помочь, — я его прервал. — Но объясни мне, почему он побежал на зов о помощи, не подумав, чем это может грозить?
— Но ведь кто-то звал о помощи, — ответил Эри.
— И вы сломя голову готовы бежать на призыв? На предсмертные крики людей?
— Эвиан был молод и неопытен в этих делах. Если люди просят помощи, то значит надо срочно помочь человеку. Нас учили этому — не сомневаться в своих действиях… — объяснил Эри.
Тут генерал добавил:
— Эри прав. Эвиан поступил правильно. Так бы поступил любой альверец, оказавшийся на его месте. Если бы… речь шла о нашем мире… А там оказалась другая ситуация, о которой Эвиан, должно быть, забыл… Почтим память кюутана Эвиана Вастауса Хоны, доброго человека. Доброй памяти тебе, Эвиан!
— Доброй памяти тебе… — повторили все и даже я, по инерции. Здесь есть такая традиция.
Мы склонили головы в память о погибшем товарище.
— Ты практически выздоровел, — отметил Генерал. — Лучше себя чувствуешь.
— Меня ваша медицина продолжает удивлять, — сказал я. — Сколько я был без сознания?
— Чуть больше 12 часов.
— Ух ты! А я думал неделю пролежал… А как так вам удалось вылечить мне руку?
— Рана была несерьёзной — и мы восстановили порванные ткани твоей руки, — сказал Воэ. — Кость у тебя не пострадала и это облегчило операцию… У меня, приятель, как-то ногу оторвало… И мне её восстанавливали по частям.
— Давайте не будем об этом сейчас, — попросила Сифиль. А Эринс спросил:
— Это было на Сурии?
Генерал кивнул в ответ и подмигнул мне.
'Чёрт! Нравится мне этот человек-альверец! — подумал я. — Генерал западного сектора Федерации (не какой-нибудь начальничешка!) ринулся в кровавый мир, опалённый войной и безумием, и спас меня от верной гибели… Вот человек! Всем человекам человек! Вот альверец! Вот молодец!.. А ведь я и не надеялся вернуться в этот мир, спокойный, добрый и такой, блин, нежный, что плакать хочется…'
— А знаешь, мы получили полезные сведения из этого мира, — сказал Эринс. — Мы практически восстановили всю утраченную информацию о 20 и 21 веках… И теперь я понимаю почему люди не любят вспоминать об этом времени. Уж больно ужасно вспоминать это…
— Да, — согласился я печально. — Очень больно…
Я весь месяц проходил процедуры 'восстановления'. Моя психика была сильно повреждена. Первое время меня одолевали жуткие кошмары. Мне снилось, что моё возвращение привиделось, что никто не спасал меня от смерти, а генерал Паут Воэ в прозрачном облачении мне пригрезился (с чего бы это генералу спасать меня от смерти?), что я сейчас проснусь — и окажусь в подвале разрушенного города, и что канонада орудий продолжит свой страшный вой. Мне снилось, что я вообще умер и начал разговаривать с Эвианом, Николаем, Игорем, тем попутчиком, с которым шёл по минному полю и Владом — своим сыном, которого я видел при жизни менее суток. Упорно спорил с ними — кто как погиб. Я просыпался в ледяном поту. Мне говорили, что я кричал во сне. Что сердцебиение моё зашкаливало…
Но медицина 31 творила свои чудеса. Процедуры мне помогали сгладить воспоминания. Иначе свихнуться можно… Кошмары пропадали. Жуткие воспоминания отходили на задний план и не маячили больше перед глазами. Моя психика успокаивалась. Я сам успокаивался и уже воспринимал всё произошедшее со мной спокойно. Да, я несколько раз попадал под бомбёжку. Межэтажные балки сыпались вниз и громко ударялись рядом, надо мной. Я мог в любой момент оказаться погребенным заживо. Да, я ходил по минному полю и разговаривал с минами, потому что они не трогали своих. Был риск, и он был весьма большим, я мог угодить под обычную мину, которой плевать, что ты умеешь говорить по-русски. Да, я видел смертельно обгоревшего мальчика, который только хотел жить и ничего более, и он так вкусно пах, что меня мутило от голода. Да, я участвовал в перестрелке и я стрелял в людей! Да, я побывал в самом жутком туалете, засранным по колена, и я ходил по человеческому дерьмищу. Да, я видел, как убивают людей прямо на моих глазах. Я видел многочисленные смерти. Я видел горы трупов, мертвецов, лежащих в тёмной луже крови в углу сырого, грязного двора. Я видел очень много крови и вывороченного человеческого мяса… Я видел, как люди сходят с ума. Как они угасают. Как они умирают, как коченеют их тела… Я видел как убивают моего сына… сына, которого у меня ещё нет… Да, я знаю что такое голод, я видел голод, я чувствовал его, оно пожирало меня изнутри… Да, меня хотели убить. Меня собирались убить. В меня стреляли. Меня фактически убили. Казнили меня, за то, что русский, за то, что не хочу быть предателем. И я был готов умереть за это. Я стоял на эшафоте и ждал своей смерти. Я ждал!.. Да, я видел многое. Я видел, на что способны люди, на какие жертвы, подвиги и на какие гнусные предательства они готовы. На какие бесчеловечные, аморальные, зверские, и даже не зверские, а мегазверские поступки они способны, на которые сам дьявол не решится! Я видел истинных людей-паразитов…
Это всё я пережил. Я уже спокойно к этому относился, словно я только что просмотрел психологический триллер с элементами кровавого ужастика, и, взбудораженный, мысленно обсуждал увиденное.
Я купил коттедж неподалёку от дома Сифиль, на побережье Рэмского моря, в зелёной зоне Урвальда. Виктор мне помог найти лучшее место. Именно такое, где меньше автоматики и где больше привычной простоты. Я вспомнил Биалезон, где не было движущихся тротуаров… Оказалось всёи это не случайно. Биалезон — зона минималистки — где наименьшая концентрация техники и современных устройств на метр квадратный: здания не оснащают прочностными полями, не встраивают в стены визоры и не автоматизируют окна. Практически такой же дом я нашёл в зелённой зоне Урвальда. Коттедж был хороший, стильный, с белоснежными стенами, двухэтажный, лёгкий. Я начал жить там в своё удовольствие. Очень часто навещал Сифиль. Очень часто она меня навещала. Навещали меня также Эринс и Антуа Файлео. Паут Воэ, когда появлялся на Битурте, захаживал ко мне на ужин и был самым приятным для меня гостем.
Мне посчастливилось повстречаться с президентом Бакуриана и мэром города Урвальда. Они были, как все альверцы, приветливы, гостеприимны. Я навещал лабораторию Сифиль и Эринса, которая перекочевала под опеку Федерации и защиту войск федерации PAF — под кураторством Паута Воэ. Они разрабатывали инновационные проекты и искали новые варианты соединений. В общем, шли на передовой фронта науки.
Со мной общалась Отан Виевин. Беседу вели по камтику. Я кратко рассказывал ей, как всё было. Она поразилась историей и соболезновала мне… Кстати, мне вернули мой камтик, который помнил всё и мог прокрутить видеоролики событий в любой момент и даже мог записать их на мой севший телефон, если подберётся соответствующий формат. Но я не смотрел эти записанные фильмы. Мне воспоминаний пока хватало…
Я выяснил позднее, что первую ресурсную войну мы всё же выиграли. Несмотря ни на что. Плохо, что через семь лет вторая ресурсная война началась… А в Новгороде натовцы удержались лишь пару дней. Потом их выкурили — и фронт начал тихонько двигаться в обратную сторону — откатываться в Европу. В этом серьёзно помогли космические войска и такие люди, как Александр Кузнецов.
Мы победили! Много людей погибло, сгинуло, пропало без вести. Много человеческих душ было перемолото в этой войне. Много судеб было навсегда испоганено… Но мы победили!
Я прочитал это в учебнике истории. Как я плакал после этого… Признаться, я просто рыдал.
— И как? — спросил Димон.
— Что 'как'?
— Что у Вас с Сифиль? Любовь-морковь, шуры-муры, ахи-трахи? Да?
— Причём здесь это?!.. Я тебе про душевные потрясения, а ты мне про секс, да про баб!!
Димон испуганно отпрянул:
— Ну, не обижайся так… Я же чисто полюбопытствовать…
— Полюбопытствовать… — успокоившись, проронил Алексей. — Тебе не интересно?
— Нет. Что ты! — заёрзал на диване Димон. — Ещё как интересно. Вот это история! Вот это воспоминания на всю жизнь, приключения! Адреналин!
Алексею не понравился такой ответ друга:
— Неужели ты думаешь, что я в каком-то круизе побывал? Тебя бы туда на пару деньков. Да в самое пекло. Вот только после этого можно будет с тобой общаться…
Алексей не понимал, насколько серьёзно всё рассказанное воспринял Димон? Да и понимать уже не хотел. Этот мир его разочаровывал. А, собственно, что он хотел увидеть в этом мире? Внимание, заботу и понимание? Сочувствие и сопереживание? Он хотел рассказать лучшему другу, что ему пришлось пережить, поделиться своими тяжёлыми воспоминаниями. И чтобы друг переиначил всё по-своему, в итоге?..
Этот мир обречён. Он обречён на безумие, которое его подстерегает, уже ждёт… уже там… скоро…
— Я здесь ненадолго… — сказал между тем Алексей.
— В смысле? — не понял Димон.
— Я завтра уйду и больше не вернусь… Вот. Я возвращаюсь в мир 31 века. Буду там жить…
— Слушай, а мне с тобой можно? — оживился Димон.
— Это тебе не экскурсия по мирам! — отрезал Алекс. — И это вряд ли возможно. Я бы хотел тебя взять с собой, да и Серёгу за одно… Марию… Где ж она? Родителей своих, родных… Всех хотел бы взять собой… Но так не получится. Так неправильно. Сам понимаешь, это всё случайно произошло. Вообще, я не должен был оказаться там. Я должен был быть здесь. Ходить с тобой по ночным клубам, щупать баб и попивать пивко. Но мне это уже тошно… Знаешь, я повзрослел. Как-то за ту минуту, что меня не было в этом мире, я повзрослел и стал… понимать… Это не объяснить словами. Я стал понимать что-то… А что — мне ещё предстоит самому понять. Возможно, это моё предназначение. Я нашёл своё предназначение! Я понял, кто я есть. Я понял, кто ты есть. И я понял, что мы разные…
— Понял, не понял… А тебе не кажется, что это всё чушь?! Что тебе промыли мозги и впихали какие-то опилки? И ты, типа, всё понял? — устало спросил меня Димон.
Алексей разочарованно покачал головой, понурив взгляд.
Время было позднее. Полдвенадцатого ночи. И Димону хотелось спать. А ведь ещё домой добираться! Димон засуетился:
— Ладно, Алекс. Мне пора топать… Пора баиньки. И тебе советую. Ты перегрелся. Вот выспишься и завтра всё поймёшь… Поймёшь то, что сегодня ты понял — это не то, что ты завтра поймёшь… Вот увидишь! Проводишь меня до метро?
Алексей кивнул. Надо бы прогуляться, подумал он. Они быстро оделись и вышли из дома. Димон всю дорогу утешал Алекса, что всё пройдёт, всё наладится. Что жизнь, слава Богу, продолжается. Что девки становятся сочней и с приходом лета — станет вообще зашибись как здорово жить. Что сходим в походы, на пикники. Может быть, сходим и на охоту… или порыбачим. В общем, развеемся… А то сидим в конторе и жопу греем…
А Алексей в это время думал о том, что завтра утром он придёт в офис и вернётся в СВОЙ мир. И не надо рассказывать никому, где он был, что с ним было, почему он стал таким… А в этом мире его уже не будет. В этом мире время остановится, потому что он сможет вернуться сюда хоть через сотню лет… Для него пролетят сто лет — для Димона пройдёт жалкая минута… Вот тогда он посмотрит на вошедшего, не узнает и пройдёт мимо, даже не засомневается, что это был Алексей…
'Да… Люди не верят в рай и ад. Не хотят верить… — подумал Алексей. — Потому что они считают, что не может этого быть в реальном мире… Только в том, другом мире — там, за порогом смерти. Там, наверное, это есть, и то не можем сказать точно… уверенно сказать не можем'.
Ещё он вспомнил недавний разговор с Паутом Воэ, который не забыл навестить друга, по прибытию на Битурт. Паут рассказал одну странность, которая не вылетала у него из головы и он не нашёл ей объяснения. Маяк-пеленгатор, который уловил сигнал камтика, находился в семи, нет, даже почти в восьми километрах от того двора. Но каким-то образом он засёк его. Что физически объяснить невозможно — так как маяк с трудом бы засёк камтик и в пяти километрах — связь в этом случае была бы не устойчивой. А это вызывает вопросы: как такое объяснить? Как объяснить, что на таком удалении неожиданно появилась связь с камтиком, где не должна была появится по законам физики, и оказалась очень устойчивой? Заметьте, до этого не работала вообще! Никак. И вдруг заработала именно в самый последний момент…
— И что это значит, — спросил Алекс Паута.
— Не знаю, — ответил Паут. — Я могу лишь только предполагать…
— И что ты предполагаешь?
Паут нахмурился и осторожно начал:
— Я вот предполагаю, что это всё неслучайно… Как-то это больно странно — появилась связь именно В САМЫЙ последний момент, когда тебя можно было застать живым…
— И?
— …Я думаю, что кто-то тебя хотел спасти. И сделал так, чтобы связь заработала. Специально заработала. Как это получилось — ума не приложу. Может быть, какой-нибудь трансфер для этого включили или передатчик, или ещё что-нибудь… Так просто, из ничего, это не могло произойти, надо понимать. Кто-то тебе помогает…
— Кто бы это мог быть? Бог? — ошеломлённо поинтересовался Алексей.
— Без понятия. Может быть и Бог. А может быть Судьба, каким-то образом… Не знаю. Нечего гадать. Это должен знать ты, Алекс!
— Я не знаю… — ответил он честно.
Странно. Кто бы это мог быть? Или это всего лишь предположения?..
Димон пожал руку и заскочил в двери станции Петроградская. Алексей с минуту постоял. Подумал, что этот мир ведь можно изменить. Взять и изменить его будущее. Только не понятно, какие усилия для этого потребуются? Сможет ли он? В силах ли это для одного человека? И как бы не получилось хуже… Алексей понимал, что через какое-то время он обязательно сюда вернётся. Он будет скучать по этому миру, по всей этой нелепой городской суматохе. По родителям обязательно будет скучать, по друзьям, даже по Димону, который не хочет ему верить. Конечно, он будет скучать по этому городу. И он постарается что-то сделать, чтобы через двадцать шесть лет не случилось того, что ему и миллионам людей того мира пришлось пережить…
— А может и не будет ничего этого? — он спросил себя в полголоса. — Может, это мир будет развиваться по другому сценарию? — и немного погодя ответил себе. — Может… По закону подлости, всё может…
Мелкий моросящий дождь не прекращался. Прижав поплотней воротник к горлу, он пошёл домой, медленно прогуливаясь по улицам своего любимого города в последний раз.
Да… В последний раз…