— Держи.
Паут не успел открыть глаза и почувствовал как к его губам поднесли что-то влажное. Он распечатал засушенные губы и осторожно глотнул. Это был персиковый сок. Такой влажный, сочный, утоляющий страшную жажду внутри, которое жарким пламенем пожирало внутренности. Он прильнул губами к стакану крепче, вбирая в себя большими, наглыми глотками весь напиток.
Он попробовал приоткрыть глаза, однако увидел только размытые очертания полутёмного помещения. Увидел он рядом с собой размытую фигуру человека, который дал ему выпить. По голосу он определил, что это должна девушка 18 лет. Возможно чуть старше. Но форма человека в таком ракурсе не походила на девичью фигуру. И он начал сомневаться. Может это почудилось?
Сейчас он находился в каком-то странном помещении. Откуда-то сбоку шёл свет через затемнённое окно, или окно которое не протирали долгое время. А может это не окно? Может это слабый источник искусственного света, на котором здесь явно экономят. Вокруг было много странных вещей, функциональное назначение которых Паут не мог сразу определить и не мог сфокусироваться на них. Потолок был блеклым и осыпавшимся от многократных водных разводов или, опять же, покрашен так экономно. Видимо, его перенесли в это помещение с того места, где он упал и потерял сознание. Очень долго он не мог определить предназначение помещения. Даже когда глаза стали чётко различать его грани. Фигура человека сидела к нему спиной в сером плаще. Человек что-то перебирал на столе, время от времени шоркая огромными пыльными рукавами по небрежно скошенному краю стола.
— Где я?
Да! Собственно, где это он? И почему он до сих пор жив? Хотя по всем своим оценкам должен быть мёртв, окончательно и бесповоротно. И кто этот человек?
Человек повернулся. Ему не почудилось. Это была молоденькая девушка. Просто она была в огромном для её размера сером плаще, который укрывал её фигуру. Она взглянула на Паута и ответила:
— В городе Овергот. Я нашла тебя у границы купола. Ты там лежал без сознания.
— А где именно в Оверготе?
— В моём доме, — сказала девушка и затем добавила. — В подвале… Не далеко от границы купола… Пожалуйста говори тише. Если мои родители узнают, что я привела сюда солдата федеральных войск… Меня убьют.
— Хорошо, — кивнул Паут. — Почему ты решила мне помочь?
Девушка не сразу ответила. Медленно и серьёзно сказала:
— Ты потерял сознание и, по всей видимости… умирал. Если бы тебя увидели взрослые, то сдали бы тебя оппозиционерам. А я не хочу сдавать тебя оппозиционерам. Я знаю, что тебя там убьют… Не хочу чтобы кто-то ещё умирал…
И заплакала.
Паут посмотрел на её пыльное личико. Слёзы робкими струйками катились, смывая грязные частички пыли, налипшие на кожу, прорубали себе путь по её белой щеке и бесшумно падали на пол.
— Кто-то погиб? — поинтересовался Паут.
— В Оверготе было восстание, — начала она. — Погибли люди. После того как ушли федеральные войска, мэра города свергли и прилюдно казнили. Но до этого была битва за административный центр. Много стреляли. Погиб мой дядя. Ранен мой отец… Сейчас он лежит здесь, на втором этаже… Говорят, что в Туане тоже было восстание… А ещё говорят, что Туана больше нет… Как такое может быть? Не понимаю. Отец сейчас лечится и приходит в себя. Я выкрала у него несколько лекарств для тебя. Надеюсь, он пропажи не заметит.
По отрывочным фразам перемешанных со слёзами Паут понял в чём дело. Федеральные войска, охранявшие центр этого города, Овергот, были сняты с боевой охраны ещё за день до событий на Туане — он это знал по новостным сводкам. На замену выставили правительственные войска во главе с мэром города, который поддерживал своё правительство и Федерацию. В то же время, что и на Туане, произошло нападение местных жителей при военной поддержке войск Адрии на центр города. Правительственные войска уничтожили. Мэра казнили. Власть в городе захватили местные экстремисты, оппозиционеры. Как же всё слажено у них!
И ведь они тоже должны были уйти из Туана через 18 часов, как ушли миротворцы из этого города. Но не дождались. Может, кто нападал на них, просто не знал о такой директиве? Что их снимают с боевого поста?… Могли же дождаться и бескровно захватить Туан. Но видимо, всё было скоординировано чётко. Именно в этот час. Никак иначе. И так везде.
— Как тебя зовут? — спросил Паут девушку.
Девушка рукавом размазала влажные щёки и ответила:
— Эмма…
— Эмма, не плачь, — начал успокаивать её Паут. — Я остался жив, благодаря тебе. Огромное спасибо… Те лекарства, что ты мне ввела, они помогают. И уже скоро я буду себя чувствовать хорошо. Твой отец ничего не узнает и я, как оклемаюсь, покину твой дом… Сколько я был без создания?
— Двое суток.
Паут не испугался. Он помнил, что двое местных суток, это всего лишь пятнадцать часов. Почти весь день для местных померян.
— Мне ещё понадобиться пара суток и я смогу уйти, — сказал Паут, оценивая своё состояние.
— У тебя быстро заживают раны, — заметила Эмма и забеспокоилась. — Ты не можешь быть померянином… Кто ты? Ты спец?..
— Нет, Эмма, — успокоил её Паут. — Я не спец. Но и не померянин. Я — альверец.
Девушка внимательно начала его осматривать, присев рядом на кровать:
— Мне не приходилось раньше видеть альверцев… А вы очень похожи на нас. Не то что говорил мне отец. Вы не такие уж страшные… Очень даже милые.
'Да уж, милые! — про себя подумал Паут. — Если бы ты знала, что мне пришлось сделать за последние 24 часа. Какие разрушения я причинил! Сколько людей, твоих померян-сородичей, я убил… Ты бы уже не считала нас милыми…'
— А как тебя зовут? — спросила Эмма.
Ах, да. Он же не представился:
— Паут.
— Хм. У нас таких имён не существует…
— Это древнее имя. В честь полководца Паута Вольстона. Он жил в 22 веке. Может слышала?
— Нет… Я не читаю военную историю…
— И правильно!
Эмма дала ему ещё попить из стакана. Сообщила:
— Это персиковый сок. У меня мама занимается садоводством и выращивает персики во дворе. Из них получается вкусный сок. Правда?
— Действительно вкусно… — согласился Паут и добавил. — Как тебе удалось дотащить меня до подвала?
— О! Это было не просто. Без помощи брата я не смогла тебя даже приподнять.
— Здесь ещё брат?
— Он уснул. Но он ничего не скажет отцу. Я его попросила… — ответила Эмма. — Ему всего 13 лет. Но он уже такой сильный… И смелый!… Наш дом находится на самом краю купола города. Я не спала в тот день. Плакала по смерти дядюшки. Вдруг увидела в окно как бежит человек без противогаза и падает на землю, не добравшись до размеченной границы… Это был ты. Я поспешила на помощь. Попробовала подтянуть до границы. Но не смогла. Тогда позвала брата. Вдвоём мы кое-как тебя дотащили до дома. Пока мама перевязывала рану на ноге у отца, мы спустили тебя в подвал…
— Ага, а потом ты украла отцовские лекарства, — в подвал вошёл невысокий человек в ярком комбинезоне.
Эмма сначала вздрогнула от неожиданности, но вскоре успокоилась:
— Это мой брат, Ойон.
— Здо́рово! А я думал он не выживет, — подошёл к кровати брат Эммы, поглядел на ослабленного Паута. — Надо же. Живучий оказался!.. помогли значит лекарства.
Ойон хмуро глянул на Паута, оценивая насколько тот может оказаться опасен для Эммы:
— Я ей предлагал связать тебя. Но она отказалась. Сказала, что ты не можешь быть плохим и опасным… Наивная девчонка.
— Я не причиню вам вреда, — сказал Паут, стараясь придать голосу как можно больше доброты.
— Ещё бы! — усмехнулся он. — Мы спасли тебе жизнь! Ты должен будешь нам денег…
— Ойон, прекрати, — вмешалась Эмма.
— Ага, конечно… И зачем я тебе помогаю?.. Зачем помогать федералам? Что это нам даст?… Мы хотим жить нормально, как все люди живут сейчас в 31 веке… А такие как вы, федералы, миротворцы, не даёте нам жить спокойно. Вы ничего нам не даёте! Какая польза от Федерации? Скажи мне, что сделала Федерация для нас, богом забытыми людьми? Что хорошего она когда-либо сделала для нас? Мы здесь гниём как отродье на помойках… Мы всеми забытые и изгнанные навечно!
И это слова подростка! Паут догадывался, что Ойон пережил не самое лучшее детство и видел гораздо больше за свои детские годы, чем он, Паут, за свои не полные полувзрослые восемь лет.
— Почему вы хотите быть в составе Адрии? — спросил тринадцатилетнего пацана Паут, понимая что его ответ ничего не принесёт полезного и не ответит на терзающие его вопросы.
— Да потому что мы хотим жить как нормальные люди! — выдал он.
Эмма предупреждающее на него посмотрела. В её зрачках мелькнул страх.
— Потому что жизнь наша не становиться лучше. Каждый год одно и тоже. Налоги на землю, на воздух, на то, что мы существуем, так называемый, подушевный налог ложат нам на плечи. Дорогая еда — что только на неё отцовской зарплаты хватает… И нам совершенно некуда идти. Планета пустынна. Я даже не представляю куда идти работать… Вот, приходится разгружать фургоны с уплотненной рудой за гроши… А так хоть в Адрии нам станет легче…
Здесь люди надеются на лучшее. Это их право. Но какое может наступить 'лучшее'? Если они находится в такой космической глуши?! Здесь ничего нет: ни ресурсов, ни полезных ископаемых. Это даже не деловой центр или центр развлечений. И стать центром он никогда не сможет. Это просто пустынная планета с непригодной атмосферой и дикими нравами местных жителей, которая расположилась на границе двух государств… Приграничная территория. За которую будут биться две большие, сильные державы, не обращая внимание на местных аборигенов, по давно забытой истории которые здесь поселились. Это уже стратегический объект. Форпост. Площадка для военных игр. И мир, и процветание на планете наступит лишь тогда, когда планета окажется в глубине какого-нибудь государства, не обязательно Федерации. Но в таком случае другие планеты окажутся приграничными для кого-то и их постигнет такая же участь. Да и случится ли это когда-нибудь? Границы больших государств редко меняют своё положение. На то они и большие государства, что больше им становиться некуда…
Паут не хотел зла этим добрым людям. Он не хотел, чтобы они страдали, чтобы им приходилось кого-то ненавидеть всей душой. Он искренне хотел их помочь и понимал, что это не в его силах. Не в его юрисдикции… В Адрии им не станет лучше — он это знал наверняка. Но и в Федерации им тоже ничего не светит. Они обречены на вечную нищету и бесконечное влачение своего жалкого существования на никчёмной и никому по-настоящему не нужной планете.
Он посмотрел на печальные зеленоватые глаза Эммы, на яростный жёсткий взгляд Ойона, на этих маленьких людей, которые находятся сейчас рядом с ним, не потому что они хотят быть рядом с ним, а потому что тесно. Нагромаждённое разными предметами подвальное помещение не давало им нужного простора. Так же им не будет простора в этом мире… Разве не так?
Как и обещал, через двое суток он покинул их дом, скромное подвальное обиталище, которые было захламлённым, пыльным, тёмноватым, но в котором он быстро окреп и поправился. Скрываясь от глаз, тёмными ночами он скрытно передвигался по городу. Обнаружил на одной из парковочных остановок флайер в хорошем состоянии и сразу покинул город, так и не попрощавшись с Эмми и Ойоном. Скоро он выбрался к своим и узнал новости.
Восстание огненной волной прокатилось по всей планете. Погибло много померян. Погибло много альверцев. Практически во всех городах и поселениях одновременно, с разницей то там то тут не более чем в два часа началась и очень быстро закончилось восстание местных жителей. Кто им помогал — официальные сводки не уточняли. Но то что им помогали, вооружали, военизировали и в какой-то степени сами участвовали в силовом захвате власти — это было неоспоримо. Но кто?! Без значков различий, без взятия в плен разговорчивых языков — это было непонятно. Никто публично не брал на себя ответственность назвать этих негодяев, этих пособников 'туманной революции', как её уже окрестили. Однако для штаба федеральных войск это не было такой страшной загадкой. В штабе знали откуда пришли эти люди, кто их сюда направил, и все знали с какой целью они здесь присутствуют.
Штаб миротворческих сил на планете располагался не далеко от столицы, города Акверсо, — в двух десятках километрах от границы воздушного купола. Он был автономен, герметичен и самодостаточен. Он был построен ещё давно и основательно — так как Федерация заботилась о хорошей укреплённости своих форпостов на приграничных территориях. У него была отличная система обороны и укомплектован вполне современным вооружением. Захватывать его никто не собирался. Однако, чтобы такой мощный штаб не мешал естественному процессу захвата власти в столице — его постарались изолировать, расставив по периметру энергоразрядные мины-перехвадчики, которые реагируют на любое движение. Изолирование им практически удалось. Киберроботам-сапёрам понадобилось не меньше часа, чтобы обезвредить опасные подарки от благожелателей. И только после этого, военный гарнизон штаба смог пробраться в столицу, но помочь державшим оборону войскам он уже не везде успевал. К тому моменту восстание достигло своего апогея, и на улицы посыпались все, кому хоть как-то было интересно участвовать, так как всё равно спать в эту ночь было бессмысленно. Под прикрытием мирной толпы экстремисты могли с лёгкостью удерживать захваченные стратегические объекты, так как по ним не решались стрелять федеральные войска, и могли делать упор на захват ещё геройски обороняющихся объектов.
Первый стратегический объект, который подвергся атаке, был несомненно единственный уцелевший портальный центр этой планеты — основная связь с внешним миром, связь с Федерацией. Захватывать его вооружённые оппозиционеры так и не решились. Они просто разбомбили объект пневмопушками и тяжёлыми снарядами там, где действовало антидеструктивное поле. Захватить портальный центр было невыполнимой задачей, так как охраняли его лучшие воины с самым лучшим вооружением человечества.
— Никто не выжил? — уточнил сидевший напротив майор миротворческих сил Федерации.
— Нет, — скрывая разъедавшую внутреннюю боль от воспоминаний ответил Паут Воэ. — Никто не выжил. Только я один выбрался.
Они находились в одной из светлых, просторных комнат штаба миротворческих сил. Кроме них двоих в комнате находились ещё люди, но они не участвовали в разговое и не намеривались этого делать. Выполняли простейшую роль слушателей. На улице стояла непроглядная тьма — очередная короткая ночь. Окна были зарешечаны, но сквозь небольшие щели просачивались далёкие огоньки столицы, не давая Пауту сосредоточиться на майоре и отвлекали его время от времени.
— Мда… — призадумался майор, барабанчиком постукивая пальцами по столу. Через минуту продолжил. — Из охранявших портальный центр спаслись лишь те, кто в момент атаки находился на нижних ярусах здания. То есть кто не оказался на своём боевом дежурстве… Им крупно повезло из 600 воинов выжили только восемь…
Он опять призадумался и постучал по столу. Паут взглянул на свои пальцы. После прохождения полного курса физической реабилитации они были такими же целыми, новыми, невредимыми, живыми как и раньше. Но мог ли он теперь называть эти пальцы своими? Или это уже 'чужие' пальцы? Паут не мог ответить с уверенностью… Через полминуты майор продолжил:
— Нехорошо, солдат, получилось… Видишь ли, по всей планете такое безобразие началось… Это страшная затрещина нам по обоим щекам, которые мы сами гордо выпучили в темноте… Не прогадали, не просчитали шаги противника, не предусмотрели такой сценарий… А вот произошло же. Три тысячи погибших солдат и офицеров… Три тысячи! Да столько мы теряли ещё с времён великого противостояния Котурция! Двенадцать лет прошло… А мы с тех пор не поумнели ни на грамм. Такой же сценарий прокрутили нам, — он грузно брякнул по столу кулаком и тут же схватил кулак другой рукой, разминая лодыжку — стол был металлический. — Вот же чёрт! Куда мы смотрим?!.. Почему так глупо выходит?
Майор привстал. Подошёл к окну и мысленно расшторил окна. В глаза удалили яркой россыпью мельчайшие огоньки-островки столицы и её пригородов. Затем продолжил:
— Вот. Смотри! Это потерянная для нас планета. Мы её профукали…
Пауту показалось, что он ослышался. Но майор повторил:
— Мы её, чёрт дери, профукали. Теперь она чужая! 'Была ваша — теперь наша' — сказали адрийцы и выполнили своё обещание… И они, — он уставился в окно, подёргивая руку в огоньки городов, — они… Они все пошли против нас, против тех, кто их охранял, оберегал всё это время. Отдались, продались чужой стороне, потому что там им наобещали больше, чем смогли обещать и выполнить мы… Как же они могли стрелять по нашим солдатам? Ещё же недавно вместе праздновали день города. Ходили в обнимку. Гуляли ночи напролёт. Верили и доверяли друг другу! Думали, что всё… недоразумение закончилось. Завершилось, не начавшись. Споров — нет. Вражды — нет… Всё в порядке. Верили в это!… Так они же… нам в спину…
Он резко отвернулся от окна и затемнил их максимально, чтобы ни один огонёк не мог уже просочиться сюда. Вернулся на своё место, побарабанил пальцами по краю и продолжил свой странный диалог:
— Говоришь никто не выжил… — он тяжело вздохнул. — У меня таких три поселения. Всех перебили, сволочи! До одного крупного города вообще не можем достучаться. Блокировка всё ещё действует. Живы там, или уже нет в живых никого — не понятно. Вот и ходишь, гадаешь… Как это нервирует! Выспаться не могу до сих пор. Сон не идёт… Но три поселения потерять! У тебя ещё не самый худший случай…
— Сколько погибших? — не удержавшись поинтересовался Паут.
— 418 мирных жителей погибло в Туане, не включая вооружённых экстремистов и твоих товарищей, — сухо ответил он. — Не хорошо, солдат, получается… Очень не хорошо… Среди погибших 87 детей до 18 лет.
Паут представил себе двух мёртвых детей женщины, которую он видел в коттедже. Они, разумеется, попали в это число.
— А выжившие?
— Выжило, по предварительной оценке спасательных отрядов, где-то человек 340. Может, чуть больше. Многие разбежались… Кто как смог, и на чём смог… За такие человеческие потери тебя мне надо под трибунал отправлять. Немедленно. Не теряя времени… Но… Тут есть несколько но… в твою пользу, — пробуравил прямым взглядом майор. — Я просмотрел все твои видеозаписи, сохранённые в памяти… Во-первых, ты честно исполнил приказ — любой ценой не отдавать противнику генератор аэросилового поля. Ты его не отдал. Ты его взорвал к чертям собачим… Что вообще-то не предусмотрено инструкцией. Но это не значит, что можно взрывать генератор и лишать половину всего населения жизни! Надо было стоять насмерть, до последнего заряда, до последней смерти… Во-вторых, ты вызвал спасателей. Немного запоздало. Но вызвал. И они успели спасти часть жителей от верной гибели… В-третьих, ты снял блокировку и убил несколько адрийцев. Очень похвально. Не каждому дано убить несколько адрийцев разом… У нас теперь хоть есть какое-то улики, которые, конечно же, не сочтут за улики, но с нами уже будут разговаривать по-другому… — он потянулся, разминая плечи, кинул взгляд по сторонам, глянул на притаившихся слушателей, небрежно улыбнулся Пауту — улыбка получилось натянутой, суховатой, и продолжил. — Ну а в-четвёртых, солдат, я был о-очень удивлён, узнав, что ты новичок, что ты был впервые на боевом дежурстве, что тебе нет и восьми… И, чёрт возьми, я рад что ты остался жив, поршивец! Это тоже учитывается… С боевым крещение тебя, солдат! Далеко пойдёшь!.. Обвинять тебя мне не за что. Ты поступил правильно. Так и надо этим, сволочам… Была бы моя воля — я наградил бы тебя за заслуги перед Федерацией не раздумывая. Но это уже не мне решать. Другие будут думать, давать тебе награду или нет…
Наконец он приподнялся и проговорил чётко, без запинки:
— Мой вердикт такой. Паут Аблестион Воэ с честью исполнил боевой долг, выполнил задание и рекомендован к награде за проявленное мужество перед врагом в боевых условиях класса А, за качественную оборону стратегического объекта, — и добавил уже тише. — Доброй памяти братьям твоим и товарищам. Многие из них предстанут к наградам… посмертно…
— Доброй памяти… — приподнялся Паут Воэ и подумал про себя: 'Странно, что убийцу награждают'…
Выбраться из планеты не представлялось возможным. Портального центра больше нет. А секретные порталы на базе настолько нагружены, что не успевают справляться со своей задачей. Пауту и думать не приходилось, что его скоро отправят домой по стратегическому порталу. Аверсо больше не подаёт тот объём электроэнергии, который требуется для нормальной работы всех военных порталов. Штабу приходится напрягать свои генераторы на максимум, и экономить на электроэнергии. Между тем, митритцы выстраиваются в шумные демонстрации перед штабом миротворцев, проклиная их в убийствах и зверствах, даже не смотря на то, что возле штаба нет воздушного купола. Демонстранты используют противогазы с кислородными болонами — и хватает их максимум на пару часов.
Начавшаяся война продолжалась вяло. Никто ни стрелял, ни атаковал. Власть на планете захвачена. 76 % всех поселений в руках оппозиции. Ещё кого-то судят, вешают, прилюдно казнят. Но это уже какие-то мелочи. Не так серьёзно… Самые основные события произошли в первые двое суток. А фактически в первый час восстания, охватившего разом всю планету.
Прошло 70 местных дней, когда восстановили маломальские порталы и связь с большим миром, казавшаяся потерянной навечно, вернулась в обратное русло. Потекли широким потоком дипломаты, высшие чины из Адрии и Федерации разузнать, воочию увидеть произошедшее на планете. Начались тяжёлые переговоры. Чтобы не усложнять отношения с Федерацией новое руководство Митрита позволило покинуть оставшемуся контингенту миротворческих сил и отпустила всех пленных и арестованных. В их число попал Паут Воэ. Он уже и не надеялся попасть на 'Большую землю' и увидеть родные места. Он думал, что ему придётся остаться здесь, на чужой и враждебной для него и всего штаба планете, выполняя какие-то несерьёзные поручения. Однако его опасения были напрасны. Митрит не собирался воевать и продолжать битву с Федерацией, равно как и не собиралась это делать Адрия, которая даже предложила возместить потери Федерации, а именно потерю звёздной системы Тайхо с планетой Митрит, любезно обменяв новую территорию сразу на несколько звёздных систем, богатые полезными минералами и энергоёмкими ресурсами, в другой северной части своей территории. Такой расклад, конечно, не устроил Федерацию, но выбирать ей не приходилось. И Федерация дало согласие на последующий бескровный диалог с оппозицией, в составе теперь независимого государства Адрии. Правительство понимало, что Митрит уже будет невозможно вернуть. Даже если применить силу и воспользоваться провокационной ситуацией, неосторожно созданной Адрией, чтобы продолжить борьбу — приложить максимум усилий и захватить Митрит, Тайхо, силой вдарить в глубь территории независимой Адрии, отнимая большими кусками её территории. Возможностей на это у Федерации предостаточно… Однако такой подход тоже не устраивал правительство Федерации, которая не могла объявлять кому-либо войну из-за миролюбивой эльтониский идеологии, которой придерживается всё население — жить в мире и процветании. И хотя многие в штабе поговаривали, что Федерации бы сейчас воспользоваться этим удачным стечением обстоятельств и разбить постоянно маячившую и кривляющуюся Адрию, отбросить её куда подальше, на пару веков назад в своём развитии, или вообще уничтожить Адрию, как государство, которое испокон веков противостоит всей сформированной идеологии Великой Федерации… В реальности оказалось всё куда прозаичней… Большие людские потери среди миротворческих сил оказался не таким уж резким поводом, чтобы развязывать войну, которая неизвестно как ещё развернётся для многих миллионов людей или даже миллиардов… Зачем враждовать, убивать опасных и неопасных граждан другого государства, когда можно всё решить мирным путём, не прибегая к насилию, к разорительным, разрушительным боям в космосе, на орбитах, в небе, в атмосфере, на суше и на воде?…
Федерация проиграла эту быстротечную войну. Разом. Митрит оказался в руках Адрии и её правительство уже празднует победу. Как же так, Великая Федерация проиграла войну? — возможно думали все в штабе. Но Федерация на самом деле не проиграла войну. Она просто пошла на уступки. Если народ Митрита желает жить в составе другой страны, то зачем силком навязывать им что-то? Ведь это правильный подход?
Когда Паут выбрался с планеты — его успели назначить старшим сержантом. Награды ему особой не дали. Жалкая награда 'за стойкость' перед врагом, ничто по сравнению с 'Героем Федерации'. Он и не думал, что ему дадут высокую награду, что ему вообще дадут награду… Он испытывал ужасающий душевный гнёт за то время, что провёл в штабе.
Когда он прошёл физическую реабилитацию, и ему восстановили все участки повреждённые тела, включая пальцы рук, ноги, когда разгладили шрамы и ожоги так, что и следа не было видно, ему предложили пройти курс психологической реабилитации. Он смог бы забыть весь этот ужас, пережитый кошмар, сгладить эту душевную боль, снять тяжесть за смерть погибших… Но он отказался. Сказал, что должен сам адоптироваться. Он никогда не жалел о своём выборе. Он хранил в Душе своей отпечаток судьбы, который нещадно его терзал в мыслях и особенно во снах. В сне его посещали те люди, которых он погубил, которые по его вине задохнулись, погибли в кошмарном взрыве в Туане. Все 418 человек огромной толпой являлись перед ним, стояли высоко, смотрели жалостливо и беспощадно. А он на них смотрел из своей бетонной могилы. И они брали горстями расплавленную от огня землю и бросали в его могилу. Засыпали его. В толпе он видел ту женщину. Она держала на руках маленького полугодовалого ребёнка. С переполненным ужасом в глазах смотрела она на него. А второй ребёнок стоял возле её ног и тоже смотрел, смотрел прямо в глаза. И не отворачивался. И не мигал. Смотрел прямо. Смотрел угрюмо. Смотрел осуждающее, словно говорил: 'За что ты меня убил? Почему мне не дал стать взрослым и стать тем, кем я хотел стать?'… Паут не мог дышать, не потому что его уже засыпали чёрной землёй по шею, а потому что кислорода не было. Не было воздуха. Ничего не было. Как все они дышали? — он не мог понять… И дышали ли они?!
Он просыпался. С трудом переводил дыхание. Вставал с пастели. Ходил пить воду. Ложился обратно. И вновь кошмар повторялся. Раз за разом. Лишь через несколько ночей кошмар начал его отпускать, медленно растворяясь в туманке сна… Но в Душе его никто не собирался отпускать. И внутри он чувствовал, как его гложет, разъедает на части… нечто. Оно не даёт ему покоя, который был всегда внутри него до Митрита.
Он вернулся на Монтевидео, в Акваут. Ему выплатили огромную премию — плату за страдания на Митрите, на которую он смог купить большой дом на том зелённом холме с красивейшим видом на море. В этом доме вместе с оставшимися в живых девятью братьями Воэ он отпраздновал грустное новоселье с тяжёлыми воспоминаниями как всё было.
Военные врачи стали наблюдать за ним: за его поведением, за действиями. Но альверец хорошо справлялся с психологическим гнётом воспоминаний. Стойко переносил душевную боль. Ночные кошмары вскоре перестали его посещать вовсе. И он уже фактически не чувствовал того постоянно давящего напряжения над собой… Ничего опасного за ним не обнаружили и отстали от него, приняв его годным к дальнейшей службе.
Вернувшись на Монтевидео он обратил внимание, что произошедшие события на Митрите здесь озвучиваются под другим, немного искажённым углом. Потерями, в 3120 военных миротворческих сил Федерации, что является четвертью всего контингента, и в 26 тысяч местных жителей — здесь не привирали. Однако Паут сразу заметил, что в новостях очень часто упоминаются Адрийские военные, словно миротворческие силы только с ними и воевали, а местные жители фактически не участвовали в сражениях. Будто бы жертвы среди местных произошли из-за уничтожения генераторов аэросилового поля в ходе вооружённых столкновений, что на самом деле имело место быть, из-за погрешностей обстрелов с той и другой стороны, и случайные жертвы в ходе ожесточённых боёв. Федерация не могла себе позволить рассказать всю правду. Что подумают люди, когда узнают, что миротворцев атаковали в большинстве своём местные жители, не так давно мирные демонстранты, а адрийские войска скрытно прятались за их спинами, обеспечивая отличным вооружением и стратегическими советами? Что подумают люди, когда узнаю, что все жители Митрита, практически поголовно, хотели добровольно присоединиться к государству Адрии? Они ведь подумают, что Федерация с ними обращалась хуже, чем соседи! Что митритцы не просто не ценят и не любят Федерацию, а ненавидят её всей душой! Какие выводы сделают жители Монтевидео и жители других планет входящих в Великую Федерацию?
Паут не осуждал правительство, которое кормило своих граждан полуправдой. Он понимал, чтобы сохранить целостность Федерации, правительству нужно было подать новости под таким соусом, будто бы Адрия вторглась в звёздную систему Тайхо и вероломно напала на скромный контингент миротворческих сил, захватив тем самым власть, всю планету взяв под свой контроль. А Федерация ради того, чтобы не началась затяжная кровопролитная бойня между двумя большими сторонами, подавила в себе обиду и согласилась на жёсткие требования враждебной стороны… Ради сохранения мира во всём мире. Ради спокойствия. Ради блага своей и чужой нации.
Он хотел связаться с Эммой и Ойтоном с планеты, чтобы отблагодарить их, чтобы передать им часть своих средств — ведь им так нужны деньги. Он не знал их фамилии — он не спрашивал, они не упоминали в своих разговорах. Но он запомнил их адрес, когда покидал тесный подвал тёмной ночью. И по адресу он всё выяснил. Мировая база данных граждан хранила всю необходимую информацию. Однако его ждало тяжкое разочарование. Эмма уже значилась как погибшая. Она погибла девять дней назад, во время взрыва подложенной террористами термической бомбы на главной площади Овергота. От взрыва погибло несколько десятков людей. Что она там делала? Может демонстрация была? Или митинг? Или праздник был в тот день и все жители собрались на площади? А может просто проходила мимо, в магазин шла? Вмешался случай? И откуда взялись террористы?.. Ведь у них должен был начаться мир и процветание — это обещало правительство Адрии. А Ойтон значился как пропавший без вести. После гибели сестры он куда-то исчез из дома и с тех пор не возвращался.