Словно закрыл дверь, ведущую в ад.
Звуки заглохли. Грохот и регулярная дрожь исчезли.
'Да… — подумал он, — было бы неплохой идеей, использовать такие двери в случае срочной эвакуации'.
Паут отошёл на шаг. Дверь преобразилась. Сам момент преображения он не смог уловить. Это происходит гладко, незаметно. Но то, что вместо одной ручки серебристой и с двумя отверстиями ниже — теперь стала другая синеватая, без отверстий, и исчезли старые трещины на двери, фактура изменила цвет с тёмно-серого на белесо-серый и расположение вдавленных линий изменилось — этого не заметить невозможно.
Он слышал от учёных, точно он уже не помнил от кого именно, то ли от Сифиль, то ли от Эринса, что при соединении происходит наложение двух пространств разных миров в точке соприкосновения — двери. И дверь одного мира временно вытесняет, а точнее, перекрывает, дверь другого мира, каким-то образом этому способствуют импульсные частицы. Поэтому одна и та же дверь оказывается сразу в двух местах — в двух разных мирах. 'Просто жуть!' — выразился тогда Паут, так как всё равно ничего не мыслил в квантовой физике.
Огляделся. Недлинный безлюдный коридор. Достаточно узкий. Освещён ужасно. Один встроенный в потолок светильник странно мигает. Словно хочет что-то сообщить. Может это какой-то сигнал? Об опасности предупреждает? Или что это может означать? Мигает… Периоды мигания не похожи ни на что известное Пауту, ни на азбуку Морзе, которую он изучил в 'детстве' из любопытства, ни на какой другой сигнал принятый на вооружении. И при этом звуки какие-то издаёт странные. Пощёлкивания…
Паут подошёл поближе, взглянул на потолок. Старый, грязный, облупленный потолок. Паутинки ещё какие-то в уголках. Так и не поняв, зачем этот светильник эпизодически 'моргает', Паут вернулся к двери, так как вспомнил, что эта дверь должна выводить в прихожую — в небольшое помещение — откуда можно попасть во двор, а дальше через арку на улицу — это он помнил из рассказов Алекса.
Он повернул ручку и открыл дверь. За ней не было грохота мира Битурта, а теперь был светлый маленький холл. Он сразу же увидел турникет, о котором тоже рассказывал Алекс. Вот дела… А как же пройти ему через этот турникет? На размышления — ему одна секунда. Пока охранник, не заподозрит неладное и не начнёт его допрашивать. А общаться с древними померянами, на их древнем языке он категорически не хотел. Во-первых, потому что он не знал, как правильно с ними говорить, чтобы не вызвать подозрения. А во-вторых, он не знал русский язык вообще, тем более старый русский. Алекс отлично владел альверским — и этого для общения с им вполне хватало. Потому Паут не утруждал себя изучением старо-русского языка. Паут точно не помнил в каком году начал распространяться альверский язык, но точно не тысячу лет назад. А значит — ему следует избегать общения с местными аборигенами.
'Вот же идиот! Надо было на всякий случай записать в память русский язык — ни с кем не общаться в этом мире, тоже проблема. А если начнут подходить, задавать вопросы? Выяснять личность?' — промелькнула мысль.
Он вышел на свет. Боковым зрением увидел охранника. Почувствовал мощный радиосигнал. Сразу выделил несколько электромагнитных полей от кучи приборов, как находящихся в этом помещении, так и в соседних. 'Как они здесь страшно засоряют радиоэфир' — подумал он. Разбираться в электромагнитных полях и выявлять среди них шифрующие сигналы — не было времени. Надо было срочно что-то придумать с турникетом. На нём горел красный сигнал, похожий на букву 'Икс'. Значит закрыт. Через турникет легко перепрыгнуть. Также в случае чего, можно разбить окно и кубарем вывалится на улицу. Даже если у охранника есть оружие — он не успеет среагировать. Померяне довольно медлительны… Но делать этого нельзя. Так как ровно через 24 часа надо возвращаться назад, в тот коридор, чтобы попасть на Битурт. А если раньше времени вызвать подозрения, то возвращаться будет значительно тяжелее.
Алекс говорил, что для турникета они используют пропуск. Не через камтик — электронный пропуск, а какой-то материальный предмет.
Паут порылся в карманах куртки, в надежде найти там прибор. Он нащупал несколько вещей во внутренних карманах куртки, но проблема в том, что он не знал, как должен выглядеть пропуск и на что он должен быть похож.
Охранник внимательно его осмотрел сбоку и что-то нажал на своём пульте. Ну, всё. Попался! — не успел подумать Паут, как внезапно в то же мгновение пропищал динамик из турникета. Красный цвет сменился на зелёный, а фигурка превратилась в стрелку.
Охранник что-то сказал. Паут, стараясь не показывать своё лицо охраннику полностью, инстинктивно кивнул, словно понял о чём речь и пошёл к турникету. Осторожно толкнул ногами железную перекладину. Та покорно опустилась вытащив за Паутом другую перекладину. Что-то щёлкнуло. Не теряя времени на размышления и на визуальное исследование странного и, на беглый взгляд, очень примитивного механизма, Паут толкнул дверь.
2007 год. Весна. О дате Алексей ничего не говорил. Но предположительно это апрель. Конец апреля — судя по погоде и температуре.
Высокая влажность. Моросит. Слабая морось. Маленькими капельками. Но очень неприятно моросит. Капли прилипают к лицу и куртке. Комбинезон на ногах капли отталкивает.
Санкт-Петербург. Паут Воэ никогда не был в Санкт-Петербурге. Даже проездом. Но из планетарной географии помнил, что это столица Руссии. И вроде как была столицей долгое время. Была ещё какая-то другая столица. Но он не помнил её названия. Того города больше нет. Да страну раньше называли как-то по другому. То ли Русь, то ли Россия. Скорей всего Русь. Он вспомнил небольшой курс истории.
Он не увлекался историей, и не думал, что это когда-нибудь пригодится. Поэтому совершенно не знал, что должно случиться в 2007 году и ближайшие годы. Будет ли война или её не будет? Хотя по миру 2034 года — он мог судить, что большая война должна начаться скоро. Но в настоящий момент в этом мире относительный порядок и симптомов назревающией войны вроде бы не видно. Так или иначе суток, ему должно хватить, чтобы побродить по этому миру, где-нибудь в спокойном месте проанализировать ситуацию случившуюся на Битурте, принять решение и вернуться домой.
Из истории он случайно вспомнил, что в Руссии раньше был коммунистический режим, первый в мире — прародительница Эльтонии. Но насколько он затянулся и продолжается ли сейчас, в данный момент? — он не знал. Но если сейчас коммунистический режим, то это плохо. Как он помнил, коммунисты не любили гласность, многопартийность, свободу слова и следили за всеми подозрительными личностями. Поэтому следует быть осторожным и не вызывать подозрений у людей.
Однако он не чувствовал сильного дискомфорта в этом мире. Найдя арку и выйдя из неё, он почувствовал присутствие сразу сотен людей на улице. Так сразу и так много! Из взгляды метались в разные стороны. Одни смотрели себе под ноги. Другие любовались невысокими, посеревшими от дождя, домами улицы. Третьи шли вместе и увлечённо общались. Он думал, что на него сразу обратят внимание и начнут тыкать пальцем. Мол, чужой! Но этого не произошло. Никто даже на него не оглядывался. Паут ловил на себе взгляды проходящих, но они не задерживались долго, лишь посматривали на него бегло, как и на всех остальных. Очень часто на него смотрели равнодушно, словно никому нет дела до него, никому не интересно, почему у него чёрный армейский комбинезон виден на ногах со странной фактурой и чёрные, блестящие башмаки. Хотя Паут заметил, что многие носят чёрные и тёмные штаны и чёрные башмаки. Особенно мужчины. Значит одеждой он не выделяется. Да и куртка Алексея отлично маскировала его. А вот кто замаскирует его лицо? У него же европейское лицо! Белые короткие волосы, острый и гладкий подбородок без признаков щетины, карие глаза… Здесь же померяне преобладающие славянской внешности… Как ни странно, прямо в глаза ему никто не смотрит. Видимо, это не принято здесь. Также не принято здесь улыбаться. Паут уже осмотрел с десяток людей и не нашёл на их лицах улыбок. Никаких признаков улыбок. Бесцветный, отстраненный взгляд, хмурое уныние застыло на лицах. Они когда-нибудь улыбаются?! Паут вспомнил, что Алекс иногда улыбался. Особенно когда смешно или весело. А в других случаях он не улыбался. И это тогда казалась Пауту странным. Сейчас же он понимал, почему Алекс так редко улыбается — похоже, мир его так воспитал.
Он шёл медленно, стараясь копировать походку людей, которые шли по узкому тротуару навстречу. Его обогнала девушка. Странно одетая. Синеватые штаны, грубо разорванные внизу. Какие-то железные цепочки болтаются на боках куртки. В руках держит увесистую сумку, к которой налеплены разноцветные безделушечки, рюшечки и прочие постоянно брякающие предметы. Интересно, для чего? На спине куртки чья-то размытая фотография. И запах. Не свойственный померянину, чужой запах. Отдалённо напоминает цветы в перемешу с эфирными маслами. Но больше всего напоминает фриорный газ — такой используют для уничтожения вредоносных насекомых…
Паут не мог не заметить, что она ходит на высоченных каблуках — такие он никогда не видел в своей жизни и зачем-то демонстративно раскачивает бёдрами. Надо же! Как он сразу не заметил, все женщины ходят на высоких каблуках. Это же крайне неудобно!.. Может мода такая пошла… Мда. Наверное, мода. Поверить невозможно, что в древности был такой стиль. Это хорошо, что у него короткие волосы, а не как у Эри — гладенькая густая шевелюра свисающая до плеч. Паут ещё не заметил мужчин, которые бы отращивали длинные волосы. У большинства — короткие. У некоторых даже нет волос. Такая лысая, гладенькая макушка вместо волос. Наверное, специально сбривают. Видимо, тоже мода. А вот женщины, наоборот. Отращивают длинные волосы. И по всей видимости, ещё дополнительно красят их… Да уж. Странная мода. Паут улыбнулся. Одеваются странно, ходят странно, и смотрят на всё также странно.
Он заметил у некоторых в руках большие чёрные полусферы на ножке. Не сразу он понял, что это такое. Вроде как зонт, только в старом виде. Не гидропрочностое поле они разворачивают над собой, как сейчас делают, а какой-то примитивный водоотталкивающий предмет защиты от атмосферных осадков. Неужели и в снегопад, тоже используют эти зонты?
Ещё он не мог не заметить проезжающую по улице технику. Одна техника очень похожая на мобили не двигалась, стояла на обочине, а некоторые машины почему-то загораживали пешеходный тротуар, видимо парковочных мест мало. Другая техника — тоже мобили и большегрузные прицепные кары — двигалась по проезжей части, издавая громкий шум моторов и выплёскивая в атмосферу едкий газ из своих задних труб. Люди что ли не замечают, что из задних труб идёт углекислый газ, отравляющий атмосферу. Или так должно быть?.. Что-то Паут перестал понимать смысл от таких машин. Зачем создавать машины, которые будут приносить больше вреда, чем пользы. А шум от двигателей был заметно выше допустимого предела. Явное нарушение правил пользования транспортным средством! Хотя погодите… допустимый предел для Федерации, но ни как не этого мира. Наверное здесь свои пределы. И как этот шум померяне выносят? Интересно, как называются эти старые колёсные мобили?.. Паут попытался вспомнить. Он точно помнил, что они назывались как-то по-другому. Не мобилями… А… как же?..
— Тарантас! — он вспомнил название вычитанное из исторической литературы. — Или нет?.. Тарантас запрягается конями. А тут коней спереди нет ни у одного мобиля. Значит, не тарантас… Чёрт, не знаю.
Паут измерил содержание кислорода в воздухе. Чуть более 20 %. Всё остальное — азот и углекислый газ. Удивительно. Как эти померяне вообще дышат? На Битурте 30 % кислорода в воздухе — и это считается ниже среднего значения по всем планетам. Пригласи сюда померянина из 31 века — так задыхаться начнёт. Кислорода же мало. Это альверцы ещё способны дышать атмосферой с низким содержанием кислорода — до 12 %, так как планеты встречаются разные и содержание кислорода на них встречается тоже разное, а осваивать их надо.
С каждой прошедшей минутой Паут Воэ всё больше удивлялся несуразности и нелепости этого мира. Впритык к тротуару стоят дома. Разной высоты и разного цвета, разного фасона и объёма, напирают на соседние дома, некоторые нависают над другими. С необычайно разнообразными старомодными архитектурными росписями на фасадах — лепнины, колонны, пилястры, арки. На многих зданиях отлупилась краска и осыпалась штукатурка, оголяя неровные кирпичные ряды. Если приблизиться к стене то можно легко заметить трещинки и грубые разводы на поверхности. Абсолютно плоских граней стен нигде не видно, что-то обязательно выпирает, какой-нибудь бугорок, или видны ямки и впадинки. Словно всё делалось вручную. Окна мутные, пыльные, грязные. Стены тоже пыльные и грязные. Видимо, никто их не расчищал многие годы. А ещё на некоторых из них что-то небрежно написано… Или нарисовано. Словно здание пометили. Но для какой цели? — не понятно. О зеркалировании поверхности здесь похоже вообще не знают… Хотя может и жары здесь не бывает никогда. Поэтому нет никакого зеркалирования ни стен, ни окон ни улиц. Это больно напоминало далёкие и бедные поселения Митрита.
Деверья — жалко на них смотреть. Потрёпаные, обломанные, зачем-то обрезанные, со спиленными верхушками, одиночные, мрачные и кажутся безжизненными. Однако кое-где набухают почки. Значит ещё живут, дышат в этом хаосе бетона и машин. И как это у них получается?
По разным уголкам тротуара были разбросаны предметы: наклейки, обёртки, пакеты, шелуха семечек, остатки яблок и бананов. Местами попадались грязные бетонные вазы до краёв заваленные этим же хламом. Очень часто Паут видел на тротуаре и рядом с травой странные предметы — маленькие жёлтоватые цилиндрические штучки с белой обожженной шляпкой. Он никак не мог понять, что это за предметы, почему их так много и для чего они нужны?
Паут начал переходить улицу. Перед ним промчалась машина. Странные здесь переходы — подумал Паут. Не понятно как переходить, когда нет никаких сигналов для перехода, нет возможности обойти проезжую часть сверху или снизу… или предполагается переходить по этой практически угасшей на асфальте белой краске, нарисованной в виде ряда длинных прямоугольников? Какая-то необычная разметка на асфальте. И асфальт! Такой грубый, пористый с большими вкраплениями асфальт! Абсолютно не ровный, с огромными лужами и потёками влаги дорожный асфальт. Где-то даже появились трещины и ямки. Где-то он как заплатками залит другим асфальтом. Ужасная дорога! Любой колёсный мобиль не сможет гладко проехать по такой, не говоря уже о бесколёсных мобилях, которые брюхом будут елозить и собирать грязь с дороги.
Он осмотрел с разных сторон — не едет ли кто, потому что так поступают все, кто переходит дорогу — он успел это заметить, и, оценив скорость приближения далёкой машины к перекрёстку, он пошёл вперёд.
Он прошёл пару кварталов, фиксируя в своё памяти путь следования от офиса, в котором работал Алексей, и где осталась соединяющая дверь. Успел внимательно осмотреть две сотни технических средств и несколько сот прохожих, как на своём тротуаре, так и на противоположном. Ему нужно было вычленить закономерности, логические моменты, чтобы быстро начать адоптироваться к миру, и стать незаметным для всех, не привлекать к себе никакого внимания. Но закономерности были не очевидны. И здесь система пешеходного и машинного транспорта, домостроения, экологии — работала с большими сбоями и нарушениями. И есть ли здесь какая-то система? — вдруг спросил себя Паут.
По идее, ему надо было включить камуфляж комбинезона — чтобы стать невидимым. Но для этого следует взлететь, иначе можно столкнуться с кем-нибудь на земле. А расходовать энергию комбинезона понапрасну он не хотел. Мало ли что может приключиться в этом мире. Вся энергия ему может пригодиться. Поэтому следует экономить. К тому же, как ни удивительно, он пока не привлекает к себе внимание. Все люди равнодушно проходят мимо него, не уделяя ему и секунды для беглого осматривающего взгляда.
Никто не узнаёт в нём генерала западного сектора. Это несравненный кайф. А вот стоит ему выйти на улицы любой планеты Федерации, так если не каждый, то каждый второй точно узнает его и либо поприветствует, либо поспрашивает о чём-то, либо попросит автограф, либо начнёт им прилюдно восхищаться. В этом мире о его подвигах и его титуле никто не знает — и это есть 'супер'. Паут может спокойно и смело прогуливаться по городу и 'не париться' по поводу его мегаузноваемости.
Не смотря на все нелепости и явные просчёты местного правительства по благоустройству улиц и города в целом, не смотря на экологическое и психологическое бедствие всех жителей, Пауту этот мир нравиться хотя бы тем фактом, что здесь не стреляют, не убивают, ничего не взывают — как это теперь случилось в Урвальде. А может, конечно, здесь и стреляют, и убивают, но не делают это прилюдно. Вроде как Алекс жаловался на то, что в их мире много преступности, поэтому Пауту следует быть осторожным и следить за подозрительными людьми. Но как вычислить подозрительного человека? Если они все подозрительные и никакой системной закономерности в их поведении нет. Вот перед ним прошёлся молодой человек с бутылкой какой-то жёлтой жидкости в руке. Идёт не ровно. Шатается, словно обессиленный. Второй пытается его догнать и произносит что-то нечленораздельное. Случайно баднул плечём Паута. Не извинился. Даже не посмотрел в его сторону. Паут заволновался, а не включил ли он случайно режим камуфляжа. Посмотрел на руки — руки видны. Всё в порядке. Но как так, что эти двое его не видят? Не замечают? Или специально так делают?.. Или?.. Может они слепые?.. Первый разводит руки, падает. Второй его пытается приподнять. Но тоже падает. Плюхнулся в лужу… Совершенно непонятные люди. То ли они страдают какой-то болезнью, то ли на них воздействуют каким-то психологическим полем. Паут оценил радиосигналы. Сигналов море, но среди них нет психологически подавляющих полей… Ещё от этих молодых людей пахнет какой-то гарью. Как от человека может пахнуть гарью? Обожжённых участков на теле не видно. Они здоровы и целы. До сих пор не могут приподняться. Но чем-то от них неприятно разит. Паут помог одному приподняться, подав руку. Тот кое-как встал, пошатываясь. Он что-то громко сказал. Уронил бутылку. Из неё потекла жидкость, смешиваясь с лужей. Перебирая ноги поднявшийся потащил к себе второго. Приподнял. Спины и бока у них стали грязными. Бессмысленно отряхнулись. Наконец, схватив друг друга под мышки они потащили свои непослушные тела дальше, что-то крича или безобразно распевая, надрывая глотку.
Паут видавшей многое, был в полном замешательстве. Такое он видел в первый раз. Никакой логики, никакой системы. Всё в этом мире получалось спонтанно, необдуманно. Да как же так?
Вечереет.
Сквозь густую пелену серых облаков солнца не было видно. Но яркое мутное пятнышко давно ушло за крыши домов. Включалось уличное освещение. Фонари, хоть и были похожи на фонари, но назвать их 'фонарями' у Паута не поворачивался язык, больно уж тускло они светили — чуть ярче чем луна — и светили далеко не все. Он подумал, что остальные попозже включаться. Но они так и не включились.
Морось наконец прекратилась. Подул слабый ветерок, принося запахи с большой шумной улицы.
Паут сидел на сырой скамейке в небольшом скверике. Это тихое место он заприметил после того как протопал четыре квартала в западном направлении. Здесь было относительно тихо. Сидевшие напротив него в десяти метров два парня и три девушки время от времени посматривали на него с непонятной целью. Ярко наряженные девушки смотрели оценивающе, на их лицах мелькала вороватая улыбка. Парни смотрели с видом, которое Паут охарактеризовал так: 'Ну, когда же ты свалишь?' Почти у всех в руках держали бутыли с жидкостью, похожие на те, что он видел ранее. Правда бутылки были разного цвета и объёма. Ещё дополнительно несколько бутылок бренчало у них в белом пакете. Время от времени они пили из горловины смачными глотками. Весело разговаривали и громко смеялись. В рот брали вытянутые цилиндрические предметы и поджигали их. Потом вытаскивали цилиндрик изо рта аккуратно двумя пальцами, выпускали дым из лёгких в воздух и сбрасывали пепел за скамью. Так повторялось несколько раз, пока белый участок не сжигался полностью. Задавив о край скамьи остатки пепла они бросали на асфальт этот цилиндрик. Паут теперь понял откуда берётся столько предметов на тротуаре. Надо бы пробовать это — подумал он, хотя и пахнет противно.
Парни никого не стесняясь, щупали девушек за мягкие места и поглаживали по волосам, пошепчивая на ушко. Девушки игриво хохотали. Раз или два каждый из них в одиночку или вдвоём куда-то убегал — в тёмный двор. Паут совершенно не понимал, что можно делать во дворе. Ничего с собой они не уносили, но ничего и не приносили. Может, общались с кем-то. Может, выходили поговорить или уединиться на минутку.
Тем временем Паут в голове анализировал ситуацию на Битурте и формировал своё решение, как следует поступить, что следует предпринять, время от времени отвлекаясь на бойкую соседнею компанию. Нельзя сказать, что они ему сильно мешали думать — так как он умел отстраняться от вербальных факторов и быть от них независимым. Однако некоторый суровый, такой недобрый взгляд, который бросал один парень в его сторону, постоянно отвлекал. Паут проверял обстановку, убеждался, что хотя и смотрит парень сурово, но делать ничего не собирается — и опять погружался в свои мысли.
Наконец шумная компания собралась и покинула насиженное местечко, оставляя за собой недопитые бутылки, фантики и рваный пакет прямо на скамейке. Это церемониальная неаккуратность или так принято? Может автомат-уборщик ночью всё уберёт?.. Хотя, какие здесь уборщики, всё валяется плашмя.
Через минуту рядом с Паутом на скамейку подсела девушка. Из той компании, которая только что ушла. Неожиданно как-то. Обильно накрашенные глаза и ядовито-алые губы, сквозь которые просвечивался жёлтый налёт. Накрашенные белым волосы собраны в толстые косички, и связаны в узелок. В руках миниатюрная сумка с плюшевой игрушкой на цепи. От неё пахло гарью и её взгляд долго не мог сфокусироваться. Она что-то сказала то ли нежное, то ли ласковое и опустила руку на его коленку. Потом резко отдёрнула. Затем ещё сказала несколько слов по-русски. Последний из них, похоже, был вопросом.
Паут начал волновался. Но волнение своё не показывал и улыбался в ответ девушке, как улыбается она ему. Какие у него есть варианты?.. Вариант номер 1. Ничего не делать. Притвориться глухонемым. По крайне мере, в древности такие люди были. Значит прокатит. Вариант номер 2. Заговорить с ней по-альверски. Может, подумает что иностранец и отвянет, так как общего языка они вряд ли найдут. Вариант номер 3. Заговорить с ней по-английски. В памяти Паута была заложена лёгкая программа английского языка. И как он помнил из курса языковедения, в древности английский и французский были весьма популярны. Теоретически эти языки могли распространится на многие страны, включая Русь. А если нет — то он автоматически становиться вариантом номер 2.
Он покачал головой, мол не понял вопроса и сказал:
— Ай дон'т андестенд.
Внезапно девушка оживилась. Паут не ожидал такой реакции. Она улыбнулась и вдруг сказала по-английски:
— Вы американец?
Это он перевёл по сохраненному в памяти англо-альверскому словарю.
— Имеешь ввиду, из Америки? — он переспросил, медленно подбирая слова.
— Не из Америки? — удивилась та и как-то опечалилась. Загруснела.
Паут покачал головой. Девушка продолжила расспрос, слова у неё получались нечёткими, фальшивыми:
— Откуда ты? Ты — иностранец?
'Будет не правильно, если скажу, что прибыл с другой планеты и другого мира. Этакий инопланетянин, — подумал Паут. — Здесь, далеко за космос, похоже, не выходили ещё. Поэтому далёких гостей не ждут… Наверное, стоит назвать страну, из который я, чисто теоретически, могу быть родом'.
— Я из Монтевидео. — сказал Паут и, вспомнив название страны, столицей которого является город Монтевидео, продолжил: — Уругвай.
'Почти не соврал' — похвалил он себя.
Похоже, название страны ни о чём не говорило девушке. А вот название города ей показалось знакомым.
— Монте-Карло? — уточнила она.
— Нет. Монтевидео, — поправил он.