Полковник Малинин, стоявший в сторонке, внимательно слушал иностранца. Его необычные ответы нисколько не смущали, даже в какой-то степени интриговали полковника. Но сейчас полковника не это больше всего беспокоило. Малинин внимательно следил за его руками, за его движениями, стараясь предугадать его дальнейшие действия. Уж очень вольно он размахивает скованными руками. Не дай Бог задумал чего… А скованы они крепко — двумя стальными наручниками. Одних наручников оказалось недостаточно — он с какой-то невероятной легкостью сломал одни наручники, полковник был тому свидетель. А вот две пары — неизвестно…
Когда его брали в общежитии, полковник прибыл на место в рядах первых. Вместе с патрульными милиционерами, держа пистолеты наизготовку, ворвались в вестибюль здания. Всполошили старушку-вахтёршу. Она пугливо поглядывала из будки на гостей в форме. Потом к входу подрулил грузовик ОМОН с десятком бойцов. Бастионцы повыпрыгивали из фургона и, подав автоматы вперёд, бегом последовали за полковником. Подъём на четвёртый этаж оказался затруднительным. А всё потому что, на лестничных площадках скопилось много народа: милиционеры, патрульные, куча взбудораженных зевак. Из гула толпы Малинин выхватил слова: 'Он всё ещё в 411-ой!', 'У него заложница', 'Он вооружён', 'Он там…'. Вместе с омоновцами они поднялись на 4 этаж, грубо распихав студентов заграждающих путь, и подошли к двери с табличкой '411–412' блока двух комнат. У дверей стоял бледный милиционер, держа перед собой табельное оружие. Навалившись к стену, он прислушивался к звукам за дверью. Ещё стояли несколько молодых ребят. Одни в руках теребили увесистые железки, другие держали кухонные ножи, кто-то даже с топориком стоял в отдалении, а кто-то и с табуретом — у самых дверей. Полковник удивлённо посмотрел на паренька. Тот смутился, опустил табурет и пошёл его относить на кухню.
— Всем вон отсюда. Пошли в свои комнаты. Очистить этаж! — стараясь не шуметь, требовательно произнёс Малинин.
Не все, но многие лениво побрели в разные стороны, расчищая дорогу омоновцам. А кто ещё стоял — того начали силком отталкивать и прогонять прочь. Из слов милиционера, стоявшего рядом, Малинин понял, что первой закричала девушка и позвала на помощь. Двери блока не были закрыты на ключ — и троё молодых парней отважились на выручку — ворвались в комнату и тут же выбежали, потому что узнали ночного убийцу. Вступать с ним в бой, они заробели. Но решили не выпускать его из комнаты. И позвав товарищей на подмогу, стали дежурить у входа в блок. Другого выхода у убийцы не было. Он в ловушке. В западне. Однако у него девушка-студентка, которая кричала и звала на помощь ещё пару минут, а потом всё стихло. И не понятно, жива ли она или он прирезал, али придушил хозяйку комнаты. Две студентки соседней комнаты 412-ой стояли неподалёку и пугливо посматривали на автоматы омоновцев. Как выяснил Малинин, они вышли из своей комнаты ранним утром погостить у подружек, живущих ниже этажом. Но когда поднялась шумиха, всполошились и прибежали как все на четвёртый этаж, к дверям своей комнаты. Полковник начал их расспрашивать про план блока, как расположены комнаты, где находятся двери и как они открываются — внутрь или наружу? Какие двери ещё есть? Так, ванная и туалет. Хорошо. Где? По бокам тамбура — справа и слева. Понятно.
— Там Вика кричала! — чуть ли не плакала одна из них. — Он её убил, да? А если бы мы в комнате оставались? Он бы и нас…
— Так, хватит… Лейтенант Красильников, отведите девушек в безопасное место… и очистите, наконец, лестницу. Сколько можно! Все гражданские должны срочно покинуть этаж. Здесь с минуты на минуту начнётся спецоперация. А лучше пускай все выйдут на улицу, чтобы духу их не было. Действуй!
— Есть! — ответил молодой милиционер и подхватил девушек за руки.
С коридора послышался приказ: 'Всем разойтись! На выход! Считаем до пяти!' Шум с лестницы постепенно начал стихать. Перед дверями блока затаились омоновцы. Они готовы.
'Действовать или нет? — думал полковник. — Штурмовать или подождать? Быть или не быть?.. Дверь блока прикрыта. Звуки оттуда не шли. Не понятно, жива ли Вика или уже не жива? Что он с ней сделал? Удерживает ли он её в заложниках?'… Тянулась долгая минута. Все затаились. Полковник вслушивался в звуки — но это всё не те были звуки. То чихнёт кто-то, но это в другой комнате, в другом блоке, то шум услышит — но это с улицы, то сзади пройдут по коридору, шоркая сапогами об старый пол. Да тише вы! Звуков из блока не доносилось. Пора!
Малинин жестом дал приказ главному в группе омоновцев: штурмовать, брать живым. Через несколько секунд относительную тишину этажа нарушил громкий хлопок — к замку двери подвесили тротиловую шашку. Возможно, дверь не была закрыта, но проверять это было рискованно. Поэтому хлопок лёгкой взрывчатки выломал мешавший замок. В то же мгновение первый омоновец с ходу пнул дверь, та с рёвом шмякнулась от стену, слетая с петель, старая попалась видимо, и прыгнул в темень тамбура, за ним последовал второй и третий омоновец, вскинув автоматы целясь вперёд. Выхватив из кобуры пистолет, за ними устремился Малинин. Он раньше участвовал в спецоперациях — он знал, что нужно делать и как нужно действовать. Главное — скорость и внезапность. Вот они козыри! Пройдя малый тамбур, он очутился в довольно светлом помещении. С торца двери зиял сломанный замок — дверь, как и первую омоновцы шустро выломали ногами. В комнате было людно. Один боец держал на прицеле молодого человека в чёрном костюме, поваленного на пол, второй, одной рукой придавливал его голову, не позволяя даже шевельнуть ей, а другой спешно прощупывал тело в поисках оружия, третий омоновец оттаскивал девушку в угол. Она оглохла от шума, была перепугана до смерти и выглядела изнурённой. Малинин наклонился к лицу и сразу узнал человека. Не было сомнений — это он. Ему следователи показывали фотографию 'уругвайца' и это лицо впечаталось в память.
— Лежать! — грозно прокричал омоновец.
'Какого чёрта. Дубина! Он не понимает по-русски' — хотел сказать Малинин, но омоновец тут же осёкся, поняв, что сказал глупость. Выкрикнул: 'Фри!'
Оружия у человека не оказалось. Очень странно. Куда же его спрятал? Не было на нём и широкого ремня, про который тоже говорили следователи. Один только чёрный костюм: то ли гидрокостюм, то ли мода такая молодёжная нынче пошла. И ботинки гладкие, чёрные. На запястьях защёлкнулись наручники. Омоновец привстал и придавил голову лежавшего своим ботинком, чтобы тот не посмел подняться. Лицо иностранца расверепело. Видимо этот грубый жест он воспринял унизительным для себя и терпеть такое не смог. Полковник не успел понять в чём дело, как в одно мгновение человек разломал застёгнутые за спиной наручники, словно они были сделаны из пластика. Послышался непривычный хруст рвущегося металла. Малинин ужаснулся: как за спиной вообще можно сломать наручники? Свободной рукой иностранец силой скинул ногу омоновца. Не ожидавший такого поворота событий омоновец повалился, старясь удержать равновесие — но ничего путного он не успел зацепить руками, лишь повалил книжную полку, упал под неё и сверху ему на грудь посыпались здоровенные книги и стопки исписанной макулатуры. Звонко выпал автомат, ударяясь об железную батарею. Второй омоновец, который держал иностранца на прицеле, взвёл автомат для выстрела. Однако иностранец опередил его на полсекунды — второй рукой он схватил омоновца за голеностоп и резко потянул к себе. Падая на занавески окна, омоновец успел произвести выстрел — короткая автоматная очередь пробуравила потолок, осыпав людей осколками старой штукатурки и обдав громким рёвом автомата. От внезапного шума девушка испуганно визгнула. Это на мгновение отвлекло Малинина от иностранца — он взглянул на девушку. Не успев выпрямиться, через секунду он лежал на полу рядом с другим омоновцем, хватаясь за бок. Жаром обдало всё тело. В один миг внутренности пронзила дикая до ужаса боль, не дававшая ему подняться. Он быстро глянул на руки — в руке пистолет сохранился. На волосы продолжал осыпаться серый порошок. 'Как у него получилось?!' — промелькнула мысль. Иностранец действовал неуловимо быстро, решительно. Третий омоновец, который ещё стоял на ногах, придерживая девушку, успел прицелиться и стрельнул раз по ногам. Это полковник успел заметить. Пуля со свистом отрекошетила от ноги, как от стальной брони, взвизгнула над ухом полковника и угодила в кровать. Поразившись этому, омоновец на секунду растерялся. Иностранец выбил из его рук автомат и с шумом забросил под другую кровать. Не давая опомниться, человек сжав кулак резко выбросил его вперёд прямо в грудь бойца. На груди у омоновцев должны быть бронежилеты. Однако это не помешало иностранцу сделать задуманное — ударить по солнечному сплетению. Проникая через толщу брони удар, усиленный металлом, пришёлся в цель. Бравый омоновец, схватившись за воротник, упал навзничь, хватая ртом воздух. Задыхался… Что же это?! Что происходит? Как он смог?!
— Замри! — по-английски прохрипел Малинин вслед человеку, подходящему к двери.
Он навёл на него пистолет. Прицелился в голову. Голова-то у тебя не может быть стальной!
Ныл бок. Подняться полковник не сумел. Он целился, присев на кровать, схватившись за простыни и одеяло, тянул их к себе. Их отделяло не больше двух метров. С такого расстояния Малинин не промахивался. Иностранец стоял, не шевелясь. Замер. Молчаливо смотрел прямо в глаза. В его глазах, в его взгляде не было ни жестокости, ни ярости, ни злости, ни испуга, ни холодной отрешённости, как иногда бывает у лютых отморозков. В его взгляде полковник прочитал укоризненную обиду.
— Руки вверх, живо! — скомандовал Малинин.
Подчиняясь команде, он поднял руки. Но одной рукой успел смахнуть со щеки налипшую грязь от оставленного следа ботинка.
Омоновец, стрелявший в потолок, собрался, увидел, что Малинин держит преступника на прицеле, схватил автомат, поднялся и тоже взял на мушку.
— В голову целься! — предупредил его полковник. — Во всё остальное бесполезно — у него броня.
Конечно, боец удивился, как это возможно, на нём же облегающий прорезиненный костюм сидит… Но Андрей Малинин знал, что костюм необычный, с сюрпризом. Он видел искры отрикошетившей пули, полоснувшие по ноге. И понимал невероятность произошедшего. Но факт — у него броня.
Как же ему удалось? Один против четырёх… вооружённых, чёрт побери! Откуда у него столько силы и мастерства? А скорость? Он двигался с невероятной скоростью! И ведь совершенно незаметно ударил в открытый бок полковника, в ту самую точку, которая разом вызывает дикую боль, фактически парализующая человека… Ух, как болит! Надо бы ему провериться, все ли рёбра на месте. Он потрогал бок. Пульсирующая боль утихала. Порядок… Чем это, интересно, он ткнул его, кулаком или сведёнными пальцами? Похоже, пальцами — острый удар получился. Почти как от ножа. И полковник в первую секунду после удара так и подумал, что тот проткнул ножом. Только откуда нож у него мог взяться?.. Это потом посмотрев на руки, убедился, что крови нет. Значит, не нож… А третьего бойца отрубил прямым ударом по солнечному сплетению — всем же известно, что это самое уязвимое место. Кое-как боец ещё держится, раскрыв рот, мелкими, но быстрыми глотками хватая воздух. Второй боец поднялся сам, почёсывая шишку на затылке.
Услышавшие стрельбу и вбежавшие в комнату омоновцы застали именно такую картину. На лицах их застыло удивление: 'Что произошло? Он сопротивлялся?' Они завели руки иностранца за спину и защёлкнули на нём новые наручники. Малинин припоминая непроизвольно покосился на пол — там валялись жалкого вида первые наручники: раскуроченные до безобразия кольца, порванная цепь.
— Ещё наручники! — приказал полковник. — Ещё одни наручники оденьте на него.
— Зачем? — изумился лейтенант.
Малинин привстал и пнул ногой поломанные наручники, валявшиеся возле кровати. Те проскользили по полу и остановились у ног лейтенанта Красильникова. Красильников пришёл в глубочайшее удивление, но вторые наручники одел.
Студентка была в шоке. Она не реагировала на вопросы: 'Девушка, с вами всё в порядке? Вы можете идти?' и покорно подчинялась командам. Двое милиционеров взяли её под руки и повели к выходу.
Иностранца вели. Заставлять силой, тащить его не приходилось. И делать этого Малинин во всяком случае не решался. Он спокойно шёл вместе с полковником. И ладно.
В коридоре из щелей тёмных проёмов высовывались робкие взгляды, сопровождавшие человека в чёрном костюме и полковника Малинина ведущего человека. В глаза — испуг, а сердце бешено колотиться у каждого. Жители общаги слышали выстрелы и были не на шутку напуганы. На лестничной клетке не было толпы зевак. Там стояли притихшие омоновцы, которые беспокойно осматривали раненных бойцов, которых вели товарищи, девушку с потрёпанными волосами и безжизненным лицом, а потом на полковника и человека, которого он вёл. И не верили! Не могли они поверить, что этот, похожий на студента, молодой человек (да он мальчишка!), смог уложить трёх бравых бойцов. Слух видно уже прошёлся — они трепались меж собой, выкидывая разные догадки. Они ожидали, что поведут сильного, крепкого, здорового бугая, который только, по их мнению, мог это проделать. Не иначе. Они задумчиво-разочаровано посматривали на иностранца — худое лицо, неширокие плечи, ростом невелик, накаченных мышц нигде не видно — и всерьёз полагали, что их нагло обманывают; что настоящего преступника, сейчас выводят другим путём, а это, должно быть, официальный козёл отпущения.
'Но нет, товарищи-бойцы. Вы не правы. Это он! Уж поверьте мне. Я всё видел своими глазами' — говорил он взглядом бойцам. Те недоверчиво отводили глаза в сторону. Лейтенант шёл впереди, требуя освободить проход на узкой лестнице.
Усадили в машину-грузовик ОМОНа. Дюжина бойцов расселась по местам и также не доверчиво поглядывали на скованного человека всю дорогу.
Иностранец вёл себя крайне спокойно. Это и удивляло и приводило в смятение полковника. Не выглядит он сейчас беспокойным и встревоженным. Ведь пойман! Скорее выглядел равнодушным с безбрежно-ленивой улыбкой на лице, вроде, так и должно было случиться, всё в порядке, всё идёт по плану.
Боль в боку утихла.
Они быстро добрались до улицы Киевской, где располаглось 29 отделение милиции. Там с ходу успели допросить девушку, которую удерживал преступник. Но она ничего вразумительного не сказала. На вопросы: 'Он бил тебя? Истязал? Запугивал?' — она отрицательно качала головой. В глаза полковнику она почему-то боялась смотреть. Печально смотрела на кафельный пол и только.
— Почему он оказался у тебя? Что он говорил? Что делал? — допытывался Малинин.
Девушка пребывала в шоковом состоянии и слов она не произносила. Не могла. Лишь головой кивала или отрицательно покачивала — так отвечала на все вопросы. Поэтому на свой вопрос Малинин не получил ответа.
Вскоре его позвали в кабинет начальника, полковника Утёсова. Он оставил бедную Вику в покое, на попечение психолога. Всё равно от неё пока не было пользы. А психолог ей в любом случае нужен. И это хорошо, что в отделении оказалась поблизости женщина-психолог.
Первым делом нужно было снять с иностранца этот чёрный костюм с необычайной способностью брони. Костюм оказался комбинезоном — так его называл иностранец. Он упорно отказывался снимать свой комбинезон. Как же решить такой деликатный вопрос? — грозно посмотрел на Паута Малинин. Силой его заставлять снимать свою единственную одежду было чревато бурной реакцией. Тогда Николай Порешко, оказавшийся рядом, подсказал идею: 'А вы попросите его вежливо снять комбинезон, мол, надо осмотреть тело — нет ли царапин где, полученных при захвате, что, типа, это стандартная процедура, все её проходят'. Интересное предложение. К тому же в ногу ему, действительно, стреляли — хороший повод осмотреть рану, если она у него, конечно, есть.
— Надо, — повелительно-вежливо сказал Малинин. — У нас все раздеваются для осмотра. Иначе протокола не составишь. А потом жалобы пойдут, что, мол, избивали при допросе, а у самих синяки были ещё до…
Паут согласился и лёгким движением скинул с себя костюм. Малинину показалось, что он разорвал на себе костюм. Но нет, это оказалась такая невидимая молния. Полковник вгляделся в швы — но так и не обнаружил никакой молнии. Как же он расстегивает и застёгивает свой комбинезон? Они с лейтенантом быстро оглядели его — никаких царапин, ссадин или синяков. Даже если у него броня была на ноге, то удар пули всё равно бы оставил свежий синяк или кровоподтёк. Но ничего такого не было. Как это объяснить?
Ему быстро нашли из хлама бывших камерников старую одежду, которая подходила по размеру. Попросили одеться.
— А как же мой комбинезон? — запротестовал тот.
— Это теперь улика, вещественное доказательство, — сказал Малинин. — Он пойдёт в ход дела. Если твоей вины не будет доказано — мы вернём тебе комбинезон.
Нехотя он стал напяливать на себя старые шмотки, понимая, что ему вряд ли вернут когда-нибудь комбинезон. Не разобрался как обращаться с пуговицами, словно видел их впервые. Красильников помог.
На этого человека, если и не убийство, то можно смело пришить дело о дерзком побеге во время следствия и сопротивлении при аресте. А этого достаточно, чтобы посадить человека года на два. Значит, у Малинина есть весомые аргументы удерживать его столько, сколько это потребуется.
На то чтобы осмотреть комбинезон до допроса у Малинина времени не было вообще. Но пощупать и потрогать его он хотел решительно. На ощупь комбинезон был удивительно мягок и до сих пор хранил тепло. Никакого намёка на броню. Тогда он распрямил костюм и, придерживая руками за плечи, попросил лейтенанта ударить. Красильников удивился просьбе и осторожно прошёлся кулаком по сердцевине комбинезона. Ничего. Комбинезон легко поддался и Малинина отдало ветерком. 'Сильней ударь!' — приказал полковник. Красильников не понял смысла, но сделал резкий выпад, какому учили их в бойцовском клубе, стукнул по тому же самому месту с бешенной яростью. Малинин сразу догадался, почему лейтенант вдруг схватился за кулак, судорожно разминая костяшки, а комбинезон даже не пошевелился. Придерживая комбинезон, он почувствовал как ткань в то мгновение, когда ударил Красильников, одеревенела, неожиданно стала прочной. И ещё через мгновение ткань опять стала мягкой и податливой. Объяснять ничего не надо было. При сильном ударе, ткань комбинезона становилась прочнее стали — и не позволяла противнику наносить разящие удары. Следовательно, комбинезон способен удержать и пулю. Это ж какую прочность должна приобретать ткань, чтобы остановить пулю? Красильников всё ещё сжимал повреждённый кулак и безбожно матюгался.
Малинин был в смятении. Он не понимал, по какой технологии был создан этот комбинезон. Все ему известные технологии разведки, даже сверхсекретные технологии разведки не были на таком пределе совершенства. Стало быть, чей бы не была эта технология, она имеет астрономическую ценность для них. Они заполучили необычайно полезный артефакт. Один только комбинезон, без пояса и без пистолетов чего только стоит!
Но сейчас Малинин переживал совсем о другом. Он думал об иностранце. Тот продемонстрировал свою технику боя — ничего подобного в жизни своей полковник не видел. А видел он многое! Как бывший резидент, он учился и учил своих разведчиков рукопашному бою. При обмене опытом с другими отделами ФСБ — те демонстрировали невероятную скорость и реакцию на пределе человеческих возможностей. Такое могли немногие, не каждому это давалось, или было по силам. Только исключительные люди способны в одиночку противостоять сразу двум-трём вооружённым бойцам, при условии, что эти бойцы не владеют боевым искусством. Иностранец не только в совершенстве владеет боевым искусством рукопашного боя, но обладает интуитивной реакцией и скоростью движения превышающую известные пределы.
Значит они здесь, в небольшом кабинете, не смогут противостоять ему. Просто не успеют среагировать. Он в одно мгновение положит бойца, стоящего сзади, в два прыжка достанет Малинина, в другое мгновение выхватит оружие, когда тот начнёт его вытаскивать из кобуры, и вновь больно ударит в бок. Вот и все дела. Даже двойные наручники не окажутся ему помехой. Это не тот случай в общаге, когда иностранец связанный и положенный на пол, сумел высвободиться — свалить разом двоих, полковника стукнуть, а потом и третьего вырубить. На это у него ушло от силы 5 секунд. А здесь ему хватит и трёх!
Несомненно, Малинин переживал, что иностранец сможет ещё раз сбежать. А ведь от Малинина никто не убегал, никто даже думать об этом не смел! Случалось, они брали разных агентов; агенты были сильны, проворны, страшно вооружены. Но они их брали! И резиденты уже не смогли сбежать. Хотели, пробовали, но было тщетно. Малинин сильно хороших подбирал в свою группу бойцов — не давали никому спуску… А здесь он начал сомневаться. Хватит ли у него сил и бойцов, чтобы удержать иностранца? Конечно, лишили они его преимущества — комбинезона, способного на чудеса. Но навыков ведь от этого у него не убавилось.
Перед допросом, полковник выставил возле дверей охрану, своих людей поставил и омоновцев до кучи. Настрого им приказал — закрыть кабинет снаружи, когда все зайдут, и открывать только по условному сигналу. Чтобы не произошло внутри — ни в коем случае дверь не открывать. Держать на прицеле! Быть готовыми к бою! Если всё пойдёт плохо и условного сигнала не будет — в подающую вентиляцию пустить усыпляющий газ, выждать десять минут, а затем уже в противогазах ворваться в комнату и повязать иностранца, да как можно крепче, плевать, хоть четыре пары наручников вешайте. 'Главное — не дайте ему уйти! Сгною!' — шипел Малинин. Обычно это сильно воздействовало на бойцов и к странному требованию начальника подчинённые относились с максимальным вниманием.
Какой нужно сигнал подавать знал только Малинин: три коротких и два длинных стука. Это его обнадеживало. Даже под пыткой он будет хранить тайну и не откроется. Попытаясь сбежать, иностранец упрётся в стену — не сможет выйти. Как отсюда сбежать? — Всего четыре стены и одна дверь. Окон, к счастью, нет. Вентиляция узкая. Других дыр, проёмов нет. Порядок. Значит — не сбежит!
А если сбежит каким-то чудом, проведением чьим-то, то комбинезона своего не получит. Хорошо, что Малинин сразу отправил комбинезон в отдел контрразведки, отослав туда своего человека. Это он продуманно сделал! Уже не повториться та ментовская оплошность — когда вещдоки оставили на открытом столе и разошлись по домам. Очень разумно! Ещё бы у входа в СИЗО выставили, как на вахте: 'Что, вы уже уходите? Вот, нате возьмите, ваши вещи. Да, берите-берите!'
То, что после допроса ему без проблем отдадут иностранца — полковник не сомневался. Кто же будет перечить ФСБ? МВД обязано подчиняться требованиям ФСБ. Так заведено. Утёсов даже не суетился на этот счёт. Им же легче станет. Они не смогут удержать у себя иностранца… Один раз такое уже случилось. Так повториться и снова. Зачем им проблемы для себя создавать? Хоть на десять ключей запирай — он перехитрит любого. Но не ФСБ. В отделе контрразведки все уловки знают, все фокусы уже видели. Не обманешь! Не уйдёшь!..
На допросе иностранец всё говорил про будущее, объясняя этим необычные явления, с которыми им пришлось столкнуться утром. Малинин был готов поверить, что он и вправду из будущего — достаточно убедительно он рассказывал — даже смел предположить, что он из 2034 года, годом производства которым проштампованы патроны пистолета на фотографиях. Это, действительно, многое объясняло: почему у него такой странный комбинезон с кучей возможностей, почему у него такая нечеловеческая скорость и реакция, как ему удалось спрыгнуть с третьего этажа не переломав ноги. Чудеса объяснялись уже проще. Но начальник Малинина наставлял преемнику: не верь тому, что видишь. То, что видишь — это шоу для глаз, это обманка — по ту сторону от людского взгляда скрыто больше. Опытный разведчик должен уметь работать ловчее фокусника. Вот, смотрите платочек в кулак засовываю. А теперь глядите — вуаля! — нет платочка. И многие наивно верят, что платочек вправду исчез; что фокусник — волшебник, мать его, что он смог заставить исчезнуть платок. И здесь не каждый догадается, что платочек-то оказался уже в другом кулаке. Потому как это он проделал в мгновение, отвлёк вас чем-нибудь или вы просто этого не заметили, не попало в поле вашего зрения. Это практика, вырабатываемая годами. Если бы он, полковник, верил всему, что видит — то он бы уже не сомневался в существовании НЛО, полтергейста, в сверхвозможности человека: телепатию, телекинез, способность предвидеть будущее и так далее, так далее… Но что есть НЛО или полтергейст? НЛО — не более чем причудливые природные явления, возникающие то там, то сям: шаровые молнии, зависшие облака в виде блюдец, горящие метеоры, часто спутник Земли, Луну, принимают за НЛО, в туманке облаков она может принимать такую необычную светящуюся форму, что в самом деле веришь — там, над сараем завис инопланетный корабль сферических очертаний. НЛО — это метеорологические зонды, шпионские аппараты, свои или чужие секретные разработки. Раз запустили из секретной базы такую разработку, а тут народ увидал этакое чудо техническое — щёлкать начал фотоаппаратами, на видео записывать. А как же людям не увидать, если они рассеялись по стране, как по муравейнику, и теперь почти не осталось безлюдных пространств? Военным же — ладно, пускай считают, что НЛО летало. Это лучше. Даже если увидишь зеленый человечков, выпрыгивающих из люков большой тарелки — не верь глазам своим, это же обычные пилоты секретной установки, просто форма у них такая маскировочная, в траве чтобы затеряться… Это свои, братья-гуманоиды, земляне. Какие к чёрту инопланетяне!.. А кто-нибудь видел настоящее НЛО, настоящих инопланетян? Как они, в принципе, должны выглядеть кто-нибудь знает? Почему принято, что их летательные аппараты должны напоминать по форме блюдца — пологая чисто из-за аэродинамических способностей? А сдалась это аэродинамика в космосе, где один вакуум? Почему инопланетяне должны быть обязательными гуманоидами, чуть ли не человекообразными мартышками, а не, например, разумным веществом в виде тучки небесной? Ещё полтергейст! Какие, нафиг, привидения — это вам мерещится, друзья. Это солнечные блики, отражения, игра теней. Это плод вашей фантазии выдворенный в реальность разумом. 90 процентов всех необычных явлений имеют научное объяснение… А другие десять — не имеют научного объяснения и как-либо их объяснить трудно, потому что явление это крайне редкое и не изученной той же наукой. Но при тщательном изучении всё поддаётся разумному объяснению.
Если будет доказано наукой, что хотя бы чисто теоретически можно перемещаться во времени — то Малинин не будет сомневаться в том, что Паут Воэ — пришелец из будущего. Но наукой это не доказано. И полковник догадывался, почему иностранец, так безбожно врёт — это он делает для отвода глаз. Загнув такую историю, вполне доказуемую, становиться совершенно не понятно с какой целью этот человек появился в Питере. Невозможно даже предположить, ради чего он здесь. Можно высказывать разные догадки, как полковник делал сегодня утром — но все они не подтверждаются. И это удивительно! Совершенно очевидно, что иностранец — зарубежный разведчик. Нет сомнений. Вполне может оказаться ЦРУ или Ми-5. Такие опытные и профессиональные резиденты, как правило, родом оттуда. То, что по-английски говорит с заметным акцентом — это ещё не доказывает, что он плохо им владеет; может, специально выработал для себя акцент, тем самым запутывает всех, заметает следы. И оказался он здесь не случайно. Цель визита — он тщательно маскирует. Очень много догадок рождается на сей счёт. А когда догадок много — очень тяжело определить, какая из них верна. И начинаешь путаться в догадках. А тут он дополнительно примешивает ещё своё будущее, Великую Федерацию, лёгкие пистолеты с футуристической датой производства — и тогда в конец запутываешься, не знаешь какому пути следовать. Это же явная фальсификация! Да ради отвода глаз могли сделать какую-нибудь тестовую модель пистолетов и проштамповать их как угодно. Это кажется на первый взгляд сложно, а в реальности всё сделать можно. И делают!
Малинин видел, как устал Порешко слушать иностранца — он уже и записывать не хотел, но чего-то там ещё черкался на листке. Наверное, бабу голую начал рисовать… Нет, Коля, это ты так гражданских допрашивай, но не разведчиков. Для разведчика твои методы не действенны — он в сто томов тебе наврёт и не покраснеет, будет клясться, божится, что всё истинная правда. И детектор лжи, которого тут всё равно нет, он сможет обмануть, обхитрить. Это психология, Коля! Разведчики — настоящие психологи, а иногда даже лучше их. Они умеют управлять своей психикой. Подумай только, в чужой стране, прекрасно осознавать себя шпионом, гадом ползучим, каждый день проживать чужим человеком, легенды сочинять, железобетонные алиби строить и психикой своей не управлять? Да не бывает такого! Настоящий разведчик погибая, улыбнуться сможет. Он сможет в последний свой миг развеселить себя, распотешить… Конечно же, он будет тебе врать, Николай — это его профессия, это его призвание. А как ты думал будет?!
Только в своём отделе Малинин мог бы его расколоть. Да и то не факт, что всё пройдёт гладко. Не хотелось бы терять такого ценного человека. Завербовать его бы надо! Когда отдел отлавливает шпионов, первым делом пробует вербовать, а потом уже допросы, пытки, разного рода воздействия. Двойные агенты — это не новшество, это суровая действительность жизни. А то ведь бывают и тройные агенты! И попробуй их расколоть! Тройной ты или двойной, чёрт тебя дери?! Если Паут Воэ согласиться стать двойным агентом — фактически работающим на две конкурирующие фирмы — иностранную разведку и нашу, то это будет супер. Он будет самым ценным агентом в отделе. Требовать он, конечно, будет много денег, но чёрт с ним, и отдача будет мощной зато. Такие агенты на дороге не валяются. Ну, а если не захочет работать на нашу разведку? Или обманом согласиться, но не будет работать на русских? Что тогда?! Тогда надо выжить из него максимум и уничтожить… Только так. А если выжиматься не будет? — То просто уничтожить! Элементарная арифметика: у них убудет, а у нас нет. А значит, мы станем автоматически сильнее.
'Мда, — призадумался Малинин. — Сначала бы надо попробовать его вербануть. Тяжело будет. Но попытка — не пытка. Уничтожить мы всегда успеем. Лишь бы не терять бдительности — драпанёт сразу же. Исчезнет. Испариться. Он это умеет'…