Сон был интересным. Ей снилось, как она встречается с Женей в Москве. Во сне всё было наоборот, будто бы вначале ей приснилось как в деревне, где живёт бабушка, она познакомилась с Женей Романовым, о котором ходят легенды и невероятные истории. А потом проснулась и отправилась на работу ранним утром, как это обычно бывает в будние дни. Московский метрополитен неожиданно дал сбой — на станцию никого не впускают… Впрочем, никого и не выпускают. Не от кого требовать объяснений и волнуясь, она бежит на остановку, где толпиться народ, в надежде поймать такси или найти подходящий маршрут. Неожиданно сталкивается с проходящим мимо молодым человеком. Извинившись и мельком глянув на него она узнаёт его лицо. В изумлении и исступлении она роняет сумку, а молодой человек любезно наклоняется и протягивает ей розу, которую выронил. Это Женя Романов из сна! Собственной персоной! Она заводит беседу с ним и скоро выясняется, что зовут его не Женя, а Миша. Выясняются некоторые подробности: он тоже видел странный сон, будто бы он попал в деревню и повстречался там с красивой девушкой, так похожую на Лену, но во сне она назвалась Еленой. Девушка ему приглянулась и он счёл сон приятным началом… Это совпадение их удивило и они забыли про дела, зашли в кафе, где сидели до позднего часа и непрерывно общались друг с другом. Оказалось, что Миша работает в то же банке, что Лена, но в другом филиале. И работает директором филиала. Хорошо знает Виктора Юрьевича и пару раз с ним общался. Потом почему-то объявился сам Виктор Юрьевич и, вместо того чтобы обругать Лену за опаздание, начал рекомендовать её Мише, как хорошую, усердную работницу. От чего Миша пришёл в полный восторг и пригласил Лену к себе в гости…
А потом Лена проснулась.
'Офигеть' — прошептала она.
Утро было солнечным, красивым, тёплым. Одевшись полегче Лена вышла в огород, пройдя мимо тихого, скромно полёживавшего, пса Бориса. Ещё раз удивилась странному поведению животного, сочла за неожиданное исполнение желания, то ли судьбой, то ли самим господом Богом, и двинулась к зарослям крыжовника.
Там она сразу увидела его. Он стоял во весь рост, раздетый как и вчера по пояс, что-то крутил в руке и, как показалось Лене, выверял на глаз. Что было у него в руках — сразу разобрать не получилось. Поэтому Лена осторожно приблизилась к ограде, пригладила волосы, и стараясь придать голосу максимальную женственность и лёгкость, пропела:
— Доброе утречко!
— А… Привет, Лена-Елена! — он слегка повернулся в её сторону и наградил белозубой улыбкой.
Внутри Лены вмиг потеплело и похорошело. Как хорошо, что он существует и не привиделся ей во сне! Она на мгновение закрыла глаза от растекающегося по всему телу волнению и холодку дрожи, не смотря на жару. Попыталась успокоиться. Но сразу это не получилось. Поэтому она долго не могла придумать с чего начать разговор и выпалила очевидную глупость:
— Хорошо сегодня. Жарко… Хочу позагорать, а шезлонга нигде нет. Женечка, ты можешь смастерить для меня шезлонг?
Она призадумалась: 'Вот идиотка! Какой шезлонг?! Что за паранойя? И почему сразу Женечка?.. Ну, глупая. Бред несу!' Она забеспокоилась, что Женя её не поймёт или того хуже плохо подумает о ней. Но Женя похоже даже не удивился вопросу:
— Конечно. Почему бы и нет! Шезлонг — так шезлонг… Сделаем. — и немного погодя добавил. — Но начну не раньше чем через два дня. Сейчас другой работы много. Потерпишь?
Лена, восхищённая его отзывчивостью и готовностью взяться за новую работу, лишь смогла легонько кивнуть. Сказать что-либо она была не в состоянии.
Так прошло с полминуты. Ситуацию выправил Женя, он посмотрел в сторону калитки, позади Лены и спросил:
— Борис больше не беспокоит?
Походило это не на вопрос, а на утверждение. Словно он в курсе всех дел.
Лена очнулась:
— Ах, да! Он перестал на меня лаять и рычать. Ума не приложу, что с ним произошло? Его как будто бы подменили… Или он всё-таки меня вспомнил? — ведь я его гладила, когда он был ещё маленьким щеночком…
— Вспомнить-то, может, не вспомнил, — он начал объяснять странной манерой: держа в руках какой-то маленький предмет, похожий на некий столярный инструмент, что-то подкручивал в нём и при этом умудрялся смотреть в её сторону, не забывая очаровательно улыбаться. — Я вчера днём заходил к бабе Нюре в гости, заодно пообщался с Борисом. Сказал ему, что ты хорошая, что трогать и обижать тебя не надо. Что ты мой друг. Похоже, пёс меня послушался… Всё-таки умный пёс… Правда, скучает днями напролёт. Жалко его. Так что, будет время, поиграй с ним, пообщайся, он нуждается в человеческом внимании. Погладь его. А лучше причеши — так хоть вшей прогонишь, а то заели его бедняжку… Он тебя не тронет, я обещаю.
Трудно передать, как Лена была потрясена такой новостью. По-началу она восприняла это шуткой. Потом подумала: а как ещё объяснить такое странное явление с спом? И почему Женя в курсе произошедшего? На шутку это уже не похоже… Выходит, это его рук дело?.. Но, чёрт возьми, как?! Как можно 'поговорить' с псом и чтобы он всё понял?
Лена, приоткрыв рот, находилась в полном смятении. Потом, прогнав через себя кучу мыслей и догадок, обнаружила, что стоит неудобно — одна рука держится за ограду, другая рука замерла у щеки, а голова почему-то накренена набок. Выпрямилась и захлопнула челюсть, звонко цокнув зубами. Женя удивительным образом сохранял непоколебимое спокойствие и поддерживал тёплый тон общения, слегка, чуть заметно развеселившись изумлением девушки.
— Ты был у нас днём? — только и смогла спросить Лена.
— Да. Вернул духовку. Очень пригодилась.
Лена растерянно поглядела по сторонам. Заприметила калитку в дальнем углу ограды. Ага. Понятно. Через эту калитку можно ходить. Очень близко получается.
— Понятно… — тихо пробурчала Лена. — Жаль что меня не было…
Лена вспомнила, что ходила к Наташе и, видимо, в это время к ним во двор заходил Женя.
— Не переживай. Я всегда рядом. Ведь мы — соседи, — утешил её парень. — Ты надолго к нам из столицы?
— Две недели, — не уверенно сообщила Лена, подумав: а не растянуть ли их на три?
— Замечательно! Значит шезлонг я успею для тебя сделать.
Лена не понимала, из чего он постарается сделать шезлонг. Из дерева что ли? Или из других подручных материалов? И возможно ли это, сделать шезлонг? Но, по всей видимости, он знает как его нужно делать и готов приняться за работу. Раз ляпнула глупость, надо хотя бы уточнить некоторые моменты, чтобы не получилось ещё глупее…
— Только ты смотри, чтобы был удобен и под мой рост подошёл. Ладно?
— Не вопрос, — отмахнулся он.
— А если сделаешь хорошо, — подобралась Лена, — тогда я тебе подарю книги Мураками. Я привезла с собой несколько штук. Ты же любишь читать?
'Интересно, а книги — равноценный бартер?' — подумала Лена.
— Да-а! — честно признался он. — Правда, я перечитал Мураками… но всё равно спасибо. Хоть повторю. Как говориться, повторение — мать учения…
— А ещё, — отважилась Лена, — я тебе подарю поцелуй! — и скромно заулыбалась, в предчувствии что это его вдохновит и он, решится взяться за работу немедленно.
Но оказалось всё наоборот.
— Нет! — категорически заявил он и убрал улыбку с лица, похолодев мгновенно. — Вот этого пожалуйста не надо!
Лена хотела было крикнуть — почему?! Но сдержала себя. Вот ещё! Это же оскорбление! Немыслимо. Чтобы так просто отказаться от её щедрого подарка. Да когда она в жизни когда-нибудь отваживалась на такое предложение? После мимолётного знакомства предлагать поцелуй?! Она же не какая-нибудь ветреная девица. Это исключительный случай! И он… — отказывается?
Нет. Так нельзя! Скоро крыша поедет. Вот же человек-загадка! Прибыл неизвестно откуда. С собаками разговаривает, как с друзьями, просит их не лаять на знакомых — и они не лают. От девушек отказывается — словно они даром ему не нужны, насколько бы они ни были очаровательны и прекрасны… Что это с ним? Он с Марса, что ли, к нам свалился?
Лена в негодовании развернулась и пошла прочь, гонимая злыми мыслями и неожиданным разочарованием. Глаза становились влажными от внезапной печали…
День шёл мучительно долго. Лена, запершись в комнате, вытирала влажные глаза и выходить наотрез отказывалась. Баба Нюра её куда-то звала, то ли сходить на речку, то ли к соседям забежать — словом на улицу пыталась выгнать, но Лена противилась и через щель в двери объясняла, что сегодня она не может, что плохо себя чувствует, что, возможно, простудилась и вообще… не желает никуда выходить. Даже ужинать не хочет. Ей просто не хотелось показываться на глазах у бабушки в таком виде.
Затем она пришла в себя. Обнаружила себя сопливой и расплаканной. Удивилась, с чего это ей, деловой, самодостаточной столичной штучке, страдать из-за какого-то парня-идиота, который по причине своей потерянной ориентации, не желает отвечать взаимностью. И что очень глупо влюбляться в первого встречного красавца с могучим торсом, мускулистым телосложением и милым личиком в придачу. Сама же себя предупреждала раньше, что нельзя доверять молодым людям, особенно красавцам — они коварны и хитры. А тут пошла на попятную, забыла обо всех предосторожностях, расслабилась, влюбилась самозабвенно и вот тебе результат.
'Ну, конечно же он, не заинтересован в тебе, Лена, — убеждала она себя. — Ему-то умному, начитанному и мускулистому красавцу, подавай никак модель-очаровашку, прямо с разворота журнала Плейбой. А то и вообще — Джессику Альбу давай, на меньшее не согласиться'…
Лене было тяжело на сердце. Успокоиться почему-то выходило не просто. Хотя в конце своих размышлений она пришла к единственному мнению и фактически высказала его вслух, но только тихонько, чтобы никто не услышал:
'Высокомерный, чопорный болван! Не хочешь моего поцелуя — не будет тебе поцелуя! Не очень-то и хотелось… И ведь потом будешь просить моей руки… На коленях приползёшь. А вот… хрен тебе! Был у тебя шанс, больше я тебе его не дам. — Лене даже удалось разозлиться. — Можно сказать девушка твоего уровня, твоего интеллекта, живёт по соседству, в пяти метрах от тебя — а ты, идиот несчастный, даже не пытаешься её соблазнить… Ну и щипа́й там своих Марусь и Наташ. А я через дней двенадцать уеду отсюда в большой город, и бывай! Чао-какао!'
Но отлегло от сердца немного. Хотя, если честно, стало получше. Лена успокоилась и под конец дня решилась-таки выйти из комнаты.
Следующий день складывался как-то неудачно.
Погладить коров и овечек оказалось делом не простым. Казалось бы в родном хлеву нет ничего проще подойти к корове и погладить её по жёсткой шёрстке. Вот она вышла в хлев — и тут на неё как-то недобро взглянуло рыжее парнокопытное с белыми пятнами на боках, вытащив морду из ведра с кормом. Сразу вытаращила вперёд рога и пронзительно громко промычала. Из-зо рта обильным ручейком стекала вода. Желание притронуться к ней у Лены сразу исчезло. А овечки вели себя крайне пугливо. Блеяли, жались по углам и разбегались по загону. Только Лена протянет руку к мерно стоящим шерстяным животным — как все овцы как по команде 'всё, тикаем, братцы!' несутся в другой угол, поднимая с перепугу сенную пыль. И ещё эта вонь сортирная в хлеву! Хоть нос зажимай…
Нет. Такой быт Лена не способна осилить. И пошла к подруге, Наташе, позвать ту на речку.
Наташа рекомендовала не ходить на речку, так как вода уже 'цветёт' и, стало быть, купаться поздно.
'Да, как поздно?! Нет. Пойдём! — потребовала она. — Я должна искупаться. А то я зря ехала сюда что ли?!' Наташа не стала упрямиться и прихватив с собой Сашеньку они двинулись на речку.
Всю дорогу Сашенька плакал и капризничал. Его укусил жирный овод и идти 'к водичке' ему воспротивилось. Лене пришлось наобещать сладких конфет, и он, размазав сопли по щекам, уломался всё-таки сходить.
И наконец, она, Река — широкая Ока, заболотистые берега, мерно текущая в своём русле. Они протопали среди камышей и болотной вони — вышли на неширокий пляж и Лена сразу устремилась к воде. Благо, людей не было. Только пара рыбаков — на дальнем берегу. А жара была что надо. Облака как-никак прикрывали солнце. Позади приятно шелестел камыш и еле-слышно квакали лягушки.
По пляжу были разбросаны окурки, рваные пакеты, бумага, остатки костров — выжженная чернь. На это Лена не обращала внимание. Грязь — она везде. Быстро нашла место почище — расстелила покрывало, разделась до купальника, побросила туда вещи. Наташа хотела ей что-то сказать вслед, о чём-то предупредить, но Лена со всей дури разбежалась и кинулась в воду. Через секунду с ужасным воплем она вылетела оттуда, не от воды холодящей, хотя это тоже было неприятно, а от дикой боли — в ногу что-то впилось острое. Вся мокрая, ещё упала плашмя животом на горячий песок, она тяжело выкарабкалась из воды, хватаясь за раненную ногу и стала звать на помощь.
К ней сразу подбежала Наташа, но Сашенька, перепуганный криком и оставшись один в отдалении, пуще заревел. Поэтому Наташа не знала к кому бежать и кому стоит помочь первому. Наконец она сообразила, вернулась за Сашенькой, подхватила его под мышку и направилась к воде, к кричащей и умирающей Лене.
Лена с ужасом обнаружила, что вся ступня правой ноги в крови, кровь бесконечно струится и капает на песок, посреди натоптышей торчит что-то чёрное, грязное, непонятное. Почему-то Лена подумала, что это пиявка. И ухватив пальцами, вытащила её из ноги и пугливо отбросила в сторону. 'Пиявка' оказалась твёрдой, совершенно не похожей на пиявку. Она с паникой в глазах выкрикнула: 'Что это?!', когда подошла Наташа на помощь.
Наташа популярно объяснила ей, что предупреждала про осколки разбитых бутылок, разбросанных по пляжу; ей рассказала, что купаться здесь изначально не рекомендовала и по этой причине — берег очень загрязнён и захламлён отбросами бурной вечерней жизнедеятельности местных обителей.
Жутко ныла нога. Лена волновалась за неё и нотации Наташи вперемешку с рёвом Сашеньки почти не слушала. Она беспокоилась, как бы не потерять ногу, и отчего-то стала думать, что теперь вернётся в Москву с перебинтованной ногой и на костылях — 'Замечательно отдохнула, Лена!' — все скажут. Возмножно придётся звонить родителям и просить их помочь. А как им позвонить, если тут связь кое-как берёт?! Она зажимала рану, а кровь всё продолжала 'хлестать' — по мнению Лены, из ноги. Поэтому Лена не переставала ныть и надрывно кричать, пока на её крики не сбежались любопытствующие бабки и начали в общем оре причитать и поносить молодое поколение. Что вот, мол, сами виноваты. Кто вечерами собирается на берегу с бутылками, разжигая костры? Кто берег 'гадит' всякими окурками, ошмётками, пакетами, дрянью всякой и разбивает бутылки о камни, что не пройтись без острожки?.. Лена же пыталась оправдаться, что она неместная, приезжая, что не она разбила и раскидала эти бутылки по берегу, что она тут не причём, хотела просто покупаться и, вообще, позовите врачей, не видите — человек умирает, кровью истекает, чего стоите и смотрите?!.. А они как будто её не слышали, продолжали о своём — вот, некультурные, невоспитанные, дурные девки пошли, управы на них нет… Гадят и гадят, гадят и гадят, а потом сами и жалуются, мол, почему так загадили…
Лена слёзно просила их помочь — все ладони в крови и песке. Тут откуда-то взялась бабушка Нюра (кто-то ей, видимо, успел сообщить) с бинтом, перекисью и йодом в руках, охая и причитая, она подбежала к бедной Леночке.
— А-а!!! Как больно! — страдала Лена, когда Нюра ей ступню мазала йодом.
— Терпи, терпи, лапонька, терпи, внученька…
Лена честно терпела эту жуткую, невыносимую боль, но слёзы сами текли по щекам. Как она переживала за свою ногу! О, как её беспокоило будущее:
— Что же будет?.. — плакала она и представляла себе разные варианты мрачного будущего, вплоть до того, что стоят Танька и Валька понуро склонив головы возле могилы с гвоздиками… и ещё пуще захлёбывалась в плаче.
С трудом добралась она до избы и ревела весь остаток дня в своей комнате. Потом, стала замечать, что ходить она может, по крайне мере, до туалета. Да и вообще боль утихла. А на ступню хоть и болезненно неприятно, но ступать можно. Значит — всё будет нормально. Она кое-как успокоилась. И перестала реветь.
Следующий день был не лучше. Жар на улице спал. Повысилась облачность. Временами становилось прохладно. Поэтому Лена ёжилась в лёгкой футболке на лавке во дворе и гладила пса Бориса. Борис оказался весьма игривым и послушным псом, что Ленке захотелось отвязать его — пусть бегает по всему двору, а то ведь действительно скучает.
Сквозь огородные заросли проглядывалась фигурка человека — это несомненно Женька. Но подходить к нему, да и вообще выходить в огород Лена наотрез не желала. Она искренне считала, что Женька должен сам прийти и извиниться за своё поведение. И, вообще, почему его не оказалось рядом, когда она так страдала на том грязном берегу? Когда по всем законам этики и джентльменства — он был обязан там появиться?.. 'Как?!' — спросил бы он. 'Да меня не волнует! Если бы ты не был таким упрямым, мы вдвоём бы шли вчера на побережье, держась за руки, или бы ты меня отговорил туда идти' — общалась она с мыслимым образом Женьки.
Днём она ещё сходила в магазин за товаром: сладостями для Сашеньки, которые она наобещала ему, и продуктами для бабушки-спасительницы. Идти пришлось долго — через всю деревню, поле, какие-то заброшенные угрюмые сарайчики и амбары — почти в другую, соседнюю деревню. А магазинчик, совдеповкий, особо-то и не порадовал обилием товаров. Во-первых, очередь откуда-то набралась в магазинчике, ещё до входных дверей стоял народ, покуривал. Пришлось занимать очередь и покорно ждать. В основном алкаши да пьяницы, которые не преминули возможностью глазами поразевать Ленку и подышать в лицо жутким перегаром. Они паршиво перемигивались и делали противно-пошлые жесты, явно адресованные в её сторону. Во-вторых, в магазине товар был залежалым, кое-где срок годности истекал или уже истёк (Лена собиралась жаловаться, да затевать ссору не хотелось). Ну, в-третьих, мороженное, которое она несла, на обратном пути всё растаяло, подпортило хлеб и остальные продукты. Откуда ей знать, что до магазина — аж целый километр окажется! А ей, с хромой ногой — это на час ходьбы…
К вечеру ей неожиданно всё наскучило. И очень срочно захотелось поехать домой. Что-нибудь сказать бабушке, наврать ей о срочных делах, о суровом начальнике, который вызвал её из отпуска на работу, да рвануть домой, в Москву. Там хоть есть приличные супермаркеты, спа-салоны, йога-центры и аквапарки с прозрачно-чистой водой. Здесь всё — грязное, мутное, жуткое, опасное, неудобное, отвратительное и зловонное. Как бы в подтверждение над ухом в это время пищали комары и нещадно покусывали оголённую шею. Лена устала их отпугивать. Стала напяливать сандалии.
Первым делом она сходила к Наташке. Маленького Сашку, терзавшего жирного кота, одарила слегка подмоченными конфетками. Сашка почему закапризничал, сообщая, что хочет шоколадку, а не конфеты. Но тут вмешалась Наташа и Сашенька уже был доволен конфетками.
Уселись возле телевизора и начали болтать о жизни. Ленка собиралась сообщить, что завтра готова уехать из деревни, что уже пакует сумку на обратный путь… Но решила начать со своих любовных проблем. Тут же вспомнился Игорь из города Иваново, и другие неудавшиеся кандидаты на пастельное ложе. Рассказала о своих чувствах к Жене Романову. Честно призналась, что любит 'паршивца'. И не заметила перехода из состояния злости на всех мужиков и его в частности, в состояние рыдания на плече у Наташи. Наташа её утешала и поглаживала по спине, а она всё рыдала и жаловалась на жизнь:
— Всё у меня плохо, — сквозь плачь хныкала Лена. — Не везёт мне в любви… Карьера, рост, большие деньги — это да, в этом мне везёт. А как дело зайдёт о любви, о чувствах и отношения — полный ноль! Будто бы наказывает меня кто-то… Вот появился нормальный парень, в которого влюбилась, как он оказывается холоден ко мне и не хочет меня… Ну, вот скажи, разве я некрасивая, уродина? Почему они все бегут от меня, как от прокажённой?! Что во мне не так?
— Да, всё с тобой в порядке! — успокаивала Наташа. — Ты красивая, умная… Просто тебе надо быть немного терпимей, не ждать от них действий, а действовать самой. Решительно! Обмельчали нынче мужики, вялыми стали. Только секса им подавай, да корми с ложечки. Обленились в конец! Думаешь, это Серёжка на мне женился? Да пока я не забеременела, он даже пальцем не пошевелил! Он думать не думал о свадьбе. Гулял, гулял, а потом понял, что догулялся. Вот и женился, потому что я так хотела. А то бы!.. Где все эти принцы, рыцари и прочие покорители женских сердец? Дык, это всё в прошлом, в позапрошлом веке осталось. А сейчас на дворе что у нас?..
— Что? — смахивая слезу спросила Лена, ожидая продолжения утешительного монолога.
— …Двадцать первый век на дворе, вот что! Половое равноправие… А время тяжёлое, между прочим. Нормальных мужиков осталось-то, по пальцам сосчитать. Вот, к примеру, в нашей деревне, только Женька и остался. Мой Серёжка так вообще испортился. Вот где он сейчас?! Уже девятый час, а дома ещё не появлялся! Наверняка сейчас с пацанами у школы водку пьянствуют, да девок рядом щупают. Ух, я ему влеплю, как вернётся. И пусть посмеет вернуться пьяным… Я ему такое устрою!
Она пригрозила кулаком телевизору. В этот момент там шла молодёжная реклама — как парень соблазняет красавиц своим неподражаемым Axe-эффектом.
— Мужики, пока им не подмигнёшь, не двинуться с места, не шелохнутся. Так что нужно самой действовать… Ты не первая и, к несчастью, не последняя, которая осталось наедине с неразделённой любовью к Женьке. Я же тебя предупреждала! Он же такой! Три года без девки сидит. Да разве можно так! И ведь не признается, что жена у него там во Франции осталась, али дети малые. Будет так вот над всеми потешаться… А может, он озлоблен на девиц… Может, судьба у него несчастная. Вот он и сразу отказал тебе! Пока дело не зашло глубже. Он же такой… Он не хочет причинять вред или боль кому. Он видит, ты неравнодушно дышишь в его огород и сразу сказал, как отрезал, мол, не нужно мне ничего от тебя!
Она прижала к груди ревущую Ленку и сообщила ей:
— Ты потерпи до завтра. Вечером состоится дискотека, не смотря на будничный день. Вся молодёжь с деревни собирается в бывшем колхозном клубе. Потанцуешь, расслабишься, развеешься, раскрепостишься и разом забудешь про Женьку, али кого подходящего себе сыщешь. Только на тех, кто много выпивает, не смотри, они, сволочи, как один паршивцы. Я те отвечаю, разом его забудешь! Понравиться ещё, на следующую дискотеку проситься будешь. А она только в субботу будет. Так что давай, готовься на вечернику. Я за тобой зайду в десять. Жди… И это… пса своего придержи, он у вас лютый шибко, на людей бросается…
Лена не собиралась никуда идти, ни на какие дискотеки. Но отказать подруге, которая только что её утешила, успокоила и дала собраться с мыслями — она не отважилась. Завтра откажется. Утро — вечера мудренее, надо выспаться — решила она и ушла домой.
Утром она была другого мнения. Она понимает, что дискотеки, вечеринки — дело непредсказуемое и закончиться может всячески. Лена может не удержаться, напиться, и очутиться в койке с незнакомым парнем. Было как-то раз после ночного клуба в столице, когда она напилась, не смогла себя контролировать и понеслось… Потом ей рассказывали и она не верила в то, что могла взобраться на стол, побить посуду и начать танцевать прямо на столе. Потом её подобрал какой-то парень, воспользовавшись моментом, начал её целовать в засос и щупать грудь, настойчиво приглашал к себе в гости, и Лена, говорят, не отказывалась, уже шла добровольно садится в такси, только Танька и успела остановить её и отогнать прочь парня… А здесь кто её остановит? Наташка?.. Нет, пойти, конечно, надо. Как-никак отвлечётся от дурацких мыслей, да и любопытство съедает, как деревенские 'тусят'. Надо бы проведать. И Лена дождавшись вечера, собралась и пошла на дискотеку вместе с Наташкой и её радостным, заранее предчувствующим веселье, супругом Сергеем.
Да, надо признать, в тесную хибару слетелся весь местный бомонд. То ли сарай, то ли хлев, воняет противно, пыль видно что скапливалась годами — никто за чистотой не следит, такой вот клуб встретил Лену. У, так называемого, 'клуба' одна разница с кривыми избами лишь замечается — обложен камнем. 'Что ж, могло быть и хуже', - подумала Лена и пустилась в пляс. Музыка не отличалась хорошим качеством или оригинальностью, банально крутили шлягеры прошлых лет, а то и десятилетий. Врубали музон на всю катушку, не обращая внимания, что сильно фонит и отдаёт дребезжанием окон. Шум, гам, свист, пьяные окрики, тесно до невозможности и каждый норовить протиснуться поближе, кто-то вообще нагло прижимался боком и нескромно так располагался сзади. На медляки так совсем шумиха поднимается, спор растёт, парни чуть в драку не лезут, за право ухватиться за Ленкину талию и прижать её к себе всем телом. Побеждает постоянно один, самый наглый и увесистый мужлан с шаловливыми пальчиками, бесстыдно тянущимися ниже талии, чтобы покрепче ухватиться за мягкие места, и с безобразной харей — шрам через всю щеку, перегаром ещё несёт. Лена его отшивала, прогоняла прочь, но это на него никаким образом не действовало, а напротив, даже… 'возбуждало' что ли и он с большим аппетитом и желанием лез к Ленке, чтобы ещё раз пригласить на танец.
Такой порядок вещей Лене не нравился, и она клятвенно пообещала себе больше не ходить на такие сомнительные вечеринки. Она уже подумывала уходить, но возвращаться одной, без Наташи, было бы неразумно, потому что дом находиться в приличном отдалении и протопать в густеющей темноте, на ощупь (про уличное освещение здесь, похоже, не слышали) дело может оказаться неблагодарным. Поэтому Лена покорно ждала, когда Наташа с Серёжкой всласть натанцуются.
Глазами она пыталась найти в безбашенной толпе намёки на Женю. Но в толпе узреть могучий торс своего соседа не получилось. Впрочем, это не удивительно. Такие люди, инстинктивно сидят дома и не ходят на такие 'грязные' и вонючие мероприятия. И правильно делают! Вот, Лена, дурочка, поддалась на уговоры подруги и попытку отвлечься от мыслей.
Отвлечься от мыслей направленных в сторону Жени не получалось. Напротив, она видела своими глазами весь контраст — или эти пьяные озабоченные полуподростки-полупридурки, которые кроме бутылки пива с водкой и сисястых девок, не знают в чём ещё счастье, или этот обаятельный, образованный, благовоспитанный молодец — на все руки удалец, который счастье видит в работе, в трудовых увлечениях. И Лена такие взгляды с ним полностью разделяет. Поэтому отчаяние близкой безысходности захватило её сильнее, крепче. Она стала понимать, что Женя — это её идеал, самый настоящий идеал, не подмененный, о котором она мечтала, пожалуй, с девства. И этот идеал ей никогда не достанется… Не известно кто будет та счастливая обладательница такого идеала, но Ленка ей уже заранее завидует.
Тип всё порывался с ней познакомиться и куда-то звал. В общем шуме Лена не могла разобрать его слов, даже не поняла, как его зовут, то ли Миша, то ли Саша, то ли Гоша. Попса рвущаяся из старых и огромных динамиков, забивала перепонки и она уже с трудом слышала что-либо. Он что-то говорил ей — то ли пошлости, то ли романсы пел, всё равно не слышно. Она кивала и он, улыбаясь на всю свою кривую рожу, тянул её за руку к выходу. Она отстранялась от него в надежде затеряться в толпе, но он её быстро выискивал.
Наконец, Лене удалось отбиться от это жлоба, который неотступно лип к ней долгое время и они с Наташкой рванули прочь из так называемого 'клуба', заполненного перегаром, куревом и десятками дрыгающих в конвульсиях людей, в сторону речки.
— А что на речке делать? — вдруг засуетилась Лена, ожидавшая, что сейчас они пойдут домой.
— Посидим! — выкрикнула явно оглохнувшая и развеселившаяся Наташка, видимо где-то успевшая тихонько поддать. — Время детское! Гулять хочется… Расслабься Ленка! Всё ништяк. Я вижу, ты уже нашла себе ухажёра? — радостно воскликнула она, указывая на того жлоба, оставшегося у входа позади. Похоже, этот идиот ещё надеялся на продолжение.
— Нет! — выкрикнула Лена. — Этот гандон мне не подходит!
Они загоготали вместе.
Они шли вчетвером: Лена, Наташа, Серёга и ещё какой-то тип вместе с ними, 'хороший знакомый' — как объяснила потом Наташа. 'Хорош' он был непонятно чем. Был пьян, временами валился на Ленку не в силах удержаться на ногах, и тянул за собой две бутылки пива. Одну постоянно протягивал Ленке — типа, помоги мне. Лена, сжалилась над ним и помогла, а то же совсем свалится.
Сидя на пирсе они, зябко поёживались, от налетевшего ветерка, смотрели на лунную дорожку и на разводы от внезапного ночного жора рыб. Сергей и 'хороший знакомый' травили пошлые анекдоты и неприлично ржали. Наташа всё пыталась пропеть хитовую песню, но получалось у неё фальшиво, сумбурно, не в такт. Просила помочь Ленку, но Ленка была не в настроении петь. Не в настроении она была знакомиться с 'хорошим знакомым'. Тот посматривал на неё, подмигивал и протягивал уже вторую бутылку. В сумеречном свете выглядел он уж совсем никаким… Комары безостановочно ими ужинали. Издалека всё ещё раздавалась клубная музыка.
— Может, пора? — поинтересовалась Лена, понимая, что сидит здесь без пользы.
— Ты чё! Рано же ещё. Посиди с нами. У вас Москве, разве так рано расходятся?..
'Не, конечно' — печально вздохнула Лена и осталась сидеть на пирсе.
Молодой парень прикончил бутылку и, широко размахнувшись, со всей дури кинул в сторону. Та где-то звонко ударилась о камень и разлетелась на мелкие осколки. Он весело хохотнул. Лена вздрогнула. Серёга достал из-за пазухи пузырь водки и сказал:
— У меня ещё есть!
— О-па! — обрадовался парень. — Живём.
Лена вспомнила, как позавчера она поранилась на берегу об осколок бутылки, возможно бутылки, которую вот так вот весело разбил этот тип. Ей вмиг всё опротивело и единственным желанием стало — вернуться домой.
Она встала и пошла по пирсу.
— Лена, ты куда? — засуетилась Наташа. — Посиди ещё с нами? Вместе потом пойдём домой.
— Да, Лена, по-си-ди с нами, — полупьяным шёпотом пробурчал парень.
— Нет! Спасибо. Я уже спать хочу.
— Темно же, ничего не видно, — сообщила Наташа.
— Я знаю. Доберусь, не беспокойся, — ответила Лена, спрыгивая с пирса на берег.
— Вовка, проводи девушку, — предложила Наташка 'хорошему знакомому'.
Тот недовольно засуетился и сказал:
— Лен, ну давай попозже. Чё прямо сейчас-то?!
— Да, Лен, куда торопиться, поспать всегда успеется, — также недовольно отозвался Сергей, который уже раскупорил пузырь.
— Не надо меня провожать, — сказала Лена. — Я найду дорогу. Не беспокойтесь.
Она отошла от берега и увидела тропинку, по которой они пришли сюда. Вот ещё не хватало, чтобы этот 'хороший знакомый', Вовка, её провожал. Ещё не известно кто кого будет провожать. Скорее он на неё взгромоздиться и ей придётся тащить его до дома. А где у него дом?.. Не тащит же к себе домой эту разнузданную пьянь.
— Иди всё по тропинке прямо, она выведет на главную дорогу, — выкрикнула Наташа вслед. — А там уже увидишь… Пока!
— До скорого! — прокричала Лена и скрылась за бугром.
Ей хотелось разозлиться на Наташку — завела куда-то, а теперь бросила. Но злиться не получалась. Лена понимала, что Наташа на год младше и что в таком возрасте хочется гулять ночами и наслаждаться молодостью по полной программе. Вот они и наслаждаются жизнью. Что в этом плохого? Вот, Лена — неправильная девушка, не любит она пьянствовать, не терпит запах курева, очень противны ей пошлые анекдоты и бессмысленные посиделки в темноте.
Она пробиралась сквозь заросли высокой осоки и 'ощупывала' взглядом дорогу, чтобы ненароком не ступить в коровью лепёшку. Но разглядеть тропинку было сложно — кое-как проглядывалась сама тропа на грани видимости. А скоро и она пропала.
'Чёрт, куда же идти? — Лена огляделась по сторонам. Впереди виднеется что-то чёрное, должно быть бурелом или овраг. Вперёд идти нельзя — надо куда-то сворачивать. Она стала ориентироваться по далёким огонькам деревни. — Ну же, Лена, вспоминай, ты же здесь всё детство бегала!'
Она свернула вправо, по её мнению правильным направлением, и скоро вышла к заброшенным гаражам колхоза. Все гаражи были слабо освещены единственный фонарём — стоявшим поодаль напротив (возможно единственный во всей деревне). 'Так, уже лучше, — похвалила она себя. — Теперь как-то надо выйти на дорогу. Ага, вот она!'
Она увидела знакомую тропу, которая вела к большой дороге, а там дальше, за гаражами, ей останется только подняться выше и она очутится у родного двора. Пёс как всегда затявкает, но потом узнает её и успокоиться. А через минуту она окажется в тёплой постельке. 'Баньку бы принять!' — проскочила приятная мысль.
Позади послышался странный звук — что-то звякнуло. Лена вздрогнула от неожиданности. Оглянулась, но ничего не заметила. Собака что ли была? Она ускорила шаг, быстро прошла гаражи и вышла на тропинку.
На тропе кто-то был…
Она испугалась, резко отпрянула в сторону, но потом узнала незнакомца и злобно спросила:
— Ну, что тебе ещё нужно?!
Из тьмы вышел тот самый тип из клуба со шрамом на щеке. Какой приставучий тип!
— Гандон, значит…
Лена побледнела: 'Услышал ведь!' Она стала оправдываться:
— Не-е… Я пошутила… Я со злости. Не приставал бы так… Я… Извини, я не хотела…
— Ах, шутки значит, — выдавил он суровым тоном.
Лена не ожидая ничего хорошего от этого типа и, не теряя времени, рванула назад, к гаражам. Но прямо у гаражей её схватили. Грубо повалили на землю, раздирая колени об острый щебень. Она хотела выкрикнуть на всё горло, но шею резко сдавили, руки больно сжали, и кто-то коленом сильно упёрся в живот. Она застонала от боли и прохрипела жалостливо: 'не надо, отпустите'.
— Всё стерва, поймалась! — послышалось прямо над ухом.
Она открыла глаза и в полумраке света разглядела чьи-то пыльные башмаки, насчитала несколько пар чёрных ног. Рядом слышалась суета, кряхтение, возня — кто-то скручивал ей руки каким-то влажным жгутом, возможно, ремнём; кто-то надсадно впихивал ей в рот кляп, Лена противилась, сжимала зубы — тот дал сильную оплеуху и она, рыдая, разжала зубы — грязный кляп из вонючей тряпки засадили ей в рот. Сверху несло перегаром и потной одеждой. Сколько же их?! Кто-то полушепотом вёл разговор: 'Ну, чё? Разделим добычу?!', 'А то бы!', 'Смотрите, чтобы сучка, не закричала', 'Да, всё уже… Тряпку жуёт'. Её развернули на спину. Она увидела тёмные силуэты людей. В предчувствии страшной беды, сжалось сердце. Кто они? Что они от неё хотят?!
Она понимала, что её схватили и скрутили сильные мужики, их несколько, то ли пять, то ли больше. Все пьяные, безумные, разъярённые… Один из них, на неё страшно озлоблен, за то что отшила. Он, что? Всё это время шёл за ней?! Преследовал её? И кто остальные? Его друзья? Собутыльники?..
Лена поначалу пребывала в шоке и не сразу начала сопротивляться, поэтому время было зря упущено. Руки за спиной были сильно сдавлены жгутом, шею всё ещё сдавливала чья-то потная рука, тяжело дышать, да ещё тряпка во рту. Она начала дрыгать ногами, стараясь отбить нападавших сандалиями, старалась брыкаться. Её пнули в живот. Она сжалась от боли. Тихонько застонала. Ноги тоже скрутили и сорвали сандалии.
С неё начали сдирать одежду. Кофту просто разорвали. Футболку растянули и порвали на огрызки. Лифчик с силой вырвали — применив нож. А юбку спустить не удалось, мешал тугой ремень, поэтому юбку просто задрали к верху.
'Помогите!!' — кричала она, звала на помощь, но выходило лишь сдавленное мычание. Громкие слова глушила тряпка. Лена слёзно просила людей не трогать её… умоляла. Они её не слышали и хихикали. Кто-то при этом остроумничал: 'Может, на пень её положить — так легче будет снять всю одежду и отжарить её как следует'…
Послышался весёлый шёпот: 'Ну, Гоша начинай, твоя сучка' и раздались одобрительные голоса в поддержку.
— Давай, давай, вдуй ей!.. — послышалось над ухом.
— Ну-ка держите её ноги, брыкаться будет, — сказал знакомый голос, того типа со шрамом на лице. Лене удалось его опять рассмотреть, но лица других в свет не попадали. Гоша продолжил: — Вот, весь вечер отшивала, пудрила мозги мне, продинамила… Сейчас-то не сбежишь, сучка.
Лена испуганно смотрела на фигуру, которая уже приспустила штаны, а чужие руки растягивали её трусики, пытаясь их разорвать. У неё Душа забилась плохим предчувствуем. Её насилуют!! Её, может быть, потом убьют. Почему бы не убить? Она видела их, она видела его, со шрамом. А придушат или зарежут — это уж они найдут способ… Или до смерти изнасилуют… Как больно! — кто-то тяжело придавил её ноги к земле.
'Боже… Боже, — плакала она. — За что же мне это?.. И ведь никто не спасёт. Никто не услышит, не увидит. Кто ночью ходит возле заброшенных гаражей?..' Как она стала жалеть что не дождалась Наташи с Серёгой или хотя бы с тем пьяным Вовкой не пошла… Дура, дура… Забыла, что мир безумен…
Гоша рванул её на себя и она потеряла сознание в приступе дикой боли, выдавив последний отчаянный крик, который застрял где-то в горле, не сумевший выбраться из кляпа.