Наверное, это у меня получилось случайно…
Я долго бился над этой темой: как мне удалось из мира будущего, с президенского корабля Альберто Торриса, находясь в состоянии военнопленного, которого строго охраняет силовое поле, попасть в мир прошлого, именно советского прошлого? Прямиком в 79-ый год. В тот год, когда я появился на свет.
В тот момент я вспомнил своё детство, маленькое покосное углубление на границе полей и лесов, где мы пытались построить шалаш… Вспомнил этот пень, на которой я частенько взбирался и стоял во весь рост — мне казалось, что я подрос таким образом и могу смотреть на мир совсем как взрослый… Захотел увидеть этот пень — вот и увидел.
Как мне это удалось? Что поспособствовало моему перемещению в другой мир? — Остаётся пока неясным моментом. Но как показала практика, я могу теперь, без помощи двери перемещаться по мирам. В сей факт я, конечно, поверить никак не мог. И не мог даже представить, что обладаю такой возможностью. С чего бы вдруг? — спросил бы я. Собственно, я это и сделал, когда впервый раз очутился там, где пожелал быть.
Идиот я, разумеется, последний, что перво-наперво подумал о психологическом воздействии кутланцев на моё сознание. Откуда я мог знать какие они могут применять методы по отношению к военнопленным? Вот я и подумал, что в реальности я никак не мог так запросто переместиться в прошлое. Что не без помощи кутлацев здесь явно не обошлось. В сон они меня погрузили, в транс, в гипнос — не важно. Им как-то это удалось. И настолько реалистично всё выглядит, что я диву давался, дочего техника дошла!
Однако это всё оказалось не сном, не трансом и не гипнозом. Это всё происходило на самом деле. Это я понял далеко не сразу… Но, постойте, как это могло произойти вреальности, если я не проходил через двери? Никакой двери поблизости не было! Над этим я начал задумываться, как оказался в одиночной камере СИЗО Волховского отделения милиции. Спасибо, конечно, следователю Поликарпу Рузанцеву, что не подсодил к каким-нибудь зекам с унылыми лицами и недорыми намерениями, а дал отдельную камеру, где я смог в поздний час безделья поразмыслить… Это он меня навёл на путь истинный! Это он меня протрезвил своими допросами и методами допроса. Не стал церемониться. Сразу, сходу вдарил по щекам и злобно проревел: 'А-ну признавайся, ублюдок! С какой целью шпионажем занялся!'
Это ж надо, сразу принять меня за тайного агента! Мало ли что, в советские годы не делали таких миниатюрных телефонов Nokia! Это же не повод, чтобы сразу считать меня шпионом. Причём самым злостным и наглым шпионом. Это как раз повод задуматься, как такие вещи вообще у меня появились! Да вы когда-нибудь видели в своём 79-ом году чтобы выпускали такие вещи, чтобы такие вещи могли как телевизор показывать цветные картинки, прокручивать музыку и снимать видеоролики? Да у вас у самих, цветных телевизоров нет ещё, а вместо них стоят тяжёлые ящики с выпуклыми кинескопами и всё!.. Следователь только отобрал телефон и зарядку, отдал своим техническим специалистам и сделал вывод на основе отчётов и увиденного — шпионская аппаратура!
Нет. Тупой непрошибаемый советский стереотип сохранился — доказано на личном опыте. Всё им мерещутся кругом шпионы, диверсанты, подозрительные личности, которые так и норовят испортить жизнь советскому народу. Будто бы заняться им больше нечем… А поверить, что я действительно человек из будущего, они не в состоянии. Полный бред! Зря я задержался у этих косарей. Не надо было им всё рассказывать. Надо было только узнать дату, год и валить подальше, пока вопросы лишние задавать не стали… Нет же. Решил всё выянить, всё разузнать, всё рассказать… Загубит меня когда-нибудь любопыство.
Как же я жестоко недооценивал Паута Воэ, когда тот на квартире Димы Вяземцева рассказал всю историю от и до… А я ещё мысленно надсмехался, как это генерала так скоро скрутили менты и дня не продержался в нашем мире. Сам-то чем лучше! И часа не продержался, идиот! А тут-то всего разница в 28 лет, а не тысячелетняя пропасть — как для Паута.
Так что было мне над чем подумать, когда от меня наконец отстал с тупыми распросами следователь Рузанцев. Вот и начал я ощущать реальность, когда оказался посреди грязной камеры, с максимально тусклым освещением и минимальным простором для размышлений — ноги никак не умещаются на этой жалкой, вонючей, ржавой кровати при моём-то росте.
Я подумал, раз я случайно сюда попал (имею ввиду всю эту советскую эпоху), значит также я смогу отсюда выбраться — то есть случайно. Но случай чего-то не шибко помогал. Я часа три битых до посинения пытался себе представить мир будущего. Сначала думал о своём белом коттедже в урвальде. Вижу — ничего не происходит. Сижу как в изоляторе. И восспоминания не переносят меня обратно в будущее… Ладно, думаю, мало там пожил значит, ещё плохо изучил коттедж. Надо представить себе что-нибудь хорошо знакомое, которое знаю многие годы. Начал себе живо представлять квартиру на Петроградке. Опять ничего!.. Ладно, ладно. Делаю простой вывод — надо представить то место откуда меня забросило. То есть президенский корабль и кресло ограниченное куполом силового поля. Возможно, что вернуться я смогу только туда… Предсталяю себе то место. Даже воображаю перепалку Альберто Торриса с Паутом Воэ, вижу уставшую Сифиль сидящую рядом, тихонько хныкающего Леонида, уткнувшегося в спинку кресла. Всё представляю в своём сознании — что запомнил в последний раз — всё прямо как реальное воображаю… Ничего! Да что ж такое?! — Я уже нервничать начинал. Кто же меня сюда забросил?.. Мне отсюда не выбраться уже никак?
Спустя час, когда свет уже давно отрубили, и утро, возможно, уже подкрадывается к горизонту, я успокоился. Начал просто перебирать свои воспоминания и страстно захотел вернуть их.
И… О, чудо! Я оказался в… Ленинграде. Это произошло чуть ли не мгновенно. Камера внезапно растворилась, тёмные разводы на стенах размылись и я, вдруг, ощущаю, что лежу на сыром асфальте, сверху поблёскивают крыши домов, ночные серые тучи, серп луны вырисовывается, а мимо проезжают автомобили. Гудят… Задавить хотят… Я поспешно встал. Отряхнулся. Машины проезжают мимо меня и из них орут безбожно: 'Придурок, чего разлёгся посреди дороги! Жить надоело?!' Я огляделся и сразу узнал место — проспект Стачек. Немного погодя, я уже знал текущую дату — сентярь 1986-го. Год моего поступления в школу.
Вот-те раз!
Это что? Я могу только перемещаться по советским годам? Как-то не катит такой вариант.
Мне к счастью удалось запомнить какое у меня должно быть состояние в момент 'перемещения'. Я должен быть спокоен. Слегка раслаблен. Главное — я должен искрене поверить, что могу попасть в воображаемое в голове место; что у меня всё получиться. Необходима уверенность… И должен при этом думать о приятном. Хотя, может быть, это лишнее и совсем не обязательное. Но никогда ещё не мешало процессу.
Через несколько минут я уже сидел в своей квартире, в своём родном 2007 году, в тот самый день когда я с Паутом исчез из мира — я это скоро выяснил по телевизионным новостям в девять часов вечера, которые я ждал в нервном напряжении. Пожалуй, я никогда ещё так трепетно не ждал начала новостей.
Я понял — я могу перемещаться во времени, через разные миры, без помощи дверей — услием мысли. Как такой дар во мне возник? Откуда? — я над этим, честно, долго бился. Но разумного ответа мне найти не удалось. Первое время я пологал, что дар во мне появился из-за того, что я переходил через двери несколько раз. Если вспомнить, первый раз это было в апрельский четверг, сразу после работы. Второй и третий — ошибочный выход в мир 2034 года, где шла первая ресурсная война. Четвёртый и пятый — краткосрочное посещение родного мира, общение с Димоном. Ну и наконец, шестой и седьмой — я возвращался в свой мир за Паутом Воэ, который здесь угодил в неприятности. Вот я и подумал, может быть, семь раз и достаточно чтобы обрести такой дар? Что-то вроде бонуса для постоянного клиента? И вроде даже вполне логично получается… Поэтому в первое время я так и подумал.
Но потом я осознал, что вообще-то я не один такой. Паут Воэ тоже перемещался по мирам через дверь и делал он это не один раз — он как мимимум три раза был в мире 2034-года, пытаясь меня отсыскать. А сколько раз проходили через двери тогда его люди?.. Они получается все наделены таким даром? И они просто ещё не знают об этом? Ведь я же узнал об этом случайно… Возможно, загвоздка кроется в том, что все они альверцы, а я — один померянин. Может, только померяне могут?..
В этом мне пришлось разубедиться… Когда Паут объяснил, что среди его людей были померяне, но среди них ничего подобного не наблюдалось…
Поупрожнявшись в переходе миров, я достаточно скоро смог вернуться в будущее, на Битурт.
Тяжёлый день подходил к концу. Альман пропал за стеной побитых небоскрёбов. Вокруг меня была расбросана поверженная техника, местами метались люди. А я смотрел на густо дымящийся верх Акрами-Тайста, откуда ещё выпадали куски горелого железобетона. Я догадался, что переместился в тот же день, когда Битурт атаковал противник. И начал напряжённо соображать куда бы мне податься…
Вскоре мне удалось выйти на Паута Воэ.
Кутланцы их отпустили, выдержав ультиматум до последнего момента. Лишь когда Федерация пригрозила решительными действиями и активировала военный космический флот, объявив полную боевую готовность, только тогда Кутлан отпустил всех военнопленных и поспешил отпровергнуть обвинения. Началась шумная перепалка. Мой камень так и потрошил меня срочными новостями.
Паут Воэ был искрене рад меня увидеть живым и невредимым. И долгое время сдерживал своё любопытство, насчёт того где я пропадал и чем занимался, когда все испытывали невероятный психологический прессинг. Мне стало интересно, сколько он способен протерпеть… Но сам вскоре не выдержал и рассказал всё, что со мной произошло. Объяснил что отныне, оказывается, я могу перемещаться между мирами и временем без использования двери. На что Паут сразу не поверил и пришлось ему наглядно демонстрировать. Когда Паут Воэ убедился, что я не случайно, а самопроизвольно растворяюсь посреди комнаты и возвращаюсь с разными предметами в руках, он потрясённо проговорил: 'Теперь сам стал дверью!'
Я не понял его. Лишь спустя много времени до меня дошло, что он хотел этим сказать. Если верить эльтониской философии, ничто не пропадает бесследно — одно состояние просто переходит в другое. Например, лёд — в воду, вода — в пар, бумага — в огонь, огонь — в дым, дым — в пепел и так далее. Но возможен и не прямолинейный переход. Филисофией допускается переход неодушевлённого предмета в живой огранизм и наоброт, минуя разные посреднические формы бытия. Если так подумать, обычная деревянная дверь, обученая наукой перемещаться в пространстве и времени могла после своей смерти передать свои 'способности' мне, как последнему кто прошёл через неё — ведь я шёл сразу следом за Паутом.
Из-за отсуствия других объяснений, я решил поверить в такую возможность и перестать мучать себя размышлениями, откуда у меня появился такой дар. Вообще, в перемещение души из одного предмета в другое я не верил. Мне это казалось не более чем сказкой. Однако, обретя такой уникальный дар сразу же после потери двери в огненом смерче, я смел допустить, что такое возможно. И, стало быть, я стал дверью, как бы это не парадоксально звучало… С одной особенностью, я могу перемещаться в другие миры, где пободных дверей нет.
Если описывать происходящее по собсвенным ощущениям — то я как бы переношу себя из одного пространства в другое, тело моё перескакивает, при этом происходит эффект лёгкого головокружения, примерное происходит, когда резко поднимаешься, например, встаёшь с пастели, кровь отступает от мозга — все предметы как-бы начинают двигаться, размываться в очертаниях, в глазах всё мутнеет… а на их месте потом появляются другие. Со временем я привык к такому переходу и этот процесс мне даже начинал нравиться.
Паут Воэ меня предупредил, что рассказывать кому-либо о своих вновь обретённых способностях было бы не разумно. Я возмущёно спросил — почему? Он объяснил, что если об этом узнают в правительстве, то сделают меня предметом пристального изучения.
'Вспомни, какая шумиха поднялась сразу же после успешного результата проекта Таавиа, сколько было задействовано военных ресурсов и какие расплодились вокруг секреты, — говорил он. — А если об этом узнает Кутлан или Адрия?.. Подумай, что будет… Они не остановятся ни перед чем — ты был тому свидетель! И ты подвергнешь всех своих друзей опасности… Даже то, что я знаю о твоей способности — уже слишком много!'
Я подумал. Ситуация выходила, действительно, не простая. Не предвещало ничего хорошего, если я раскрою всем свою способность… И мне ещё очень повезло, что Паут первый и, похоже, последний узнал об этом. Паут умеет хранить тайны и выдовать меня он никому не собирался. Он вовремя предостерёг меня от возможных последствий.
В последующие дни я смог увидеть Сифиль, Эринса, Виктора Тадеча, которые успешно прошли курс реабилитации. Антуа Файлео объявился попозже. Кстати, никакой излучаемой инфекции не было. Паут искусно блефовал перед Торресом. Было обычное излучение, которое и зарагестрировали кутланцы своими приборами — для вида, что бы поверили. А самой инфекции не было. То есть погибнуть от инфекции они не смогли бы. Паут не стал бы так подставлять своих друзей… От этого излучения их побыстрому избавили во время проведения курса реабилитации. Никаких следов… Конечно, возможно Паут сейчас блефовал, — отчего-то подумал я. Но не стал выяснять детали. Этот генерал искусен, как сам Дьявол. И уже никто не узнает истинной правды — была излучаемая инфекция или её, всё-таки, не было? Рисковал Паут, нагло блефуя перед президентом Кутлана, или всё же решил себя обезопасить?..
Вернувшиеся в Урвальд были крайне рады меня видеть вновь и Паут Воэ смог запросто им объяснить о моём резком исчезновении, рассказав, что-то про военный режим маскировки, будто бы это было специально запланированно, чтоб сбить с толку Торреса — все моментально поверили в такую легенду и не задавали уточняющих вопросов… Ах, военный режим маскировки! — ну, что ж всё понятно, так мы и думали!..
Дни шли. Удивительно быстро в Урвальде навели полный порядок. Востановили все побитые, повреждённые здания. С невероятной тщательностью очистили улицы от разбитой техники. Разобрали и вновь собрали проспекты. Главный корпус Акрами-Тайста, который пострадал больше всех, решили снести и отстроить заново. Причём сделали это за немыслимый короткий срок, нарушая все мной известные законы строительства — полностью восстановив за одну неделю, то есть пять местных дней. Сделали его повыше и посолидней. Всё прошло шустро и акуратно. Уже через несколько дней не осталось ни одного следа о прошедшем великом сражении. Психика так быстро не может работать. Даже сознание начало сомневаться, а было ли это всё? Или, быть может, приснилось?
Леонид куда-то пропал после этих событий и о нём я долго ничего не слышал. Говорят, он стал отшельником и растворился где-то на краю освоенного космоса. Если верить слухам, то стал философом и начал писать свою книгу.
Очень интересно подавали в новостях о прошедших событиях в Урвальде. Правительство Федерации раскрыло карты и объяснило народу, что Кутлан атаковал не планету, планета им даром не нужна, а научно-иследовательскую компанию Акрами-Тайста, распологающуюся в центре города и находящуюся под протекторатом правительства, с целью похитить новую секретную разработку — какой-то сверхскоростной двигатель, единственный образец которого находился там. Сказка была выдумана невероятно оперативно и расписана в мельчаших подробностях. Даже крутили правдоподобные видеоотчёты разработки. Но что ещё удивительней было — правительство Кутлана не отрицала сей факт и признавала поптыку захвата новой технологии, объяснив это тем, что была вынуждена пойти на подобный шаг, используя грубую силу, так как новая разработка серьёзно угрожала безопасности и целостности их государства.
Паут лишь усмехнулся, просматривая со мной очередные новости. 'Так надо!' — сказал он. И я понял, что так действительно надо.
Новости не без гордости восхваляли Паута Воэ, который в критический момент, когда немногочисленная защита Акрами-Тайста была сломлена, принял единственное верное решение — уничтожить технологию, чтобы та не досталась врагу. Правда, научный потенциал в этом направлении был отброшен на многие годы назад, но, согласитесь, что это лучше, чем если бы началась глобальная война. Все без промедления согласились. Всё-таки человеческие жизни стоят дороже техники, пусть и самой сверхсветовой. Кто бы мог подумать?.. Поэтому поднялась новая, более мощная волна любви и уважения к почётному гражданину Федерации, Пауту Воэ. Не смотря на его пленение — фактически поражение в прошедшей битве, никто его журить за добровольную сдачу в плен не собирался. Этим поступком он разом остановил кровопролитие и смог убедить президента Кутлана пойти на мирные переговоры. Ему уже начинали пророчить президенский пост на следующих выборах. И многое другое про него начали рассказывать, по большей части вымышленное, раскрывая миру другие подвиги, о которых даже не знал сам Паут. Если сложить все его заслуги, выходила занятная история — получалась живая легенда! Начинаешь потихонечьку сам себе завидовать, что постояно общаешься с таким великим человеком и более того, становишься счастлив от той мысли, что дружишь с таким человеком!
Паут отшучивался и отмахивался в обычной его манере на такие вещи: 'Федерации всегда нужны герои, — обяснял он просто. — А я отличный кандидат на эту должность!'
Война однако началась. Она длилась всего три дня. Войска Федерации вторглись на территорию Кутлана и захватили плохо укреплённые форт-планеты по периметру. Вытеснили немногочисленные пограничные войска и окупировали 16 звёздных систем. Кутлан сразу же согласился на мир с невыгодными для себя условиями. По мирному договору Федерации должны были отойти 2 % территорий Кутлана. Кутлан должен возместить причинённый ущерб государству Бактуриану и выплатить трёхлетние репарации за потерю технологии. Был выставлено суровое требование о поддержании мира на границе в течении 10 лет. В случае нарушения условия мирного договора — Федерация имела право объявить войну Кутлану.
Кутлан был готов отвечать за поддержание мира… Наступало мирное десятилетие. Без стычек и конфликтов на всём протижении освоенного людьми космоса. Даже не вериться…
Спустя месяц, президент кутлана Альберто Торрис снял с себя полномочия и навсегда исчез с политической арены. А главнокомандующий вооружёнными силами Федерации, говорят, подал в отставку, признав свою ошибку — что грубо не дооценил вероятность вторжения на Битурт и не выделил на охрану секретного проекта дополнительных военных ресурсов. На его место сразу же видвинули Паута Воэ. Но генерал Западного сектора тут же задвинул обратно свою кандидатуру, толком ничего не объяснив. Он почему-то не считал себя достойным на такой высокий пост. Некоторые посчитали это глубоко продуманным стратегическим ходом — ему будет проще балотироваться на грядущих президенских выборах, которые пройдут скоро, через три года. Должность главнокомандующего как-никак обязывала отвественной работе и ставила определённые ограничения, которые, чисто теоретически, могут мешать в политической борьбе. Правда это или нет, Паут промолчал. Правда как-то признался мне, что президентом быть не хочет. Не его это. Всё-таки он военный. Его признание — быть на страже мирового порядка. И профессиональным политиком стать не сможет, даже если очень зачет.
Что правда, то правда. Пусть говорят, пусть шепчатся. А он останется военным, генералом Западного сектора. Это его больше всего устраивает. Он это считает пиком своей карьеры, покорённой вершиной своего олимпа, которую он едва ли заслужил.
При всякой встрече с Сифиль меня так и тянуло ляпнуть про свою удивительную способность. Вот как не рассказать ей? Она поймёт, поверит. Это ж так просто!.. Как мне тяжело было сдерживать себя. До слёз обидно, что никто так и не узнает, не прочухает, и что своим даром могу восхищаться только я сам. Я понимал, что расскажи ей всё, так на следующий день будут знать как минимум Эринс, Виктор и Антуа, на позаследующий день уже будут знать их друзья и понесётся молва из уст в уста по планете, по Федерации, когда, в конце текущей недели, об этом не прознают в далёком Кутлане, где большие политики давно отчаялись заполучить в своё распоряжение столь мощное оружие — как возможность перемещаться во времени и предвидеть будущее. Да. Прав Паут, как всегда, даже он — уже слишком много. Опасно это рассказывать. Неоправданно рискованно. Поэтому я, внутренне сжав покрепче своё неуёмное хвастовство, отмалчивался и придумывал на ходу противоположные темы для весёлого трёпа с друзьями.
Моё любопытство подгоняло меня на решительные действия, которые не заставили себя ждать. Промучившись две недели от лютого безделья — жизнь наладилась, в городе не осталось ни следа от минувшего погрома, новостные сводки перестали пестреть громоподобными фразами, да и мне как-то наскучило однообразие быта, обделённое многосложностью и увлекательными событиями, я решился испробовать своё дарование по полной программе. Так сказать, провести тест-драйв — на что я вообще способен и как далеко я смогу 'зайти'.
С ходу заходить далеко, как безбашенный пловец в прорубь, я, разумеется, не стал. Сперва по чуть-чуть, по знакомым 'пропкам' я прощупывал окрестные дороги. Ну а когда уже приноровился и от этого расхрабрился — то стал лезти поглубже. О чём, конечно же, потом жалел.
Мне без проблем удавалось перемещаться в хорошо знакомые миры — в свой мир и в будущее, где поселился. Достаточно хорошо представить себе место, взмахнуть 'волшебной палочкой' неистового желания — и я уже там. В редких случаях я умудрялся 'промахиваться' — и появляться в тех местах, которые считались для меня неожиданными. К примеру, хотел как-то попасть в свой коттедж, вместо этого залетел в дом к Сифиль. Но к счастью, той не оказалось дома, поэтому я побыстрому дал дёру, пока никто не заметил моего присутствия. Или же попадал в места немного далёкие от задуманного. Как это происходит? — мне так и не удалось разобраться. Однако с опытом, такие 'промахи' минимизировались и я всё чаще попадал по адресу, практически 'чётко'. Видимо, 'руку' набивал… Как ни странно, мне удавалось попадать именно в свои миры, а не чужие. Я мог исчезнуть из мира на секунду, на минуту, ну максимум на один час — всегда случалось по-разному. Со временем, я, вроде, разобрался как управлять этим и возвращался в свой мир с чётко выдержанным промежутком. Так что всё держал под контролем… Хотя… как сказать, контролировать свои перемещения по мирам мне давалось не легко. Особенно по незнакомым мирам — здесь вообще тёмный лес, никогда не знаешь где окажешься. Пара таких дурацких перемещений мне чуть не стоили жизни. Один раз появился посреди озера, большого, глубокого, дурно пахнущего озера. Я начал сразу тонуть, так как был одет потеплее, расчитывая на межсезонье — хрен знает что за погода будет на улице, растерялся; долго не мог собразить где вверх, а где низ, да ещё в тяжёлых ботинках, плюс к тому, меня кто-то снизу тянул, тварь какая-то ухватилась за башмаки. Впрочем, может никто меня не хватал, почудилось мне просто. Ух, как я перепугался в тот момент. Думал — всё, финал. Сейчас тут бездарно помру насмех рыбам, и продолжал тонуть, захлёбываясь мутной водой. Потом вспомнил, что способен обратно вернуться… И через мгновение — возвратился домой, весь сырой, промокший до нитки. Вода так и стекала с меня как с ниагарского водопада. Роботы-уборщики полчаса, наверное, возились по паркету, затирая за мной тёмные лужи. После этого я зарёкся, что ни ногой в неизвестность. Тоже мне — потянуло на приключения!
Но много ли — мало времени прошло, не помню точно, вскоре я решился на следующие попытки. В целом, следующие попытки были удачные, не предвещающие собой ничего опасного. К тому же, я подумал, что в случае какой-нибудь задницы или передряги, куда меня забросит, я смогу живенько убраться из мира в наиболее безопасное место — к себе домой в прошлое или в будущее. Это в меня вселяло уверенность и бешенный азарт. Поэтому я начал эксперементировать, покруче выбирая отдалённые миры.
Амплитуда моих миров с каждый 'рейсом' более расширялась. Я по-началу эксперементировал с недалёкими мирами — 90-ые, 80-ые и другие советские года. Вернулся 79-ый год, где меня меня заточил в СИЗО придирчивый следователь Рузанцев. Не без помощи технологий будущего из хранилища отсторожно выкрал свои изьятые вещи — мобильник и зарядку. Пробовал побродить по прошлым векам, по давно забытым векам. Честно сказать, не всегда мне удавалось попасть в нужный год, я бы уточнил даже, в нужный век, потому как представлял их крайне туманно — отого и забрасывало меня неведомо куда. А как узнать текущую дату у местного населения? Подходить к людям я отчего-то не решался. Я чурался, прятался, завидев кого-нибудь идали или же сразу трусливо возвращался домой, так и не изучив новый мир. Мне было сложно представить, как люди будут реагировать на моё появление, а особенно на мои вопросы, типа: 'Извините, а не подскажите какой сейчас век?' или 'Будьте любезны, напомните мне какой нынче год от рождества Христова?' — хотя опыта в этом деле мне не занимать. Ещё бы знать наверняка, ты в России находишься, а не где-нибудь в гостях у ляхов. Если предыдущие века как-то мне подсказывали — вывесками, вырванными листками бумаги, разбросанные по свалкам, а если наткнутся на газету — так вообще прелесть! — сразу узнаешь какой нынче год — 1935 чёрно по белому выведенно на 'Правде', то в далёких веках это удавалось значительно труднее. Приходилось изловчаться, находить другие методы ориентации в пространстве и времени. Самый действенный из них — по расположению звёзд на небосводе, так же Луны и планет солнечной системы. В этом мне помогал всезнающий камтик, в который я предусмотрительно закачал все космологические данные. Оставалось только взглянуть на небосвод, как камтик тут же выдавал ответ — 17 апреля 1321 год нашей эры, или, например, 9 августа 905 года! Но было проблематично появиться в новом мире именно ночью, да ещё безоблачной. Или приходилось ждать ночи, или же, плюнув на глупую затею, валить назад.
Попал в ледниковый период. Продержался там не долго, не смотря на то, что оделся потеплее. Мамонтов так и не увидел. Зато соблезубых волков услышал сразу — вой в округе стоял жуткий! Словно сотня огромадных волчар затаилась за снежными холмами. Продрогнув до костей от мороза и страха, я рванул прочь, покуда меня не унюхали голодные твари.
В эпоху динозавров я так и не проник. Я точно не мог сориентироваться на сколько миллионов лет назад мне нужно 'прыгать'. Как-то раз забросил себя в глубокое прошлое, по ощущения на многие милилонны лет назад. Сразу же угодил в трясину. Трясина меня стала живо засасывать, довольная урчала. Воздух был пропитан гнилью, плесенью, затхлой сыростью, словно после природного аппокалипса — дышать было трудно. Да и ничего за густым серым туманом не разглядеть. Сообразив, что делать здесь мне уже нечего — я разочарованно венулся домой.
Также я залазил в будущее. Но дальше 30-ых годов 21-го века долго не отваживался залезать. А когда отважился, пожалел об этом.
Как-то выбросило меня в сороковые годы 21-го века, когда шла вторая ресурсная война. Точнее подходила к концу. В России в тот момент началась гражданская война — брат шёл на брата, резали друг друга без разбора. Кровопролитие было беспощадным. Ещё беспощаднее наша страна начала трещать по швам и разламываться на обособленные осколки цивилизации, изживая в себе человечность. Всех гнали из дома голод и нищета. Дни были пасмурными, сырыми. Атмосферу сковывала постоянное серое покрывало, затянутое на всё небо далеко за горизонт. Неприятно моросило. По грязи шлёпали беженцы со впалыми безжизнеными глазницами, тянули за собой телеги с жалким скарбом. Кто-то жалостливо мычал, кто-то устало сопел, кто-то падал замертво лицом в грязь. Шерегна несчастных беженцев протянулась… тянулась. Не видно ей конца. Грязь довольно чвакала, пережёвывая человеческие останки. В первый момент, увидев побитые телеги и людей во рванье, я подумал, что ошибся, что в очередной раз промахнулся и угоднил в средневековое прошлое. Однако приглядевшись внимательней, скоро понял, что всё в порядке — я в будущем. Это сразу стало понятно по рокоту далёких двигателей. Кто-то прокричал отчаянно 'Воздух!' и все люди, из последних сил, разом разбежались по углам, побросав пожидки. Многие запрыгали в канаву, в которой неслась бурным потоком жижа — кого-то подхватило течение и понесло, он захлёбываясь кричал во всё горло, кого-то придавило сверху телами и он начал тонуть, пуская пузыри из лёгких, некоторые просто зарылись в грязи. Я стоял неподалёку и наблюдал. Мне стало не посебе и хотелость прокричать: 'Люди, одумайтесь! Что вы творите?!' Но потом понял, что это не их вина. Не по собсвенному желанию они скитаются по миру в поисках убежища и сьестного. Я видел это по их жалким перепачканым лицам, в которых не осталось ни разума, ни сопереживания, ни капли человека.
Не смотря на то, что я хорошо подготовился к путишествию — одолжив у Паута военный комбинезон (он дал один из своих запасников, на тот случай чтобы я не схлопотал шальную пулю в зад), а также снабдил мало-мальким оружием, стреляющим парализующими снарядами, которым пришлось пару раз воспользоваться в самом начале появления — так как два диких сорванца набросились на меня и начали без причины колотить, я оказался психологически не подготовлен увидеть 'такое' будущее. Я очень долго сдерживал желание покинуть поскрей этот мир. И старался за очень короткий срок узнать по мир как можно больше.
Гул пронёсся рядом. Я так и не смог за серостью мглы разглядеть хотя бы очертания самолётов. И самолёты ли это были? Люди неохото, вяло оживали, вставали, бессмысленно отряхивались, тянулись к своих тележкам и волочили их дальше. Некоторые отказывались вставать и продолжали лежать в канаве. Может просто не могли подняться или были мертвы…
Они меня не видели. Я включил режим невидимки — от греха подальше. Не известно, за кого они меня сочтут — за брата или за сволочь. Они шли мимо. Даже не разговаривали друг с другом. Просто отстраннёно шли, потупив взоры — смотря себе под ноги. Всё дальше и дальше…
Я пошёл за ними. Мне было любопытно узнать куда они направляются.
Но уже через пять часов, когда стемнело, а люди выбрались в ложбину, и повалились в чём были спать на сырую землю, мне расхотелось сопровождать их. Я украдкой за ними наблюдал и пытался подслушать их немногочисленные беседы, разбавленные хриплыми тихими голосами в перемешку с кашлем. Они уныло перешёптывались о том, кто где будет спать, во сколько завтра вставать, сколько провизии ещё осталось и где бы добыть чего-нибудь сьестного, поносили военных, всех поносили кого ни поподя, но ни слова о том, куда идут. Я хотел было махнуть на них рукой, пойти дальше, точнее полететь, так было проще… Как вдруг сорвался чей-то резкий крик, в лицо ударил луч прожектора, раздались автоматные очереди, я быстро рухнул на землю, не особо разбирая куда падаю и начал озираться, нервно пытаясь быстро вытащить оружие-парализатор из кармана и ни как не мог его извлечь. Вокруг меня кричали люди, сновали силуэты. Кто-то орал: 'Засада! Это засада!'. Люди бежали к реке. Их перехватывали яркие лучи прожекторов, по ним били длиными очередями, подкашивая всех. Только трём или четырём удалось добраться до реки, многие падали, скатывались и больше не поднимались.
Я ровным счётом ничего не мог понять — что происхоит! Для меня это как неожиданный удар плёткой по ягодицам. Кому понадобились ловить беженцев? Зачем?!
Люди в форме ловили бежавших, прикладами автоматов их валили наземь, орали на чистом русском: 'Ни с места! Стоять, твари! Я вам покажу, как убегать!'… Беженцы даже не сопротивлялись. Они пытались схватить пожитки, особенно провизию и убежать он налетевшись невесть откуда военных. В кого-то в упор стрелали, хотя тот поднял руки, кого-то потрошили, достав ножи. В горло ударило отвратным комом из нутра. Мне хотелось отвернуться и заблевать куст, но я терпел, старась не выдавать себя движением и звуками. Я оказался в стороне от беженцев и, к счастью, в мою сторону никто не бежал. Люди носились возле меня, в десяти метрах. Только один несчастный пронёсся в метре от моей головы и сразу рухнул замертво в кусты — его успела догнать пуля. Он ещё какое-то время хрипел, постанывая и булькая кровью, видимо, прошибло лёгкое, потом смолк. Я не сразу сообразил, что пора бы мне свалить по добру по здорову, пока жив и цел. Затем вспомнил, что я в комбинезоне в режиме маскировки — меня никто не увидет. А если увидет и станет стрелять — то ткань комбинезона, словно броня, сдержит пули, как объяснял Паут. Правда, удостовериться в этом мне ещё удалось, да и проверить сейчас не самое подходящее время. Однако это мне придало сил, чтобы разом не струхануть, а попробовать узнать, что же происходит?
Что здесь происходит?! Меня так терзал этот вопрос, что когда умолкли последние автоматные выстрелы, я чуть было не произнёс это вслух. Беженцев согнали в кучку, натравив на них, как свору собак, лучи прожектора от каких-то мерно гудящих машин, которые в темноте было невозможно рассмотреть. Беженцев было много. Многие их собратья лежали ничком на земле, возле людей с автоматами, постанывая в предсмертных муках. Вокруг прохаживались военные, грозно вскинув автоматы на сжавшихся людей.
— Кто из вас главный? — задал вопрос один из военных. Ответа не последовало. — Кто из вас главный, я сказал?! — злым, не терпящим ожидания, голосом, закричал военный, приблизившись к одному из пленных. Тот закрылся руками, зажался, приникая всем телом к сырой земле, пропитанный дождём и свежей кровью. Он с размаху ударил беднягу по спине. Бедняга резко распрямился, задрожал и повалился боком, не в силах что-либо проговорить.
Я на всякий случай прицелился на военного своим оружием-парализатором. Чёрт! Их слишком много…
Что они ему сделали плохого?
Кто-то произнёс сбившимся голосом в толпе:
— Он погиб… Вы его убили. Ещё на реке… Я за главного.
— Хорошо, — удовлетворился военный. Взяв за шкирку бедоглагу, он выволок из кучки живых тел, и ударив пару раз кулаком по брюху, выпалил грозно: — Какого чёрта вы тут делаете?! Кто вас сюда заслал?.. Отвечай, живо!!
— Мы из пригородов Донецка… Их бомбит авиация бактериологическими снарядами, — хрипло, утирая сочившуюся кровь из носа кулаком, ответил несчастный. Вид у него был беспомощный, жалкий, отчаянный.
Военный, набрав в грудь мокрого воздуха, выкрикнул на одном дыхании:
— Пошли прочь отсюда!.. Дальше полевые угодья. Вам туда нельзя! Эта наша территория! Никто не смеет на неё ступать, не беженцы, ни другие люди.
— Куда уходить?! — отчаянно выдавил он. — Назад?.. Там же смерть!
Другие беженцы сжались сильней, видимо от вспоминаний, что пришлось им пережить.
— Меня не волнует!.. Да! Валите назад! Откуда пришли!! Что вы здесь потеряли?! Мы беженцев не любим. Вчера только большая группа беженцев успела сожрать шестедят рядов картошки… Пуль на вас не хватает!.. Если не хотите с ними разделить участь — поворачивайте назад!.. Живо!! Я не буду повторять снова!
— Дайте нам хотя бы забрать телеги, — попросили беженцы.
— Шиш вам! А не телеги! Теперь это наша собственность. Думать надо было, прежде чем ступать на нашу территорию.
— Откуда ж мы знали?..
— Я считаю до десяти, — не слушая их, проворчал главный военный. Он вскинул автомат, прислонил к плечу, прицелился и начал отсчёт: — Раз… Два… Три…
Другие солдаты последовали его примеру. Беженцы нервно переглянулись. В их глазах читалась смертельная обида. Так долго шли — и всё напрасно. Спасения нигде нет. Они обречённым взглядом смотрели на солдат, стараясь выпросить у них крохи жалости и сострадания, получить хотя бы призрачный шанс на спасение. Но военные были неприклонны. А главный военный размеренно, медленно, чётко отсчитывал выделенное время, получая при этом заметное удовольствие от близкого запаха свежей крови — Четыре… Пять… — и каждое его слово как острый нож вонзались в сердца людей, вырезая остатки жизни.
При счёте шесть все пустились наутёк. Им дали путь назад и зорко наблюдали чтобы те не свернули. Остались лишь несколько, кто не мог идти и слёзно умолял о пощаде. Главный беженец оставался сидеть обречённо, понурив голову, и сжал от слости кулаками сырую землю. По его лицу катились слёзы. А может это дождь моросил…
Семь… Восемь…
Мне тяжело было на это смотреть. Во мне сжалось нестерпимое желание помочь беженцам. Уж слишком игоистично относятся военные к своему народу. Сил нет это видеть!.. Но, вот чёрт! Их много. Черезчур много. Человек пятьдетят, не меньше. Где уж мне, рембо недоделанному, тягаться с хорошо вооружёнными людьми…
— Десять! — прикрикнул военный, растянув уголки рта в злой ухмылке. Он был доволен собой. Он пропустил девять специально, чтобы поскорей надаваить на курок, позабавиться и покуражиться стрелялкой по живым мишеням. Он тихо, выдерживая элегантную энтонацию, произнёс: — Огонь…
Я не выдержал… Я отвернулся и провалися обратно в свой мир, толком не расслышав выстрелы за своей спиной. Зато потом они всю неделю мне снились и я в холодном поту просыпался, потому что верил — это я сижу на земле и не смею подняться, и это в меня стреляют.
Я долго боролся с безумным желанием вернуться туда, с размаха вдарить по наглой, довольной морде вояки лопатой — а то ведь купил в прошлый год, а так и не воспользовался, чтобы у того мозги отшибло и спасти бедняг-беженцев от верной погибели. Хрясь!! Получай, скотина! И ещё раз и ещё!.. Ах, как у меня крепко сжимались кулаки в безудержном желании творить справедливось. Но прошло пару дней и мне возвращаться расхотелось. Разумом я понимал, что даже этим поступком я не спасу никого из них, а поставлю под удар себя… Если и спасу этих несчастних, предположим, то как быть с другими тысячами беженцев, которые сейчас скитаются по свету, как бродяги-бомжи, голодают, валяться от бесилья, умирают? Как им-то помочь? Меня же — всего один… У них нет никакой надежды на жизнь. Ни проблеска, ни просвета. Ничего нет у них. Даже их жалкого скарба теперь нет… Всем не поможешь, всех не спасти. Мне приходилось только мирится и радоваться, что этого мира я не застал…
А ведь мог…
Просто безумие стрелять в беззащитных людей, пришедших на территорию патрулируемую военными, которых гнал голод и нищита, из-за какой-то картошки, посевов. Я пообещал себе, что никогда больше не вернусь в 'такое' будущее. Хотя мне очень хотелось встретиться с Александром Кузнецовым, узнать как у того дела… Но видя всё это, я понимал, что лучше мне не знать ничего о нём.
Подобных вылазок в другие миры разных эпох и времён я совершил, пожалуй, превеликое множество. На втором десятке я сбился со счёта. По меньшей мере, полторы сотни раз я перемещался туда и обратно. По времени выходило чуть-чуть. Я в чужих мирах по долгу не задерживался. Обычно на пару часов — осмотреть ближайшую местость, запечатлеть всё увиденное 'видеообъективами' камтика и сигануть назад. Довольно в редких исключениях я задерживался на несколько дней — и то происходило в хорошо знакомых и безопасных мирах, как например, в постсоветском прошлом или в ближайшем будущем относительно моего родного времени. Иной раз мне удавалось пообщаться с местными и узнать любопытные подробности.
Не скажу, что частые перемещения меня как-то напрягали. Я не чувствовал ни боли, ни усталости, никакие подобчные эффекты по прошествии долгого времени не давали о себе знать. Перемещался я просто, не напрягась. Мог за день перемещаться туда и обратно хоть по сотне раз. Энергия меня не покидала и сил по ощущениям ни на джоуль не убавлялось. Вообще, я предпологал, что такие перемещения не должны быть бесплатными и безнаказано так продолжаться не должно быть. Может, я, того не замечая, расходую своё здоровье? Я проверялся, ходил в госпитали Урвальда на общую диагностику организма по нескольку раз, чем несказанно удивлял всех врачей там своим неестественным стремлением бдить за здоровьем. Даже компьютер, на максимальном уровне внедрённой эмоциальнальности, искренне поражался и спрашивал, всё ли в порядке? Диагнозы каждый раз были одинаковыми. Ни чем не изменялись. Небольшие отклонения — но это в пределах нормы… Что-то здесь не так! — я был просто убеждён в этом. Даже дверь требовала подпитки энергии для соединений, хоть и незначительной. А тут — ничего не нужно, перемещайся пока не надоест!.. Что-то я упускаю из вида… Дни проходили, никаких изменений не происходило. И я скоро забыл об этом, приняв за любопытную особенность моего дарования.
Чем чаще я перемещался из мира в мир, тем очевидней для меня становился факт, что я научился с непринуждением и довольно высокой точностью перемещаться, или как я начал это называть — 'прыжками' — по мирам. Я научился контролировать свои перемещения, и ошибки составляли всего — ничего: на сотню метров туда-сюда или на год взад-вперёд — не существенный промах. Конечно, чем дальше мир по времени и пространству от меня находился и чем хуже я его знал, тем сложнее попасть в него. Те миры, которые я знал больше всего — с ними вообще никаких проблем. И попасть в мир, в котором бывал, тоже не сложно. Однако в какой-то момент мне пришлось усомниться, что я схатил свой дар за узду и могу всецело контролировать свои прыжки. Со мной приключился курьёзный случай, о котором я, как мне видится, не смогу забыть до конца дней своих, и буду, находясь в благоговейном состоянии, рассказывать внукам, как о нечно невозможном, невероятным по своей сути, а те в свою очередь, будут воспринимать мой рассказ за сущий бред. Потому что в реальности такого случиться не может…
Сами посудите. Я приспокойно нежился в тёпой постельке своего милого, добротно построенного коттеджа. Как почётный соня, я приноровился к новому биоритму сна и отдыха, которым распологал Битурт. Как и все его жители, я отсыпал положенные десять-двенадцать часов крепкого сна, полностью адоптировавшись к 36-часовым местным суткам. Ну, значит, я лежу, приспокойненко похрапываю, смотрю сон. Временами переворачиваюсь, сбока на бок, как пологается. И тут повернувшись в очередной раз, ощущаю, что лежу я не один. Что рядом в постели со мной кто-то ещё лежит и тоже наблюдает сны, издавая характерные глухие вздохи. С просонья я не мог понять, что бы это значило, но чтобы это ни было, это меня не сильно беспокоило — так как не мог полноценно воспринимать реальность. Я мгновенно погружался в негу сновидений до тех пор, пока лежаший рядом не беспокил меня сонными манёврами на своём участке кровати. Приходилось суетиться и тянуть одеяло на себя… а то уж совсем оборзел товарищ… И всё бы хорошо, но мой мозг, пробуждаясь, вдруг начал трезво оценивать ситуацию и стал потихоньку меня тормошить… По всей видимости, человек лежащий рядом, успел оценить ситуацию раньше меня — он резко вскочил, вырвал из моих рук одеяло и закричал. Такой истошный крик меня в миг поставил на ноги, в сто раз быстрее самого мощного будильника. Комнату быстро заполнил есстественный предутренний свет, ослепив меня на мгновение. Я протирал сонные глаза и затыкал уши, так как низкий протяжный крик оглушал. Разлепив глаза, я кое-как нащупал силуэт человека — источника ужасного шума. Так и оглохнуть можно! Я пригляделся. Глаза не врали — это девушка. Что она делает в моей комнате? И почему она орёт?! — Мой мозг реально не мог сообразить в подвешанном состоянии, что произошло. Я крутил головой, озираясь по сторонам. С каждым мгновением, комната всё меньше походила на родную. А кровать оказалась немногим у́же и выше моей. Девушка, прикрывшись одеялом, схватила подушку и начала меня дубасить по полной программе, вытряхая весь слежавшийся пух из неё. В лицо ударял яростный ветер, на губах налипли пёрышки. Пришлось отплёвываться.
— Погодите, гражданка! — я пытался усмирить рукой разбушевавшуюся девицу, отстроняя её от себя. — Дайте опомниться… Я всё объясню… Да прекратите меня бить!!
В меня полетело одеяло. А вслед за ним остатки подушки. Я обнаружил перед собой худенькую, стройненькую девушку лет восемнадцати в лёгкой ночнушке. Она зачем-то прикрывалась руками — всё равно у неё ничего не рассмотреть в таком положении… и продолжала визгливо кричать. Я был потрясён. Лицо её было совершенно мне незнакомо… Кто она такая? И как я сюда угодил?! Во сне что ли?.. Я мгновенно покраснел.
В комнату влетела другая женщина. Она была значительно старше. Возможно, она была матерью молодой незнакомки, с которой я уже умудрился 'переспать'… Заметив меня в одних трусах, она тоже испуганно заорала. Комната наполнилась жудким ором двух до смерти перепуганных женщин и мне почудилось, что крики уже подняли на уши всю ближашую окрестность, распугав живность в радиусе десяти километров, а инопланетяне, зависшие на орбите, впопыхах начали в телескопах выискивать источник шума.
Я пытался успокоить женщин, но это мне удавалось не очень. В меня в очередной раз полетил разные предметы с тумбочки: книги, карандаши, ручки, мячики какие-то… Я чудом успел увернуться от тяжёлого торшера, непонятно каким усилием запущенным в мою сторону через кровать. Он гулко ударился об стену, упал, абаруж хрупко треснул, надломился, слетел с петель и покатился мне под ноги.
— Успокойтесь, пожалуйста! Дайте всё объяснить!
Но мне объяснять не давали и продолжали запускать всем подвернувшимся под руку, стараясь пришибыть меня чем-нибудь увесистым. Я либо уворачивался, либо ловил летящие предметы и отбрасывал на кровать. Успел поймать брошенную вазу и аккуратно уложил её на краешек серванта.
Пожилая женщина грозно приговаривала: 'Я тебе покажу! Я тебе сейчас задам! Подонок!! Откуда вы берётесь только!..' и запускала в меня очередной предмет. Девушка, устав верещать и видимо успокоившись, стояла за спиной матери и боязливо шептала: 'Я не знаю его! Не знаю!..'
'Я тебя тоже не знаю' — хотел сообщить я, но понимал, что делу это не поможет и, скорее, кого-нибудь ещё пуще разозлит.
В комнату посыпались дети, невесть откуда взявшиеся тут. Комната стала мговенно тесной и пространства для манёвров не осталось вовсе. Они моргали глазками, разглядывавали меня со всех сторон. Я смутился. Потом в проёме появилось хмурое лицо мужчины, небритое, заспанное и перекошенное от злости и похмелья. Он сурово потребовал: 'Что здесь происходит?!'. Узрев меня, он сначала удивился, потом опустил брови, напрягся и через мгновение рассерженно выкрикнул: 'Ах, так значит!!'. И я уже окончательно убедился, что делать мне здесь нечего и изьясниться по доброму у меня не получится. Я огорчённо опустил руки и растворился в воздухе, предположительно на радость детворе — что б никогда не сомневалась в реальность чудес. Должно быть, я страшено изумил своим внезапным появлением и исчезновением собравшуюся многоликую публику.
Мне не могло прийти в толк — каким образом, я переместился из своей пастели в чужую пастель? И почему именно в кровать этой незнакомки? Мой взгляд успел урвать некоторые интересные детали интерьера комнаты, характерные для шетидесятых годов, перед тем как суровый мужик начал пробираться ко мне. Ну или в крайнем случае семидесятых. По всей видимости, это была коммуналка, возможно, питерская. Да, не возможно, а скорей всего!.. Я понимаю, если бы я вдруг прыгнул в постель к Сифиль и та меня обнаружила в ней — объяснить можно. На худой конец, меня бы меньше удивило увидеть просыпающую Марию. Это легко объяснить. А вот как объяснить случившееся?! Что же мне такое снилось — что мгновенно выбрасило в пастель к незнакомке? Вот же чёрт, и сна толком не помню! Мгновенно улетучился после резкого пробуждения. А ведь, может быть, мне как раз снилось, что сплю в коммунальной квартире в гостях у незнакомки…
После этого случая, я разуверился в своём контроле над даром. Видимо, я так часто перемещался в последнее время между мирами и настолько привык к этому, как к обычному делу, что теперь могу совершать прыжки во сне, в бессознательном состоянии. Данный факт вверг меня в замешательство и я начал соображать, как теперь быть, как управлять прыжками в бессознательном состоянии… Ведь если мне приснится какой-нибудь кошмар — он может запросто перевоплотиться в реальность и, собственно, станет моим последним мгновеннием после пробуждения.
Чёрт его знает каких монстров вообразит моя буйная фантазия и чёрт их знает, может в каком-то времени и пространстве, подобные монстры на самом деле существуют… А если меня во сне выбросит в космос? В вакуум? В болото, где кишат жудкие твари?.. Это меня насторожило. Я начал суетливо искать пути решения.
Но как контролировать сон? Как тут навязывать свои условия?..
В последующие ночи я ложился подготовленным ко всему — приходилось одевать носки, шорты, футболку, включать кондишены на полную катушку, чтобы не пропотеть ночью и пробовать заснуть. Бессоница меня терзала первое время, но потом усталый организм сдался.
Первая ночь прошла спокойно. Однако во вторую ночь я проснулся в странном месте. Я долго не мог сообразить, что это за место, реальность это или продолжение сна? Было темно, хмуро. На небе не горела ни одна звезда. Видимо, небо затянуло тучами. Отсутсовали звуки. Кое-как узновались мои шаги. Далёкий горизонт тускло светился. Я с трудом замечал свои очертания. Я прошёлся. Земля была мягкой, на удивление, очень тёплой. Я нагнулся, отщипнул горсть земли. Ничего не разглядеть. Поднёс к носу. Понюхал. Не понятно… Я ещё недолго побродил, пока оголённые участки ног не стали покрываться мурашками от налетевшей прохлады. Жудковатое место, подумал я, и растворился в воздухе.
Странное место, однако. Что это? Прошлое или будущее Земли? И Земля ли это была? Какой-то спёртый воздух. Тружно было дышать… Да и грунт странный.
Я включил свет в комнате и внимательно рассмотрел в своём кулаке вырваную горсть земли. Она была абсолютно чёрной. Нулевое отражение света. Словно смотришь во тьму… Вздоргнув от дурноты, я поскорей избавился от грунта, высыпав чёрнь в пустую чашку. Тщательно вымыл руки и попытался себя успокоить. Выходило не очень…
После этих двух случаев, прыжки во сне прекратились. Похоже, я научился контролировать свои сны. Каким образом? — мне не известно…
Прошло значительно времени. И если бы не камтик, я бы давно потерял счёт дням. Казалось, прошла целая вечность. Однако, это не верно. Прошло всего полтора года. Мне, похоже, когда-то, совсем недавно стукнуло тридцать, а я упустил из виду. Теперь я могу смело относить себя к группе людей, тем кому за 30. Хотя возраст потеряло своё значение. Чайные листья каримансы отодвигали от меня грядущую страрость. И старасть перестала быть страшной. А возраст перестал мной управлять… Теперь всё по-другому.
На Битурте прошло семь месяцев. А на родной Планете Земля наступило 11 мая 2007 года. С момента последнего перехода через дверь минуло всего 13 часов. Всё потому что, родной мир я навещал редко. А если посещал, то очень быстро возвращался. Мне не хотелось объясняться с родителями, ещё пуще не хотелось объясняться с Александром Викторовичем, тот наверняка сейчас сердится и проклинает меня как умеет. Где-то ещё милиция меня разыскивает теперь. Паут с полковником Малининым тут такое учудили, что без парочки следователей дело точно не обойдётся… Мне хотелось отсрочить все проблемы, все объяснения отложить на потом. Используя свою способность, я теперь мог отодвинуть все дела на любой период, какой захочу. Я этим пользовался.
Если вычесть из общего прожитого времени, семь месяцев проведённых на Битурте и 13 часов родного мира, которые можно не воспринимать всерьёз, то выходила порядка восьми месяцев проведённых в чужих мирах. Некоторые правда, трудно уже назвать чужими, привык я к ним немного. Однако восемь месяцев срок — не малый! И вроде бы на каждый мир выходило всего — ничего. А сумма-то какая огромная накопилась за всё время!
На Битурте я жил обычной жизнью. О моей способности знал только Паут. Других посвящать в таинства, я так и не решился. Первый месяц Паут интересовался мной всерьёз. Хотел всё узнать. Я от него ничего не скрывал и рассказывал как начал путишествовать по мирам. Один раз мы вместе прыгнули в прошлое, взявшись за руки — всё получилось. Благополучно вернулись назад. Это я давно заметил, что не возьму в руку — оно перемещается вместе со мной… А куда ему деваться? Пронзает пространство, время и устремляется следом за мной. Так, я однажды протащил в будущее автомобиль, ухвотившись крепко за руль. И теперь не знаю что с ним делать. Историкам отдать на изучение что ли? — ведь спрашивать начнут, где взял; продать в антиквариатный салон? — та же проблема. Так и стоит в гораже рядом с бесколёсным мобилем. Чужой к тому же. Без ключей зажигания. И даже не покатаешься по городу… Хотя можно исхитриться прочностным полем… Но опять же будут проблемы. А вернуть назад, вот, не решаюсь.
Затем интерес у Паута резко спал, когда начались серьёзные перестановки в штабе. На должность главнокомандующего федеральными войсками назначили Грея Ваконте. И он решил навести свой порядок. Паута Грей всё-таки сделал своим замом и начал с ним совещаться, кого куда садить и что делать с остальными, которые поддерживали старого пердуна-генерала Атуна, не оправдавшего доверия Федерации. Видимо, у них началась своя политика. И он там закрутился, завертелся и подзабыл про меня… Ладно уж… Лишь бы дружбу не растеряли. А то ведь такие связи у меня нынче — позавидует любой гражданин Федерации!
Без дела, говорят, в городе сидеть скучно — развивается разного рода депрессняк. Поэтому каждый гражданин Федерации, будь он альверец или померянин, ищет себе занятие… Со своим новым увлечением я, правда, не скучал. Но для видимости нужно было организовать себе занятную работёнку. А то всё лоботрясничаю и посиживаю у себя в 'старомодном' коттедже. Может, отдохнуть?.. — я уже наотдыхался. Пора занятся делом серьёзным!
Обустройство в миру Битурта у меня протекало прескрасно. Я быстренько привык ко всему хорошему и начал, как местные жители, хотеть чего-то большего. Правительство Федерации баловать меня финансами не собиралось. Врочем, денег оставалось ещё до крыши — можно год спокойно жить не бедствуя… И какая тут может быть нищета? Даже когда у тебя ни цента за душой, здесь можно жить очень даже не плохо. Здесь зона бесплатных услуг: бесплатные столовые, кафе, заходи и ешь сколько взелет. А ведь ещё есть государственные турзоны, это где приезжаешь, поселяешься, ходишь на пляж, на дисскотеки и развлекаешься за счёт государственной казны… Если ты, конечно, гражданин Бактуриана… А я, как помните, после милого общения с Ви в Букингемском дворце, в двое суток получил гражданство и титул мариата. Так что могу со спокойной душой пользоваться всеми благами, которыми так щедро одарила Федерация.
Но деньги всё равно нужны. Хотя бы на энергоблоки для мобиля. Чтобы одется, обуться, покупать разные прикольные гаджеты. Или чтобы съедить отдохнуть на Гео. Без денег как ты воспользуешьсся услугами портального центра? Когда есть деньги, много денег — можно ни в чём себе не отказывать… Да, жить роскошно не запретишь.
Я задался целью — подыскать себе работу. Я очень хотел работать в Акрами-Тайста, рядом с Сифиль, Эринсом и Виктором — моими замечательными друзьями, которым я ещё должен своим спасением. Однако наука будущего оказалась для меня непостижимой загадкой. Сходу вникнуть в премудрости квантовой физики не дало никаких результатов. Со второй попытки, когда я искренне пробовал разобраться в начальном объёме знаний, а Эринс разжёвывал мне всё на пальцах — я тоже ничего не понял. Вот если бы это как-нибудь привязать к сопромату или электромеханике — я бы, пожалуй, смог разобраться. Но эта наука близко не стоит с теми знаниями, которые вложили в меня за тяжёлые институтские годы лекций и практики, опять получается напрасно. Надо было изучать всё с нуля. Такой процесс долгий и утомительный. Я понял сразу — не дано. Ну, не получается из меня младший научный сотрудник, чего тут выпендриваться. Надо признать это и искать себе призвание в той области, которая близка к сердцу… и изучение которой не потребует много усилий.
Долго выбирать не пришлось. Как нормальный среднестатестический советский ребёнок я всё детство мечтал стать космонавтом. Я даже строил во дворах ракеты, которые почем-то не летали. Фыркали, пыхтели, гадко дымили, иной раз взрывались, но взлетать нарочь отказывались. До пятого класса как минимум, я решительно хотел поступить в космическое училище и поселиться в Звёздном городке. Но когда мне объяснили, что туда пускают только по блату и что пробиться через отбор нелегко, а с моимврождённым плоскостопием вообще невозможно, становиться космонавтом мне расхотелось. Меня начали устравивать и земные профессии. Здесь же порядки другие. Хотешь работать в космосе? — Нет ничего проще! Пиши заявление и стартуй.
Вот я и написал заявление, мол, примите меня в институт космологии города Урвальда. Пришлось долго повозиться с выбором специальности. Если в моём времени было как-то попроще с этим: либо ты космонавт, либо ты не космонавт, то сейчас перечень специальностей серьёзно расширился. Спектр всемозмоных узкоспециализированных профессий не умещается в уме. И астронавигатор, пилот малых планеров, пилот-эксперт, экспедитор, и гидросинтезатор, которые воду по молекулам собирают из космической пыли, и антиплеовальватор какой-то и многое другое. Я выбрал себе любопытую специальность — бомбардир астероидов. Задача таких людей сбивать или менять траекторию больших и малых астероидов, чаще, конечно, метеоритов, так как они маленькие и их много, которые несутся на планеты звёздной системы, чтобы сотворить большой бада-бум! Вообще планетам редко что угражает. Астероиды, как правило, падают на планеты не чаще раза за тясячеление. А большие астеориды не падают вообще. В основном мешают спокойно жить метеоры и метеориты, которые то и дело норовят устроить маленький локальный аппокалипсис в разных частях освоенной звёздной системы. С учётом того, что звёздная система Альман густо заселена людьми, то профессия бомбардира астероидов здесь востребованна.
Короче, я загорелся желанием познать премудрости такой, предположительно, увлекательной профессии, как бомбардир астероидов. И я начал ходить на лекции в большой просторный институт космологии. Мне очень понравилось, что никаких вступительных экзаменов сдавать не нужно. И здесь в принципе не знают, что такое проходной балл. Здесь принято думать, если человек хочет кем-то стать, то зачем ему чинить припятствия? Очень здравая мысль, между прочим!
Первая лекция закончилась для меня полной неожиданностью. Фактическия она для меня не началась. Из всего сказанного — я ничего не понял. Я быстро перебирал толковый словарь камня, но описанное толкование слов мне не помогало, потому что как минимум для парочки слов одного толкования приходилось подыскивать их другое толкование. Таким образом, я всю лекцию просидел в напряжении, пытаясь вникнуть в тему, хотя бы понять о чём идёт речь. Ну, не могу же я быть таким идиотом!
Что же делать? — думал я. С таким успехом я долго не протяну. Или придётся сдаться, сложить оружие, в очередной раз признать, что не дано, или нужно искать мудрого совета. Я хотел обратиться к Виктору, как померянин к померянину, однако Виктор был занят, поэтому пришлось напроситься в гости к Эринсу.
Эринс был рад меня видеть. Эринс всегда всем рад, кто его не забывает и ходит в гости по утрам. Он сразу мне сообщил, что нужно пройти подготовительный курс, который все граждане проходят в школьные годы. Школьная программа 21 века, мол, не катит. Вот поэтому я ничего не понимаю, потому что открыты новые законы Вселенной, и в частности, физики, о которых даже не догадываюсь. А в институте космологии без этих знаний делать нечего. Я живо поинтересовался, как можно наверстать упущенное. Эринс без энтузиама ответил — надо-б-но посещать школу. Я представил себе такой вариант — сижу за партами, скучаю, а вокруг меня буйствует детвора. Мне сразу расхотелось идти в школу. И я спросил, а можно ли посредством камтика мне вложить школьную программу, как альверский язык? Эринс ответил, что можно, но это очень не просто.
Вообще Эринс был слегка помятый в то утро. Он ходил недовольный и постоянно думал о своём. Приходилось его каждый раз вырывать из мыслей. Он отвечал невпопад: 'А? Что?'. Его очень расторило, что о проекте Таавиа правительство решило умолчать, объяснив это напонятной фразой: для твоего же блага. Какое тут, к чёрту, благо?! Начали рассказывать прессе о каком-то постороннем проекте по созданию сверхскоростного двигателя, показывать учённых Акрами-Тайста, которых Эринс видел впервые. И что удивительно — все верят! Он не мог понять, почему правительство скрывает правду, что в этом плохого?.. Эринс рассказывал людям правду, что он создал проект Таавиа, на которых охотились кутланцы, что это он сидел на 63 этаже компании Акрами-Тайста, а не чужие люди, которых показывают в новостях, но ему не верили, принимали за шутку и не воспринимали всерьёз. Это его так задевало. Он был обижен. Он был подавлен. Все его мысли о светлом будущем были разрушены в одночасье — это особенно расстраивало. Его даже не утешал заочно присвоеный высокий титул и большие гранты за развитие науки. Ему были открыты все двери любых лучших научных институтов Федерации. Он мог прийти туда и сразу занять высокую должность. Но и это его не утешало. Он не мог свыкнуться с произошедшим. И постоянно ворошил прошлое, пытаясь разобраться почему именно так случилось. Мне уже надоело ему объяснять, что проект Таавиа был засекречен, и если люди узнают, что можно перемещаться во временеми, то все начнут теребить учёных, выпытывать из них секреты, требовать рассказать о будущем. Может быть, даже подло будут с ними поступать… Вот тогда начнётся такая кутерьма, что пиши — пропало.
Однако, Эринс мне помог. Потребовалась неделя на изучение экспресс-курса школьной программы, заточенной под космологию. Да, Эринс был прав, насчёт трудности. Одно дело записать знание иностранного языка в 20–40 тысяч слов, а другое дело — записать мегабайты трудноперевариваемой инофрмации. Голова ныла от такого потока знаний. Я отлучался в чужие миры и отсиживал там немного, это мне помогло хоть как-то избежать сильной мигрени. Затем возвращался и заставлял через силу себя продолжить изучение программы.
Следующие лекции мне уже не казались такими сложными. Я легко понимал о чём идёт речь, так как знал, чем световой двигатель отличается от ионного суперфосфатного и знал, где распологается блок термической обработки экзастенционных материалов.
Потом началась практика. Вот это было весело! Мня учили управлять планером. По-началу управление казалось не хитрым, очень простым. Но это только по-началу. Когда спустя два месяца мне позволили порулить, я понял насколько это великая наука! Чего только навигационное трассирование стоит! Сколько нужно принимать решений за одну секунду — с ума же можно сойти. И ведь камтик как-то умудрястя с точностью обработать все мои приказы… Не даром Паут любит управлять планерами. Несравненное чувство свободы — на всё космическое пространство и лёгкий дрейф полёта с отключёнными двигателями, или на форсаже, когда кажется, что ты заодно со звёздами и будто бы слышишь как они перешептываются. Непередаваемые ощущения. Наконец и пострелять позволили. Я даже несколько метеоров подбил зарядами. Эх, чувствую, по душе работка сыскана! Пока я ещё не перешёл на дежурство — ещё практика не завершилась, два месяца осталось. Но как завершиться, вот тогда начнётся у меня отвественная работа — бороздить космическое пространство в поисках нарушителей спокойствия и давать по паре зарядов в морду! Этакий космический страж из меня получился!
Ну, а пока я продолжал путишествовать по мирам…
Не смотря на всю спонтанность перемещений, я задался вполне определённой целью — найти самый лучший мир. Сообственно, я не знал, для чего это мне нужно. Разве я смогу сразу всё бросить и переселиться в него, будть он в сто крат лучше моего мира будущего, где недавно пробил 3049 год? Скорее, меня разбирало любопытство, а есть ли такой мир во Вселенной? Есть ли идеальный мир? Где нет войн, нет лжи и обмана, нет политики и интрижек, нет преступности и нет террора. Нету ничего, что принято называть понятием 'плохо'. Где все люди счастливы, здоровы, весёлы, улыбчивы, не знают горя и бед, не знают что такое боль и страдание, и которые думают о приятном, не завидуют никому. Потому у всех всё есть, все живут в достатке, процветании и бесконечной любви друг к другу. И всё бы что них есть принято говорить 'это хорошо'… Наверняка есть. Только ищу я не в тех местах.
Вот с чего я решил, что это будет в прошлом?
Прошлые века меня разочаровали. Особенно древность. По началу мне долго не удавалось выйти на людей — заметить какие-нибудь признаки цивилизации. Меня выбрасывало то в гущу непролазного леса, то в заросли высокой крапивы, то в жгучие степи под ослепляющее солнце. Чаще набредал на диких кабанов, волков и разьярённых медведей. Помахал им ручкой и привет — меня нет. А когда удавалось выйти на жилище древних обитателей, живших в лесах, и на юрты степных кочевников, то поражался их дикости нравов, безумности и звереподобства — лесной кабан казался куда безпасней наших предков. К тому же найти общий язык для беседы с ними не удавалось. Они сразу воспринимали меня за чужака, причём, обязательно враждебного, пробующего стянуть их небогатое хозяйство — мясо, скот, инструменты, девок, или что-нибудь подобное. Они с бешенными криками бежали в мою сторону, размахивая самодельными топорами, копьями, неумело пуская мне в след стрелы из лука. Нелепо покрикивали, посвистывали, матюгали меня на своём древнем языке, скализи зубы, злобно рычали. Вот если бы я одевался в их лохмотья и пах так же отврательно как они — то, быть может, они бы разрешили подойти к их старейшине и покумекать о делах. А так — в чёрном, обтянутом на всё тело комбинезоне, уж извини, ты не вызываешь доверия у племени.
Я пробовал попасть в определённые события прошлого, ключевые вехи истории. Но эти вечные промахи не давали мне насладиться зрелищем. Вместо Куликова поля, я наткнулся на нескольких всадников-кочевников в голой степи, которые половину поля неслись за мной как угорелые. Ледовое побоище, похоже, ещё не началось. Стоят бородатые мужики в латах в отдалении, куда-то посматривают в сторону, высмотреть кого-то хотят. Возможно среди них Александр Невский затесался. Но как его выследить? Знать бы как выглядит. Стоит один, трясёт булавой, он — не он, фиг поймёшь! А Бородинское сражение я пропустил — угодил в какой-то бурелом, тёмной ночью, в лесу, и ещё снег кругом лежит. Зима. Опоздал я, значит. Наполеона, видать, уже прогнали — и где-то под речкой Березиной подпинывают. Ну, точно Сусанин!
В прошлое мне в какой-то момент надоело заглядывать. Я понял — делать мне там нечего. Ни приличной цивилизации, ни толковой телефонии, ни интернета, ничего нет. Даже пообщаться и то, не получается. Каждый норовит огреть мне по шее, и пошерудить по корманам, в поисках ценных вещей.
А вот в будущем…
В будущее, я не мог зяглянуть. По одной простой причине — я не знал какое оно будет наше светлое будущее. Я не мог представить себе, что должно случиться в будущем, как будут жить люди, и никогда не отваживался себе такое представить. По мне проще было лезти в прошлое, потому что видел кучу картинок, читал историю и знаю, каким оно было.
Вот, Виктор видел будущее. Он побыл в 3072 году. Не такое уж далёкое будущее. Но для меня, для всех учёных это великий прорыв! А ведь не рассказывает он про будущее, что видел там. Таит чего-то. Кто у него не пытался выпытать — ну, расскажи хоть чуточку, поведай друзьям! Нет. Отвечат строго — нарушать историю не стану, не просите. Лишь общими словами намекал, что аппокалипсиса не случится и жизнь будет не хуже, чем сейчас. Утешил, старик.
А так любопытно знать, что произодёт с тобой и успеешь ли ты отбросить коньки к 72-ому году?.. Или Виктор не интересовался там судьбой своих друзей? Ответ я получил неожиданный… Как-то вечером, в гостях у Сифиль, он проговорился. Буквально на секунду. Когда речь зашла о Пауте Воэ и мы с Сиф заспорили, станет ли он президентом или, всё-таки, нет. Виктор печально обронил загадочную фразу — 'Если только не полетит на Фиафеат'. И добавил чуть погодя, нарушая возникшую тишину — 'Не пускайте его туда…' Отвернулся и ушёл, как мне показалось, с влажными глазами.
По мне пробежался холодок. Значит Виктор знает!
Звезды или планеты с таким именем я не нашёл. Странно, конечно. Может, город? Фиафеат! И города такого нет. Есть только созвучные названия малых городов, но они настолько малы, что поверить в то, что в них легендарный Паут Воэ может сгинуть было невозможно. Это же должно быть что-то грандиозное, подстать по его уровень. Или… не обязательно?.. И когда случится? Виктор хранил молчание…
В тот момент я решился проникнуть в будущее и узнать всё.
Будет там идеальный мир, не будет ничего — не важно. Главное — что я могу, я умею. Значит, я это сделаю! И я вообразил себе будущее, максимально реалистичное будущее. Раз… Два…
Три!..
Кто же знал, что я попаду сразу в 81 тысячелетие! Там, конечно, уже давно идёт своё летоисчесление, но я высчитал почти точно, плюс — минус сотню лет. Будущее оказалось настолько далёким и чуждым, что поверить в реальность будет на грани возможного.
Я проведу там больше недели. Буду потрясённый ходить по миру, рассматривая все его детали, и фактически забуду про дом, про еду, про сон, про то, что нужно отдохнуть от такого избытка информации. Нет, мне было не до отдыха!
Кто же знал, что я там узнаю о великом Элькасане. И узнаю насколько он важен для мира будущего и человечества в целом. Кто же знал, что я решусь вытащить его из ссылки в прошлое моего мира, устроенной Шимерши. И кто вообще мог предположить, что это у меня получиться с первого раза?!
Но я это сделал, потому что кроме меня этого никто не мог сделать! Может быть, для этого и появился во мне такой дар?..