Сознание отключилось всего на несколько секунд, так что в себя Шпилька пришла ещё в полёте и успела в полной мере осознать происходящее и даже заорать. Снова отключилась. А в следующую секунду рухнула на асфальт.
Падение было болезненным, но и только — Шпилька отбила зад, подвернула ногу и, кажется, ободрала ладони. Не такие должны были быть последствия, учитывая высоту полёта. Её должно было размазать по асфальту так, что никакой знахарь, даже великий, её бы не собрал обратно. А тут всего-то ушибы и ссадины.
Шпилька подняла голову, чтоб убедиться, что седьмой этаж ей не привиделся, и взгляд тут же наткнулся на Лайму, бегущую по пожарной лестнице вниз и как раз миновавшую этаж под номером четыре. И тут её плеча осторожно коснулась огромная, покрытая жёсткими, вертикально торчащими шерстинками лапа…
Прямо из положения «сидя» Шпилька совершила длинный горизонтальный прыжок с разворотом. И с облегчением выдохнула, увидев перед собой скреббера-попутчика.
— Охренел так пугать! — с чувством выдохнула она и добавила. — Больше спасать не стану. Будешь знать, как бросать женщин посреди пустынного Гигаполиса, таракан ты волосатый.
Скреббер отступил на шаг, и Шпилька вдруг почувствовала что-то вроде обиды — сработала эмпатия, грань первого её Дара, которой она старалась не давать воли. Шпильку кольнуло чувством вины.
— Ты меня в полёте в свой карман забрал, да? Ладно, за это, пожалуй, спасибо. А то лежала бы тут, растекалась кровавой лужицей…
Подлетела Лайма, радостно облизала хозяйке ладони, приветливо махнула хвостом скребберу. И только тут Шпилька обратила внимание на лежащего неподалёку мешкообразного. И вздрогнула.
Настолько отвратительного скреббера Шпильке видеть ещё не доводилось. Мало того, что сам по себе он — потенциальный победитель в конкурсе уродов, так ещё и многочисленные глубокие разрезы, покрывавшие бесформенное тело, да подёргивающиеся в последних судорогах хвост и многосуставчатые лапы с пилообразными лезвиями добавляли жути.
Шпилька поискала глазами выпавшую из руки во время падения саблю и обнаружила её совсем рядом. Подняла. Мешкообразного надо бы добить на всякий случай, но с какой бы стороны подступиться, чтоб под взмах хвоста не попасть? Да и непонятно, куда бить, чтоб наверняка — вряд ли шкура скреббера так легко поддастся её сабле. Хотя-я…
Пока Шпилька думала, попутчик всё решил за неё. Высоко поднял одну из лап и с размаху вонзил её в противника. Надавил, словно ножом. Из раны хлынула густая, дурно пахнущая коричневая кровь.
Шпилька отскочила в сторону и зажала нос, чувствуя, как неприятно дёрнулся желудок, и к горлу подкатил горчащий ком. Кровь скреббера текла по асфальту мимо её ног и воняла хуже, чем канализация, в которую кто-то сбросил с десяток разлагающихся трупов. В Улье, а в особенности в Пекле всегда воняло гнильём и разложением, но со временем Шпилька, как и все иммунные, притерпелась к этим запахам и практически перестала на них реагировать. Но эта… жижа воняла так, что сдерживать рвотные позывы с каждой секундой было всё труднее.
В итоге Шпилька всё-таки не выдержала, но облегчения это практически не принесло, разве что желудку больше нечего было из себя исторгать. А попутчик тем временем закончил вспарывать брюхо соперника и теперь с упоением ковырялся в его внутренностях, запустив в них уже и вторую лапу. Наконец, он извлёк оттуда нечто размером с баскетбольный мяч, но синюшного цвета, и положил на асфальт перед Шпилькой.
Тут сразу же снова затошнило.
Попутчик, встряхнув лапами, приступил к разделке добытого «нечто». Взрезал его, и к ногам Шпильки вывалился… янтарь.
Чистейший янтарь, который можно найти только внутри скреббера.
Пока Шпилька округлившимися от удивлениями глазами смотрела на спресованный монолитный янтарь и открывала и закрывала рот, не зная, как реагировать на свалившееся на неё сокровище, попутчик переглянулся с Лаймой и как-то очень тихо и незаметно ретировался.
— Опять? — непонятно, к кому обращаясь, спросила Шпилька, заметив его отсутствие. — Хоть бы «спасибо» сказал! Хотя ладно, за спасибо посчитаем содержимое спорового мешка мешкообраз… тьфу! Ладно!
Тянуть время смысла не было. Труп второго скреббера пока неплохо отпугивал заражённых, но издалека всё равно временами слышалось урчание — орда никуда не делась, просто старалась не приближаться к месту поединка двух хозяев Улья.
С сожалением раскрошив янтарь — всё равно готовить из него лайт-спек она не умела, — Шпилька принялась перебирать его в поисках жемчуга. Одна, две, три, пять…
Ничего себе! Если бы Шпилька умела свистеть, то точно бы присвистнула от удивления. Только что она стала обладательницей сразу одиннадцати белых жемчужин — общепризнанного сокровища, которое для неё имело особый, можно даже сказать, сакральный смысл. Ведь ей для появления новых Даров бесполезно было глотать чёрный и красный жемчуг. А тут…
Воровато оглядевшись, как будто рядом могли быть другие люди, кроме неё, Шпилька быстро проглотила одну жемчужину. Вторую скормила Лайме, а оставшиеся ссыпала в карман разгрузки.
В желудке, пустом и измученном рвотой, приятно потеплело.
— Всё, Лайма, уходим. Вся надежда на твой нюх. Проведёшь нас мимо заражённых?
Зачем она так спешит, Шпилька не знала. Возле тела скреббера было вообще-то достаточно безопасно, и можно было, не забираясь опять на лестницу и крышу, спокойно дождаться ухода орды. Но что-то подсказывало ей — надо валить отсюда, и быстро.
Очень быстро.
Впрочем, был и другой вариант. Быстрый и, главное, безопасный. Который, благо, пришёл в шпилькину голову до того, как она двинулась в путь.
— Лайма, стой!
Когда-то, ещё будучи стронгом, Шпилька слыхала историю про рейдера, который везде таскал с собой кусок хитиновой брони, отодранный от скреббера. То ли он сам его убил, то ли просто наткнулся на труп — тут история разнилась в зависимости от того, кто её рассказывал. Неизменным было одно — заражённые к этому рейдеру не приближались. Даже элитники и стаи предпочитали обходить его стороной. Рейдер в итоге всё равно погиб — когда какой-то то ли завистник, то ли недоброжелатель украл у него кусок хитина. Но суть дела от этого не менялась — слухи упорно говорили о том, что если раздобыть себе кусок тела скреббера, то можно ходить, где хочешь и когда хочешь, и на любых заражённых свысока поплёвывать — всё равно не тронут.
Вытащив убранную было саблю, Шпилька вернулась к мешкообразному. Раз уж есть под рукой скреббер, то почему бы и не проверить слухи не взять с собой его кусочек? Ма-аленький такой. И не обляпанный вонючей кровью, желательно.
Походив вокруг туши и подумав, Шпилька решила, что лучшим выбором будет пилообразное лезвие с одной из ног. Клинок из нодия почти без сопротивления рассёк внешнюю костяную броню, отделив «пилу» от скреббера. Шпилька подобрала её, взвесила в руках — тяжёлая. Но деваться некуда, придётся тащить. Не сработает — можно и бросить. А если сработает, то тогда вообще грех жаловаться.
Закинув «пилу» на плечо, Шпилька вновь позвала Лайму — пренебрегать нюхом собаки она не собиралась.
Уходили, если так можно выразиться, дворами. То есть старались держаться с обратной стороны от фасадов. Орда смела всё на своём пути, кроме, собственно, самих небоскрёбов и редких подсобных построек. Но самих заражённых видно не было, лишь изредка до Шпильки доносилось приглушённое расстоянием урчание.
Пройдя несколько кварталов и выбравшись на следующий кластер, заражённых они так и не встретили. Лайма, хоть и предупреждала хозяйку об их близости, оставалась спокойной.
«Похоже, слухи всё-таки не врали», — сделала вывод Шпилька и задумалась о том, что ей нужно что-то типа заплечных ножен для «пилы», чтоб освободить руки.
Как ни странно, решение нашлось довольно быстро.