- Истории болезней по годам, - вздохнул Антон. – Много же народу тут побывало!
Разбор архива занял около сорока минут. Истории болезней укладывали на пол в три слоя, ходили по ним. Некоторые не выдерживали веса человеческого тела, рассыпались в прах, тогда ноги проваливались, будто в ямы. Антон глянул мельком на такую распавшуюся стопу, заметил три полустёршихся цифры – 836. Это значит, что здесь хранились больничные дела за 1836 год. Уставшие, взмокшие от пота, Антон и Даша наконец добрались до стены, за которой, по словам священника и должно быть подземелье. Кладка отозвалась на удар глухо, словно капитальная стена, за которой толща земли, но все же не так, как это бывает при простукивании, скажем, бетонного фундамента. Антон достал пневматический молоток, выставил регулятор давления на максимум. Воздуха в баллоне осталось чуть больше половины, должно хватить. Молоток застучал сильно и гулко, штукатурка покрылась паутиной трещин, но не осыпалась, как надеялся Антон. Молоток ударил ещё несколько раз и замолк.
- Отойди-ка, - попросил Антон. – Щас я по-простому сделаю, без заморских штучек!
Размахнулся и со всей силы ударил тяжёлыми клещами. Стена хрустнула, штукатурка рухнула вниз, обнажив кладку из красных кирпичей. Антон ударил ещё и ещё, кирпичи начали крошиться. Вскоре один выпал внутрь, за ним второй ... образовалась дыра, в которою можно пролезть. Антон сбил ещё несколько кирпичей по краям, расширил отверстие и бросил клещи. Даша приблизилась к отверстию, прислушалась. Из пролома не доносилось ни звука, только слабый запах плесени и затхлости, который бывает в сухих подвалах. Антон вытер потное лицо рукавом, плюнул на стопку историй душевных болезней мещан города Киева за 1845 год.
- Ну что, идём?
- Да. Только я первая!
- Во даёшь! – удивился Антон. – Я думал, побоишься.
- Призраков? Я тех бомжей больше опасаюсь, - ответила девушка, кивая назад.
- Я вас просю! – с улыбкой произнёс Антон, шутливо прижимая руки к груди. – Бомжи уже вернулись к покинутой в спешке даме. После пережитого стресса закипят такие страсти, что куда там простым смертным!
Проход оказался узким и таким низким, что идти пришлось опустив голову. Высокому Антону и вовсе пришлось передвигаться на полусогнутых.
- Ты как? – шёпотом спросила Даша, обернувшись.
- Как первый обезьян, сошедший на землю! – сердито буркнул Антон. Он посопел и добавил: - Сразу видно, что рыли в позапрошлом тысячелетии – люди тогда были маленькими, как нынешние третьеклассники. Мужчина ростом метр с кепкой считался великаном.
Луч фонаря выхватывает из темноты грубо обтёсанные стены, на полу лежит толстый слой пыли, которая заглушает шаги и поглощает все звуки, будто пуховая перина. Встречаются сплетённые из прутьев прямоугольники, обмазанные глиной. Такие нехитрые приспособления использовали древние землекопы для поддержания свода, чтобы не обвалилась земля. Антон подёргал прут, думая, что он немедленно рассыплется в прах – не тут-то было! Прут оказался твёрдым, словно камень. Время и полное отсутствие влаги превратили его в окаменелость. Проход тянулся в бесконечность, так казалось усталым людям, но вот низкий потолок исчезает, стены убегают резко в стороны и лучи фонарей освещают просторную пещеру полукруглой формы. Стены обшиты все той же плетёнкой, которая встречалась в проходе. В некоторых местах прутья вырваны, обломки валяются в пыли, острые концы торчат из стен, словно шипы. Пещера абсолютно пуста, из неё нет выходов, как ожидал Антон. Он внимательно осмотрел пол, потолок, стены – ничего! Чернеет дыра, из которой они только что вышли.
- Ну и где чего?
- Я не знаю, - пожала плечами Даша. – Священник сказал, что все увидим сами.
- Ну да! Здесь пусто! Я думал, монахов увидим распятых. Ну, останки ... а тут ничего! Дальше пути нет!
Усталый, злой и до предела раздражённый тем, что идти пришлось согнувшись вопросительным знаком – спина болит! – Антон злобно плюется. Рюкзак летит на пол, сразу ставший тяжёлым фонарь просится следом, но оставаться в темноте не очень хочется и Антон вешает его на торчащий из стены прут. Свет слепит глаза, плохо видно – Антон цепляет шкурой за острый срез, боль пронзает руку, за рукав бежит мокрая струйка.
- О черт! Порезался! – ругается он и стряхивает кровь на землю.
- Дай мне посмотреть, - говорит Даша.
Закрепляет фонарь на плече застёжкой на липучке, достаёт из нагрудного кармана бинт. Рана оказалась неглубокой, простой царапиной, но щепка пропорола небольшой сосуд и крови потекло, будто кусок мяса вырвало. Антон сжал руку выше раны, Даша брызнула обеззараживающим раствором, шустро перевязала. Взяла фонарь, ещё раз внимательно осмотрела руку.
- Думаю, заражения не будет, - сказала она. - Здесь сухо, чисто ...
Какой-то странный звук, будто вдалеке лопнула струна, коснулся слуха. Антон тотчас нажал кнопку на своём фонаре, прикрыл рукой Дашин:
- Выключи!
Свет гаснет, наступает кромешная темнота, в глазах появляются смутные цветные круги после ослепительно яркого света фонарей. Постепенно уменьшаются, темнота сгущается, тишина давит на слух, заставляя его имитировать хоть какие-то звуки. В ушах появляется противный писк, тоненький, на грани слышимости, звон.
- Антон, у тебя глюки! – прошептала Даша.
Вместо ответа Антон сжал ладонь девушки и тотчас раздался слабый треск, послышалось шуршание, в центре пещеры появился слабый свет. Тьма посерела, на потолке образовались пятна бледного света. Свет усиливается, пятна становятся больше, словно разрастается некая флюоресцирующая подземная плесень. Земля под ногами вздрогнула, пол в центре пещеры просел, побежали трещины, проваливается песок, зеленоватое свечение вырывается из разломов, появляется сильный запах серы. Пятна на потолке вытягиваются один за другим, будто набухающие водой капли и вскоре весь потолок оказался покрыт какими-то светящимися наростами, похожими на воздушные шары. Внутри сфер бродят тёмные утолщения, шевелятся толстые трубки, будто просыпаются ленивые земляные черви. Шары то раздуваются, то сникают, то вдруг начинают дрожать, словно собираются лопнуть.
- Это души убиенных монахов? – вполголоса спрашивает Даша.
- Больше смахивает на бесов в мыльных пузырях. Помнишь, у Афанасия в пещере были похожие?
Один из шаров лопается с тихим хлопком, облачко светящейся зеленоватой пыли устремляется вниз. На месте шара появляется что-то вроде картофельного клубня размером со средний арбуз. Зелёные, синие и жёлтые пятна покрывают шкуру странного существа, среди них выделяются два особенно ярких, с чёрными точками посередине. Пятна хаотично перемещаются по всей поверхности «картофелины». Те, что с чёрными точками, соприкасаются и получается «картофелина» с сильным косоглазием. Точки отталкиваются, возвращаются в центр пятен, которые продолжают кружить вокруг друг друга. Чуть ниже с хлюпаньем открываются продолговатые носовые отверстия, под ними вырисовывается неровная полоска рта, с боков вылупляются забавные круглые ушки, как у новорождённого бегемотика. Из плоской макушки высовываются гибкие трубки, они шевелятся, свиваются в жгуты и ниспадают по краям, как издохшие змеи. На конце каждой трубки полуоткрытая пасть с редкими кривыми зубами.
- Фу-у, гадость какая! – сморщила лицо Даша.
- Местная горгона Медуза? – предположил Антон. – Нет! Скорее бес, высасывающий энергию из человека. Пиявка!
Маленькое страшилище услышало человеческие голоса, глаза перестают вращаться, гибкие трубки встрепенулись, разинули рты. «Картофелина» опускается ниже и бесстрашно устремляется к людям. Антон размахивается и бьёт, как по мячу. Раздаётся смачный шлепок, бес кувырком летит к потолку и буквально влипает в твёрдую глину, словно мокрая тряпка. Бормоча ругательства, Антон вытирает ладонь о камуфляжные штаны, торопливо натягивает кожаные мотоциклетные перчатки с раструбами.
- Оно липкое, - поясняет в ответ на вопросительный взгляд Даши.
Прилипший к потолку бес верещит противным скрипучим голосом, хлюпает носом и машет своими шлангами, как бабочка крылами. Полупрозрачные шары лопаются один за другим, бесы появляются в клубах зеленоватой пыли, начинают вращать глазами и размахивать лапками. Воздух наполняют гадкие испарения, сильно пахнет сероводородом, от пыли чешется в носу и режет глаза. Антон отворачивается, машет руками. Даша торопливо закрывает лицо белой медицинской маской. Антон чихает, громко, с уханьем, ругательствами и плевками. Бесы на мгновение умолкают, блуждающие пятна глаз сосредотачиваются на человеке, который машет руками и издаёт странные, с точки зрения беса, звуки. Рядом стоит ещё один человек, женщина. Она что-то достаёт из заплечного мешка. Люди здоровы, молоды, полны сил и энергии – свежее мясо! Но нет запаха страха. Плохо, вкус не тот! Толпа бесов тотчас сбивается в клубок, зелновато-синии шкурки темнеют, покрываются багровыми трещинами, рты распахиваются во всю ширь, шевелятся раздвоенные чёрные языки, покрытые оранжевыми пятнами, как язвами. Вытаращенные глаза наливаются кровью, сверкают раскалёнными углями. Визг и писк сменяются рычанием и воем, словно в пещеру пробралась стая голодных волков оборотней. В подземелье заметно потемнело и стало холоднее. Шевелящаяся на потолке масса мелких бесов приходит в движение и начинает медленно надвигаться на людей, словно грозовая туча. Антон, наконец, прочихался, вытер нос рукавом и поднял глаза.
- Ух ты, мне страшно! – сказал он. – Это, как его? А, вспомнил - да не убоюсь я зла! Дашка, ты как?
- Да, боюсь я, боюсь ... так и передай, что испугана до потери сознательности, - ответила она, сосредоточенно копаясь в рюкзаке. – Ага, вот нашла! – произнесла она с облегчением и выпрямилась. В руке блеснула металлическим боком фляжка.
Тем временем «туча» приблизилась настолько, что можно доплюнуть. Антон шагает навстречу, из бурлящего и сверкающего красными вспышками скопища бесов высовывается один, самый жадный и нетерпеливый. Антон бьёт прямо, без размаха, как в боксёрскую грушу. Раздувшийся, как рыба ёж, бес летит пушечным ядром по крутой баллистической траектории и влипает в стену, так что прутья трещат, из-под плетёнки сыплется песок, с потолка падает кусок глины. Обеспамятевший бес сползает вниз, как сопля по стеклу. Антон бьёт второго, третьего - бесы отлетают, как теннисные мячики, звуки ударов смешиваются со шлепками и умирающим писком обалдевших бесов. Грозная туча уменьшается в размерах, сморщивается, теряет антрацитовый блеск, вспышки багровых, как уголья, огней тускнеют и мельчают.
- Антоша, передохни, - предлагает Даша.
Она скручивает крышку, делает глоток. Шеки надуваются и девушка со всей силы брызжет святой водой на поредевшую толпу бесов, словно это скатерть, которую надо немедленно погладить утюгом. Бесы сникают, «картофелины» сморщиваются, усыхают и становятся похожи на испорченный урюк и цветом и видом. Рычание сменяется стоном, кряхтением и кашлем. Тьма исчезает, кучка усохших бесов светится тусклым желтоватым светом, будто дефективная лампа неонового уличного фонаря. Со стонами и писком умирающие бесы валятся вниз, как коровьи лепёшки, прямо в чёрную круглую яму, которая образовалась в середине пещеры. Края ямы тлеют зелёным фосфорным светом, песок по краям ссыпался, обнажив чёрные каменные сколы. Сбитые кулаками Антона бесы из последних сил ползут к яме, хлюпая и пуская пузыри. Гибкие трубки, щупальца и лапки с множеством пальцев – у кого что! – свисают, как плети и волокутся по песку, оставляя после себя неглубокие бороздки. Из ямы доносится урчание, фырканье и чавканье, словно на дне притаился голодный кот. Пол дрогнул, края ямы осыпались ещё больше. Стены пещеры задрожали, с потолка посыпалась пыль, края ямы вспыхнули огнём.
- Щас чё-то вылезет, - равнодушно сообщил Антон.
- Ага, - кивнула девушка. – Ужасный монстр!
Раздаётся низкий, на пределе слышимости, гул. Из ямы клубами валит жёлтый серный дым, вырываются языки пламени. Как будто взлетает баллистическая ракета шахтного базирования. Через мгновение в облаке вонючего дыма появляется шишкастая голова чудовища, усыпанная короткими кривыми рогами, как жаба бородавками. Глазные яблоки упрятаны глубоко в череп, кожа вокруг глаз чёрная, зрачки горят огнём, надбровные дуги нависают, словно скальные выступы. Челюсти вытянуты, как у динозавра, нижняя чуть больше. Из-за этого клыки выступают наружу и едва не касаются носовых отверстий, из которых через равные промежутки времени вырываются языки пламени в клубах чёрного дыма. Непропорционально большая голова крепится на длинной морщинистой шее, далее следуют покатые плечи - плащ, что ли? ... а, это сложенные крылья с коготочками на сгибах! Лапы чудовища лежат на волосатой груди, образуя латинскую букву W. Длинные кривые когти отливают антрацитовым блеском. Тварь поднимается до половины, поворачивается угрюмой рожей к людям. Медленно и торжественно разворачиваются крылья, заполняя пространство пещеры от края до края. Чудовище втягивает воздух, грудная клетка с выступающими рёбрами раздувается, по шее пробегает утолщение. Рогатая башка запрокидывается, нижняя челюсть съезжает. Словно повинуясь неслышимой команде Антон и Даша одновременно затыкают уши пальцами. Чудовище издаёт рёв, сопровождающийся трясением земли, осыпанием песка с потолка и длинным языком пламени. Концентрация серной вони в пещере достигает максимума. Закончив орать, чудище напыживается, опускает голову и растопыривает лапы. Кривые когти блестят в сумерках хищно и страшно, пылает огонь в глазах, на шершавой коже цвета гнилого апельсина вздыбливаются редкие волоски.
- Неужели простой таракан может так мутировать? – раздаётся в тишине голос Даши. – Ни за что бы не поверила!
Голос спокоен, чувствуется ленивый интерес к происходящему.
- Ну, по-моему, это погонщик, только раскормленный, - задумчиво отвечает Антон. – Раньше нам встречались какие-то зачморенные - работы много, жратвы мало, то да сё! А этот сидит в яме тыщщу лет, ни хрена не делает. Но на чём же он такую рожу разъел?
Как и всякой подземной твари, слух у чудовища был отменный. Вряд ли оно понимало русскую речь, но вот интонацию уловило верно. Волосатая, с вспученными сухожилиями лапа медленно и обрекающе тянется к людям, распахнутая пасть брызжет дымом и огнём, звериный рык заполняет пещеру. Антон снимает с пояса сапёрную лопатку и спокойно ждёт, когда лапа приблизится. Погонщик глуп, это видно. Потому что просидел много лет под землёй, последний раз дрался толком так давно, что не упомнит, как это делается. Чудище наивно полагает, что противник испугается воплей и напыженных мускулов. Так поступают коты. Или воробьи. Истошно орут, топорщат пёрышки или шёрстку, таращат глазки. С воробьями и котами это проходит, с людьми – нет! Едва только загнутые когти приблизились, Антон перехватывает лапу чудища за кистевой сустав и со всей силы рубит лопаткой. Отточенное лезвие с лёгкостью режет кожу, перерубает трубчатые кости и рвёт жилы. Погонщик отдёргивает лапу, недоумевающее глядит на обрубок. Огонь в глазах гаснет, морда приобретает изумлённо-растерянное выражение. Из отсечённой конечности брызжет чёрная и густая, как мазут, кровь, морда покрывается жирными пятнами, крупные капли стекают на грудь, пачкают покатые плечи черной густой жижей. В груди нарастает клокотание, в глазах вспыхивает яростный огонь. Даша подходит ближе и брызжет из фляги святой водой. Шкура погонщика покрывается вскипающими язвами, кожа лопается, обнажая темно красное, как сердцевина граната, мясо. Болевой шок парализует мышцы, чудище хрипит и дёргается, не в силах пошевелиться и только бешено вытаращенные глаза прожигают взглядом странных и жестоких людей, которые совершенно его не боятся. Туловище проваливается в яму, но растопыренные крылья не дают провалиться окончательно. Погонщик застревает в отверстии, когти на уцелевшей лапе скребут пол, обрубок колотится по песку, развёрнутые крылья судорожно дёргаются, страшно вспучиваются суставы и трещат сухожилия под весом тела. Антон подходит ближе и рубит лопаткой по горлу наискось. Клокотание переходит в шипение, чёрная кровь потоком изливается на грудь. Чудище ещё продолжает судорожные попытки выбраться из ямы, но видно, что это уже агония.
- Ну, вот и все, - буднично произносит Антон, вытирая лопатку о песок.
Он не успел закончить фразу, как в пещере стало светлеть.
- Антон, смотри на стены! – прошептала Даша.