91005.fb2
- Тогда где он?
- Этого никто не знает.
- А как же дворец? Или этот, как его – нижний уровень ада, где во льду закован сам сатана?
- Так придумал Данте Алигьери. Не забывай, он был итальянцем, жителем тёплой страны, где снег выпадает раз в столетие. Для него пятиградусный мороз был катастрофой, адской карой за грехи. Вот он и решил, что самое страшное место в аду - это морозильник.
- А ледяная пирамида?
- Антон, я уже говорил тебе, что все видимое здесь иллюзия. Человек мыслит аналогиями, замещая неизвестное известным. Дракон, в которого превратился твой ... как его?
- Свиноморд!
- Да, мордосвин ... так вот, дракон - это образ, символизирующий силу и решительность существа, успешно преодолевшего испытания. И наши с Анной крылья тоже символ, на самом деле их нет – мы просто умеем летать в этом мире. Человеческое тело тоже в известном смысле символично, оно отражает силу духа и некоторые душевные качества.
Антон вздохнул, растопыренные пальцы пригладили взъерошенные волосы.
- Как-то странно ... я все-таки человек и мыслю конкретно, а не символически. Вот рельсы, скоро должен появиться поезд. Это иллюзия?
- Да. Но не зацикливайся на образе. Поезд или карета, не все ли равно? У каждого времени свои образы.
Земля под ногами дрогнула, послышался гул, рельсы чуть слышно зазвенели. Поднялся ветер, потоки мельчайшей угольной пыли потекли по склонам. Люди и демоны отошли в сторону, прикрыли глаза руками. Гул становится громче, земля дрожит непрерывно, пространство словно уплотняется и становится осязаемым, появляется боль в ушах. С душераздирающим треском рвётся тьма, яркие столбы света озаряют холмы, чёрные и блестящие, будто политые кровью локомотивы появляются на рельсах. Колеса намертво сжаты тормозными колодками, потоки ослепительных искр изливаются вверх и в стороны, земля вдоль дороги начинает тлеть, появляются бледные языки огня. Следом за локомотивами из тьмы выныривают дымящиеся вагоны клетки, битком набитые людьми. Визг тормозов заглушает многоголосый вопль несчастных, перепуганных грешников. Месиво тел, вытаращенные глаза, распахнутые в крике рты ... Кренясь и раскачиваясь, вагоны вытягиваются вереницей, замедляя ход. Состав замирает, лязгают железными клыками вагонные сцепки. Слышно хлопанье крыльев, визгливые вскрики погонщиков. Вагоны наклоняются, борта откидываются и люди кубарем катятся по склону. То же самое происходит на остальных двенадцати холмах.
- К локомотиву, быстро! – крикнул Антон и бросился бежать.
К счастью или просто он так рассчитал, но расстояние до паровоза было невелико. Пыхтя и распушив дымные усы, локомотив отдувался перед обратной дорогой. Кочегар и машинист вышли на насыпь и с радостными ухмылками наблюдали, как погонщики сгоняют грешные души ударами длинных хвостов в колонну. Внезапное появление людей приводит их в состояние ступора. Машинист и кочегар, демоны низшего разряда буквально остолбенели, когда увидели бегущего прямо на них парня со злым и решительным лицом. Ещё больше поразила женщина с развевающимися на ветру волосами и горящими от ярости глазами. Следом за людьми на небольшой высоте летели два демонских существа, тоже мужчина и женщина. Машинист перепугался так, что упал на колени и затряс головой, словно прогоняя страшное видение. Кочегар оказался проще и примитивней – он кинулся бежать, зацепил ногой камень и кубарем покатился по склону, увлекая за собой целый поток камней и кусков угля. Антон на бегу пнул машиниста, тот согнулся калачом и развернулся. Бежавшая следом Даша со всей силы пнула скрюченного демона под зад. Машинист заорал не своим голосом, в воздухе мелькнули грязные копыта, бес кувырком полетел прямо под колеса, но зацепился за ступени, ведущие в кабину и повис, визжа и размахивая конечностями. Антон и Даша в мгновение ока запрыгнули в кабину, Валерий и Анна аккуратно опустились на верхние ступеньки, шагнули внутрь. Антон хотел было захлопнуть дверь, но в последний момент передумал. Пальцы сжали загривок машиниста, раздался треск рвущейся ткани – или шкуры? Да ладно, не все ли равно! – и орущий от ужаса машинист оказался в кабине. Валерий и Анна деликатно промолчали, Даша спросила:
- Зачем он тебе? Будешь отрабатывать удары по дороге?
- Не я же буду рулить этим паровозом! - возмутился Антон.
Он всмотрелся в морду машиниста, удивлённо воскликнул:
- А твоя рожа мне знакома! Мы где-то виделись, мелкий?
- Сюда ехал ... ты нас с братаном в топку затолкал. Всю дорогу парились! – пробурчал бес, съёжившись и поглядывая исподлобья.
- А-а, то-то я смотрю, мордуленция твоя на тыковку похожа, уши трубочкой и волосиков нет. Измельчал ты. Усох, что ли?
Бес опасливо уполз в угол, оттуда плаксивым голосом ответил:
- Каким был, таким и остался. Это ты разъелся тут на наших страданиях, мускулы надул до безобразия. И баба твоя ... э-э ... женщина круче стала. И красивше!
Антон с сомнением оглядел себя, перевёл взгляд на девушку.
- Дашка, а он прав. Ты действительно расцвела! Прости, из-за беготни не разглядел.
Лицо Даши вспыхнуло, она слабо улыбнулась и пожала плечами.
- Тебе кажется. Я всегда была серой мышкой.
Антон ещё раз обвёл взглядом с головы до ног, тряхнул головой, зажмурился и открыл глаза:
- Дашка, бес прав. Ты действительно сногсшибательная женщина!
- Яйцерасшибательная она женщина!!! – взвизгнул бес. – Так пнуть! Я голос потерял!
- Верещишь, как поросёнок, - согласился Антон. – Тебя хоть сейчас на эстраду жалостливые песенки петь. Станешь кумиром пидарасов.
- Не стану! Им нравится грубый, хриплый бас. В крайнем случае, баритон, - грустно покачал лысой башкой бес.
- А ты откуда знаешь?
- Я ж не всегда машинистом был. Отработаю вот и вернусь ...
Хором взвыли паровозные гудки, заглушив робкий голосок беса, железно лязгнули сцепки, пустые вагоны отозвали кастрюльным звоном.
- В ружье, чума болотная! Становись к рулю! – скомандовал Антон.
Бес послушно прыгнул и повис на рукояти управления. Дёрнул за шнур, локомотив отозвался пронзительным гудком. Опасливо поглядывая на людей, машинист распахнул дверцу топки, в руках появилась широкая, как слоновье ухо, лопата и бес принялся сноровисто кидать уголь в пылающее нутро локомотива. Антон ещё раз посмотрел на Дашу. Девушка сосредоточенно стряхивает остатки высохшей крови демонов, пальцы пробегают по волосам, на удивление густым и длинным, укладывая в подобие причёски. Даже под грубым солдатским камуфляжем заметна тонкая талия и широкие бедра, высокая грудь натянула куртку так, что пуговицы вот-вот оборвутся. С лица исчезли многочисленные мелкие морщины, пропали жёсткие складки по бокам носа, ресницы потемнели и стали заметно гуще, брови изогнулись и удлинились. Анна подошла к Даше, улыбалась и что-то ей шептала.
- Валера, она тоже ... э-э ... символически или взаправду? – тоже шёпотом спросил Антон.
- Ваши души изменились. И эти изменения отразились на внешности. Это не бес измельчал, Антон, а ты вырос. И Дарья изменилась, стала такой, какой и должна быть изначально. Человек действительно лучшее творение Создателя, но он этого не понимает, губит себя дурными привычками, тонет в мелочных страстях и проживает пустую, ненужную жизнь. Только вот осознание этого приходит слишком поздно, когда уже сидит в вагоне-клетке для грешных душ.
Послышался пронзительный свисток, паровозы отозвались гудками. Бес машинист пустил пар, состав дрогнул, сдвинулся с места и покатил под гору, быстро набирая скорость. Люди инстинктивно схватились за поручни. Коротко рявкнул гудок, за окнами потемнело, колеса застучали по рельсам с частотой пулемётных выстрелов. Состав словно проваливается в пропасть, появилось ощущение невесомости. Тьма за окнами сменилась мелькающими огнями белого света, как будто неизвестные хулиганы балуются фотовспышками, пол и потолок поменялись местами несколько раз, уши заложило от свиста и гула за стенами кабины...
... сумрачный свет озарил тьму за окнами, локомотив перестал вращаться, колеса застучали реже, состав начал замедляться. Вернулась сила тяжести, тела и предметы обрели вес. Антон взглянул в окно – сквозь потрескавшееся, грязное стекло мелькают постройки, какие-то ямы и холмы. Параллельным курсом идут другие составы, мимо проносятся дымные струи, крутятся в воздухе клочья мусора, щепки, грязные тряпки и ещё черт знает что. Набегает громадная тень от здания вокзала, бес машинист крутит рукоять тормоза, снижается давление пара, поезд замедляет ход. Машинист съёживается, забивается в угол и выжидательно глядит на людей.
- Сиди тихо, шибздик! Иначе разыщу и вытряхну из тебя дух. Буду держать его в банке со святой водой, как рыбку и кипятить по выходным и праздникам, - вежливо предупредил Антон.
Бес позеленел, икнул, по скрюченном телу побежала дрожь, застучали зубы. Он дёрнул головой и выпучил глаза, словно давая безмолвную клятву.
- Смотри у меня! – погрозил пальцем Антон.
Лязгнула дверь кабины, железные сходни отозвались приглушённым звоном на стук каблуков. Мрачное здание вокзала почти не видно за клубами чёрного дыма, паровозы дымят и швыряют фонтаны искр, словно передвижные вулканы. Воздух пропитан запахом сгоревшего угля, от угарного газа слезятся глаза и першит в горле, появляется слабость. За облаками дыма лязгают погрузчики, доносятся вопли и крики людей, которых сваливают в вагоны, как картошку в ящики. По верхнему краю эстакады важно прохаживаются надзиратели в угольно-чёрной форме с оранжевым кантом, на закопчённых мордах блестят выпуклые глаза, самодовольные улыбки раздвигают узкие губы, выглядывают покрытые жёлтым налётом клыки. Надзирателям нет дела до локомотивных бригад, они следят за грешниками, чтобы не удрали за пределы огороженной территории.
- Мы на другой стороне вокзала ... здесь забор выше! – покачал головой Антон. – Возвращаться долго, да и заметят вертухаи.
- В небе погонщики, – сообщил Валерий. – Раньше их не было!
Все подняли взгляды. Над вокзалом и прилегающей территорией действительно кружит стая погонщиков. Крупные, жилистые, лапы покрыты узлами мышц, чешуйчатые хвосты сложены на спине. Погонщики лениво планируют на высоте примерно ста метров широкими кругами, сосредоточенно разглядывая все, что творится на земле.
- Да, полёты отменяются, придётся идти пешком ... тьфу ты! ... а я раскатал губу – мол, пролетим мухами прямо в долину! – раздосадовано сказал Антон. – Ладно, пока тут все в дыму, давайте к вокзалу.
Они бросились бежать через железнодорожные пути. Слева тянется ряд пыхтящих паровозов, справа парные струны рельс убегают в никуда. Антон на ходу пытался рассмотреть вокзал, прикидывая, как бы пробраться незамеченными. Даша вырвалась вперёд. Она первой увидела бредущего навстречу в клубах дыма раскормленного до безобразия надзирателя. Округлое пузо вываливается из штанов, как взошедшее тесто, комбинезон едва ли не лопается по швам, дряблые, землистого цвета щеки свисают на плечи, как бульдожьи брылы. Узкие, заплывшие жиром глазки почти не видны под набрякшими веками. Верхняя губа вогнута, будто прикушена, зато нижняя капризно выпячена и слегка колышется в такт шагам, как сосиска на ниточке. На правом плече висит помповое ружье, левое оттягивает подсумок с патронами. Револьвер с устрашающе громадной рукоятью висит на поясном ремне. Услышав топот, надзиратель останавливается, круглые ушки пельмешки встрепенулись, маленькие мышиные глазки удивлённо распахнулись. Внезапно в клубах дыма прямо перед ним возникает женщина. Рукава камуфляжной куртки закатаны до локтей, чёрные кожаные перчатки укрывают ладони, оставляя открытыми кончики пальцев. Пуговицы на груди расстёгнуты, ослепительно блестит нательный крест. Светлые волосы развеваются на ветру львиной гривой, глаза вспыхивают яростным огнём. Женщина необыкновенно красива, но эта красота пугающая, нездешняя, из другого мира ... перед внутренним взором надзирателя проносятся образы других женщин, которых он видел бредущими по эстакаде к погрузочным платформам – перепуганные, бледные, с выпученными от ужаса глазами, полностью лишёнными воли к сопротивлению. Значит, к жизни. Ведь они живы на самом деле! Но считают себя мёртвыми.