(Ленинград, 1982)
- И вы до сих пор возлагаете на себя часть вины за смерть отца?
- Вины?! Знаете, когда ваша путеводная звезда при ближайшем рассмотрении оказывается перегретым примусом, который брызжет вам в физиономию раскаленным вонючим керосином, возникающее чувство трудно назвать чувством вины... Теперь я даже рад, что развенчание кумира произошло в такой грубой, водевильной форме. А то вырастил бы из себя гориллу по образу и подобию...
- Сама горячность, с которой вы это говорите, Нил Романович, свидетельствует, что в глубине души ваша оценка не столь однозначна.
- Может быть... Мое нынешнее "я" тоже, знаете ли, дает мало оснований для ликования...
- Вернулась ваша матушка, Нил Романович. Я встречался с ней. Просила передать вам свое сочувствие, и все такое...
- И все такое... - насмешливым эхом отозвался Нил.
- Очень порывалась навестить вас, но я рекомендовал пока воздержаться...
- Она не настаивала, - утвердительным тоном произнес Нил.
- Не настаивала, - подтвердил Евгений Николаевич. - Но передала вам этот сувенир, который, надеюсь, немного развлечет вас.
Он протянул Нилу прозрачную коробочку, в которой находилось нечто, уложенное в черный шелковый мешочек.
- Трубка, - сказал Нил, развязав розовые тесемки. - Настоящая тосканская трубка...
- И к ней баночка "Брукфильда".
- Вы позволите?..
Нил откупорил жестяную баночку, похожую на те, в которых продают монпансье, и принялся набивать трубку.
- Запах умопомрачительный, - заметил профессор. - Похоже, вы и в этом знаете толк.
- Знал... Странно... У нас ведь все началось с трубки... Он очень любил трубку...
- Отец? - озадаченно спросил Евгений Николаевич.
- Отец? Какой отец? При чем тут отец?..
- А, я, кажется, понимаю, о ком вы... Следователь говорил мне, что среди вещей... ну тех, в вагоне... нашли курительную трубку.
- Это его...
XVI
(Ленинград, 1973)
Стенд с объявлениями, выставленный в вестибюле, осаждала плотная толпа, и он решил не толкаться, переждать немного. Вышел в факультетский дворик, заложил в рот сигарету, окинул окрестности ленивым взглядом - и замер, остолбенев...
Она несла себя гордо, легко, почти не касаясь земли. Она была вся движение, полет. Ее замшевый пиджачок был распахнут, ветер играл ее клетчатым шейным платком, медными кудрями, плиссированным подолом клетчатой, в тон платку, юбочки. "Остановись, посмотри!" - неслышно, с сердечным замиранием, взмолился он.
Она остановилась. Посмотрела. Подошла. У него непроизвольно раскрылся рот.
- Что ли нравлюсь? - с веселой улыбкой спросила она.
От ее голоса закружилась голова.
- Очень, - выдохнул он.
- Ты тоже ничего.
Он посмотрел на нее недоверчиво и чуть обиженно. Закончив девятый класс колобком, в десятый он пришел Аполлоном - крепко и в нужном направлении ударил запоздалый гормональный сдвиг, - но одноклассники воспринимали его инерционно, да и сам он никак не мог обвыкнуться в своем новом, стройно-долговязом естестве, глядя на себя и на мир глазами толстого мальчика, привычного отнюдь не к комплиментам.
- С пяти шагов на иностранца похож, - продолжила девушка.
- А с трех? - Он наконец подхватил ее шутливый тон.
- Нет, слава Богу. Не люблю иностранцев, в смысле - буржуев. Картонные они какие-то, как ненастоящие. Огоньку не найдется?
- Да-да, пожалуйста...
Он торопливо вынул из кармана плоскую зажигалку, оставленную в их некурящем доме кем-то из гостей и недавно им утилизированную.
- И фитиль у тебя классный, - подхватила рыжая девушка. - "Мальборо" хочешь?
- Ага...
Он затянулся предложенной сигаретой, слегка закашлялся.
- Тебе трубка пойдет, - сказала девушка. - Будешь такой Сергей Есенин. Или молодой Хемингуэй... Студент или абитура?
- Я?.. Поступаю.
- Я тоже. Ты на какое отделение?
- Не решил еще. - Почему-то ему не хотелось говорить этой сногсшибательной девчонке, что поступает он вообще не на филологический, а на социальную психологию, а сюда завернул только затем, чтобы узнать, когда и где консультация по сочинению. - А ты? - Я на английское.
- Там же конкурс сумасшедший! Или ты с медалью?
- Я похожа на медалистку? По ее лукавой усмешке он понял, как она относится к этой части человечества. Не относится.
- А не боишься?
- Я ничего не боюсь, - сказала девушка, и ее. тон показывал, что она не врет. - Ладно, викинг, до встречи на экзаменах. Удачи тебе.
Она ловко пульнула окурком в урну, стоящую метрах в семи, и, естественно, попала.
- И тебе удачи... - проговорил он ей вслед, тут же почувствовав, что ей это пожелание, в общем-то, совсем не нужно, что вся удача и так всегда при ней.