- Играешь? - Он подбородком показал на зачехленную гитару.
- Так, бренчу. А ты?
- Можно?
Он подтащил к себе гитару, расстегнул чехол. Гитара была плохонькая, кустарно переделанная из семиструнки. Он проверил звук, подкрутил колки.
- La-la-la-la-la-la lovely Linda
with a lovely flower in her hair...
<Ля-ля-ля, очаровательная Линда,
с очаровательным цветочком в волосах (англ.)>
это про тебя, между прочим.
- Про нее. Но закроешь глаза - никакой разницы... Как будто сам Поль поет.
- А откроешь - всего-навсего Нил.
- Не прибедняйся... Лучше еще сыграй, ты здорово умеешь.
- Учился, - скромно сказал Нил и ударил по струнам:
Let's all get up and dance to the song
That was the hit before your mother was born,
And though she was born a long-long time ago...
Your mother should know, a-ha.
- Your mother should know
<Ну-ка, подъем, и песню споем,
Что была старым, старым, старым хитом
Еще до того, как родилась твоя мать
Но - она должна знать, ее
Твоя мать должна знать
("Битлз", "Твоя мать должна знать" с альбома "Magical Mystery Tour" ) >,
подхватила она. Голос у нее был очень высокий, звонкий, красивый, но совсем не поставленный. И со слухом не все в порядке. Ну и что? Его давно задолбало правильное пение. Мелани, самая знаменитая хиповская певица, из четырех нот в три не попадает...
- Sing it again...<Спой еще раз (англ.)>
Когда он закончил, она быстренько наклонилась к нему и чмокнула в щеку.
- Нил, ты гений! Спиши мне аккорды. С появлением Линды тонус жизни в отряде изменился не только для Нила. Когда они спустились под столово-кухонный навес и Нил взгромоздил на плиту отрядный чайник, чтобы испить с Линдой растворимого кофе, тоже привезенного ею, рядом никого не было. Но стоило Нилу вновь взять гитару в руки, откуда ни возьмись появился Юра Стефанюк, уселся на другой край лавочки со скучающим видом.
- Something in the way she moves
Attracts me like no other lover...
<Нечто в ее движениях влечет меня,
как никого другого
(Джордж Харрисон, "Что-то" - "Битлз", альбом "Abbey Road")>
Линда подпевала, а Стефанюк в такт постукивал ногой о земляной пол. Когда же гитара смолкла, он неожиданно сказал:
- Это с битловского "Рубероида" вещица. Я этот диск у Толяна на Галере за пять-ноль брал.
- А я по три-ноль сдавала. Может, тот же самый. Ну Толян, гад, хорошо наварился.
- Толяна знаешь? - оживился Стефанюк.
- А кто ж его не знает? Он одной герле знакомой джины самопальные за "Леви-Страус" впарил. Она меня потом подписала ему претензию предъявить.
- Ну и?..
- По коктейлю в "Лукоморье" жахнули и разошлись довольные друг другом.
- А герла?
- А что герла? Товар берешь - глаза на месте держать надо... А как он весною на гринах чуть не попух, слыхал? Его комсомольцы с хорошей суммой в гостинице прихватили, в опорный пункт привели, так он там, пока спецы к Литейного ехали валютную статью оформлять, главного комсомольца на выпить расколол, сотенную бумажку долларов со стола тихонечко подобрал, да под коньячок и схавал. Комитетчики приехали, а им предъявляют финскую монетку в пять марок и две бумажки по доллару. Смехота! Ну, сообразили, конечно, в чем дело, откоммуниздили Толяна от души, да и отпустили. А что делать?
- Так он сто зеленых съел, что ли? - переспросил Стефанюк. - Во дает! Я бы в жизни не смог бы!
- Потому-то ты и не Толян.
Нил из этого разговора понял лишь то, что Линду со Стефанюком объединяют некие тайные и небезопасные знания, покамест для него, Нила, закрытые. Нил почувствовал неприятный укол ревности. Когда Стефанюк удалился на минуточку, попросив их не расходиться, он, сколь можно небрежно, заметил:
- Интересный парень...
К его несказанному облегчению Линда только брезгливо поморщила свой аристократический носик.
- Фарцло дешевое! К тому же - голубой.
- В каком смысле голубой?